Дамнар: Неведение - Марина Якунина

Ах, да! Она же нашла среди завалов отцовских бумаг шахматы! Жаль, с Джастином до сих пор в ссоре. Он со мной подчёркнуто-отстраненно вежлив. Этакая едкая приторная субординация. От нечего делать предложил ей поиграть. И ведь получилось! Нет, она, разумеется, не выигрывала. Но правила запомнила быстро. И играла с азартом, ни капли не расстраиваясь поражениям. Даже один раз на меня чистосердечно обиделась. Этакий рассерженный воробышек. Всего-то поддался один ход, а она заметила. Забавная. И сообразительная. Больше так делать не стал. Она успокоилась и вскоре стала улыбаться. Вообще по мере привыкания стала плакать меньше. Наконец-то… Её улыбка и смех мне нравятся определенно больше, чем слёзы».

За дверью послышались торопливые шаги. Служанка возвращалась с ужина. Сет отложил перо, раздумывая, дать ли ей отдохнуть этим вечером. Пусть выспится хорошенько. Он всё взвешивал, может стоит найти братца и объясниться… Девку можно и запереть в таком случае. Предупредить только чтобы не пугалась, что не сможет выйти из комнаты. Вернулся бы к её пробуждению.

Есения тихонько прошмыгнул в дверь, старательно пряча глаза. Новости, принесенные ей Ярцом за ужином, вновь отразились потоком слёз из глаз от охвативших её чувств беспомощности и безысходности. Она надеялась, что сможет отпроситься у князя на вечер, чтобы успеть сказать хотя бы пару добрых слов, до того как свершится неизбежное.

Заметив, что у девки опять глаза на мокром месте, князь недовольно поджал губы и вздохнул:

— Кажется, я умудрился молча сглазить, — пробормотал он, закатив глаза. Когда девка застыла перед ним, раздраженно спросил: — Теперь-то что стряслось?

Есения, поклонилась, держа руку у сердца. Она старалась сдерживать слёзы, с тех пор как Князь её отругал за несдержанность. Справившись с комком в горле произнесла дрожащим голосом:

— Дозволения прошу отлучиться. Проститься… — дыхание вновь перехватило. Еся стала глубоко дышать, надеясь, что этого хватит.

— Мертвецам безразличны разговоры, девочка. Да и на ночь глядя? Неужто до утра не терпится?

— Эйлерт живой ещё. Наверное. Надеюсь. Он в церкви, его пытались лечить.

— Молитвами? — презрительно хмыкнул князь, покачав головой.

Есения активно завертела головой. Она и сама давно убедилась, что в большинстве случаев небо глухо к людским речам.

— Мы все за него молимся. Лечили травами, но Антонов огонь и молодых забирает, а Эйлерт уже стар, — заметив, что Князь выразительно приподнял одну бровь, уточнила: — Острый живот. Он уже вторые сутки в агонии.

Сет присвистнул. От острого живота люди умирали частенько. Изредка случалось чудесное исцеление, приписываемое милостью небес. Но случалось это оттого, что гниль тела находила выход — свищ прорывался, а с остальным справлялся организм. И чаще это случалось с телом молодым и сильным, а тут — старик. Увы, можно было спасти гораздо больше жизней, решись лекарь вырезать воспаленный участок из тела. Но кто ж возьмет на себя такую ответственность… Князь встал из-за стола и вышел на балкон, не обращая внимание на застывшую, сокрушающуюся служанку никакого внимания. Он хотел глянуть в сторону деревни — вьется ли жнец смерти. Может статься, девка опоздала, а отпускать её по темноте Сет зазря не хотел. Около церкви чувствовалось шевеление энергетических потоков. Жнец смерти, а то и парочка, вились в помещении. Если поспешить, можно было бы успеть добраться.

— А что раньше-то не пошла? Сейчас он навряд ли тебя услышит.

— Ведьме никто говорить не желал. Думали, что и так она порчу навела. Мне только сегодня братец рассказал, — заламывая руки пролепетала Есения.

— Откуда ведьма? Почему я о ней ничего не знаю? — удивился Сет. Была бы на Итернитасе ведьма — он бы наверняка чувствовал бы возмущение потоков. Да и замок наверняка не упустил бы возможности полакомиться новым блюдом.

Внутри Есении всё оборвалось и похолодело. У неё и в мыслях не было, что Князь может не знать, что о ней поговаривают. В деревню она без острой нужды не совалась. Если раньше её лишь корили за неподобающее девице поведение, то после её прихода в Итернитас стало всё совсем плохо. Есе могли плюнуть вслед, детей старались увести с её глаз, как, впрочем, и домашнюю скотину. Она частенько слышала брань и проклятья в свой адрес. Но если раньше ей всё высказывали в глаза, стараясь задеть побольше, да пристыдить, то сейчас все нападки происходили полушепотом. Да и подходить к ней близко никто не стремился — вероятно, боялись, что порчу наведет или сглаз.

Такое отношение болью отзывалось в сердце — как бы к ней не относились селяне, они все равно оставались ей земляками. Зла она на них не держала. И, к своему удивлению, видела в этом определенные плюсы. Как минимум, открыто издеваться над ней никто не решался, ни словом, ни делом. И это не могло не радовать. За свою жизнь девица уже успела натерпеться, а сейчас могла просто уйти дальше, и никто не задерживал. Траян поначалу был доволен, что Еся стала изгоем, но потом был раздосадован — он надеялся, что девку вовсе сживет со свету. Но селяне не спешили устраивать над ней расправу.

Поскольку девка долго не отвечала, Сет вернулся в помещение, скрестил руки на груди и выжидательно уставился на служанку. Но делать нечего, ответ держать придется.

— Меня ей кличут… — прошептала Есения, внутренне приготовившись к вспышке гнева.

Князь, видя, как перепугалась девка, абсолютно лишенная магии, признавшись в таком по её мнению страшном грехе, что не выдержал и рассмеялся, расцепляя руки и садясь обратно за стол.

— Ты-то? Тоже мне, ведьма… Чего только люди не придумают, лишь бы за себя ответ не держать…

Есения, чувствуя, что время неумолимо уходит, начала злиться. Помня, чем закончились для неё предыдущий всплески откровенности, сжала челюсти до скрипа в зубах и заглянула Князю в лицо. Тот всё ещё явно потешался над её горем, хоть и не смеялся вслух. Разглядывал её и тарабанил пальцами одной руки по столу, будто что-то замышляя.

— Ну давай, говори — вижу, как слова на свободу рвутся.

Девушка сжала кулаки, сдерживаясь. Уж что-что, а вновь получить плетей она никак не желала. Навряд ли бы Князь простил ей, что она собиралась сказать.

— Давай так… Я твоему Эйлерту помереть не дам, пока ты не простишься, а ты взамен выскажись.

— Да что с того, что одному ему не дадите? Помереть — дело не хитрое, — и снова замолкла сдерживаясь.

— То есть, тебе безразлично, что отпевать доброго человека вскоре будут? Попытаться ему помочь даже не хочешь попробовать?

— Да что я могу?! Меня к нему и не подпустят даже! — голос Есении сорвался под недвижимым взглядом Князя. — Но вы-то можете? Вы же меня тогда подлатали — может и его спасти сможете?

— А зачем это мне? Помирает старик, с которым я всего парой слов обмолвился. Пусть он мне и понравился тогда… Все же своим чередом идет. Никто не вмешивается, почему я должен?

— Пожалуйста! — робко пискнула Еся, почувствовав надежду. Князь редко заводил с ней разговоры, если это совершенно ни к чему не приводило. А она всем сердцем желала помочь священнику.