Пламенный цветок - Мира Ризман

В следующий миг тело демоницы вылетело из огня, словно треснувшая головёшка, и рухнуло к ногам Ренисы. Безвольный чёрный комок, способный лишь невнятно булькать и кряхтеть. Напрасно Касайрис пыталась сдвинуться. Обгоревшие руки и ноги опасно хрустели, обещая вот-вот рассыпаться в пепельную крошку. Но её страдания не сильно занимали Ренису. Сердца сжались от боли и ужаса, а в устах застыл так и не вырвавшийся крик отчаяния. Зачем? Зачем он это сделал! Как мог так легко бросить её⁈ Разве не он говорил об ответственности⁈

Она вновь попыталась посмотреть на слепящее пламя и, к удивлению, то принялось стихать и уменьшаться в размерах. Оно облепило фигуру Филиппа, будто тонкое огненное покрывало, а потом ещё больше сжалось. Нежно лизнув напоследок его разлохмаченные волосы и растрепанную грязную рубашку, пламя скользнуло к рукам, а затем распустилось на ладонях невероятной красоты цветком.

— Поразительно! — пробасил Трёхликий.

— А я даже не сомневался! — Из другого конца зала донёсся голос Маркуса. — Поздравляю, Филипп, твоё самопожертвование снова оказалось не напрасным!

Данье продолжал стоять не шелохнувшись. Он с благоговением смотрел на пламя в своих руках, и, кажется, не смел даже дышать. И Рениса отчего-то ощутила себя совершенно лишней рядом с ним. Мерзкие слова демоницы вновь вспыхнули в памяти, обжигая волной ожесточённой ненависти. Как же в тот момент ей хотелось прокусить обгоревшую плоть Касайрис и впустить в её безвольное тело свой яд. И будь та человеком, она бы точно не удержалась, но, увы, даже полуживого демона нельзя убить змеиным укусом. Оставалось только надеяться, что божественное пламя цветка нанесло этой твари смертельные раны, и демоница издохнет в ближайшее время. Пройдясь ещё раз по изуродованной Касайрис презрительным и полным отвращения взглядом, Рениса поморщилась, а затем повернулась в сторону приближающегося Маркуса. К её удивлению, тот оказался не один. Волшебник нёс на руках бездыханную Торину, и, судя по стекающим с одежды струям, принцессу недавно выловили из воды.

— А вот и ты! — обрадовался Трёхликий. Он тут же развернулся к Маркусу птичьей мордой, а его саламандровый хвост принялся приветливо вилять из стороны в сторону.

— Приветствую Трёхликого бога и благодарю за то, что дал мне шанс! — Лекарь демонов низко склонил голову.

— И ты оправдал его с лихвой! — заявил, светясь довольством, Трёхликий. — Впервые вижу человека, оказавшегося хитрее демона! Прими моё почтение, несравненный волшебник!

— О великий Трёхликий бог! — Голос Маркуса вновь взвился под купол зала и был исполнен глубочайшего уважения. — Я был только рад услужить, но вместо почтения предпочёл бы крохотную милость.

— Тебе мало твоего улова? — Трёхликий покачал птичьей головой и с жалостью посмотрел на Торину. — Бедное дитя! Как непомерно жестока её сестра, отправив столь чистое и невинное создание в воды озера перевоплощений! Теперь даже я не могу сказать, чем это всё закончится. В какого монстра превратит её проклятая магия!

— Будь то облик зверя или волшебный дар, принцессу Ярину устроит любой результат, — заметил Маркус.

— Передай этой ужасной женщине, что я больше никого не подпущу к своим водам! — внезапно вспылил Трёхликий. Его саламандровый хвост заметался по залу, громко шлёпая по стенам.

Испуганная Рениса присела, готовая в любой момент прижаться к полу.

— Довольно с меня уже этих чудовищ! — взревел взбешённый бог. — Сначала они желают могущества, а затем, получив дары, готовы уничтожить меня, чтобы отнять всё! И вечно им мало!

— О великий Трёхликий бог, прошу, не гневайся! — уклоняясь от ударов хвоста, воскликнул Маркус. — В этом мире нет тех, кто собирается бросить тебе вызов! Но есть те, которые вновь готовы поклоняться тебе!

— Поклоняться? — Трёхликий замер, а затем вновь нахохлился и с сомнением переспросил: — Кто-то собрался поклоняться презренному Трёхликому богу?

— Да, великий! — подтвердил Маркус. — К твоему берегу причалил корабль, и вся его команда готова ежечасно возносить молитву могущественному богу, спасшему их от проклятья…

— Это снова они! — грозным рыком оборвал его Трёхликий. — Мерзкие проходимцы! Ты вздумал обмануть и меня, волшебник? И не надейся, я не так прост, как демоны!

— Я знаю, один из них пытался тебя ограбить, — не отступил Маркус. — Но того волшебника с ними нет, те же, кто были под его началом — лишь кучка измученных моряков с исковерканным даром, неужели великий бог не смилостивится над несчастными?

— Это и есть твоя просьба? — Трёхликий, казалось, готов был испепелить его взглядом, но тот с достоинством выдержал гнев бога. И с храбростью безумца вновь обратился к разъярённому божеству:

— Великий одинок и забыт. Обманом свергнутый с пьедестала, разве заслужил ты столь незавидную участь? Сколько веков прошло с тех пор, как тебе возносили почести? На небе вновь сверкает кровавый Янгос, но никто так и не начал молиться о твоём заступничестве! Неужели ты не устал от этого?

Трёхликий свирепо щёлкнул клювом, а метавшийся хвост вспыхнул опасным красным пламенем и уже нацелился на Маркуса. Однако у того не дрогнул ни один мускул. Чистый прямой взгляд выражал непоколебимое упорство, которое не исчезло даже тогда, когда огненный хвост застыл у самого носа волшебника.

— Хорошо! — неожиданно сдался Трёхликий. — Веди своих калек! Но помни, если хоть один посмеет повторить подвиг их капитана — никто не покинет этот остров живым!

* * *

Из окна комнатки на вершине башни простирался мрачный пейзаж. Горная гряда, засыпанная чёрным пеплом, будто снегом, тянулась далеко к горизонту. Омывающие её когда-то кристально-чистые прозрачные воды Моря Слёз потемнели и помутнели от бурных потоков грязи, продолжающихся литься с вершин. Даже разбивающаяся вместе с волнами о скалы морская пена была подобна густой смоле, такая же липкая и чёрная. Вместо того, чтобы омыть, она ещё больше мазала и чернила камень. В серых небесах, затянутых плотными облаками, не виднелось ни одной птицы. Впрочем, Ренису, остановившуюся возле окна, больше волновал залитый застывшей лавой вулкан, по самой пологой стенке которого неспешно поднимались группа демонов и Данье. Филипп, в чьих руках трепетал пламенный цветок, возглавлял маленькую процессию. Следом за ним величаво вышагивали Найлус под руку с Марьярис. Они держались от Данье на приличном расстоянии и опасливо косились в сторону горящего цветка. В некотором отдалении Орфеус и Рэбэнус тащили носилки с бесформенной тушей — обгоревшей Касайрис. Игривый ветер порой доносил их голоса, и, даже не разбирая слов, по интонациям становилось понятно, что те неустанно дразнят мерзкую демоницу. И мысль об этом вызывала у Ренисы злорадную усмешку. Так ей и надо! Особенно радовало то, что Касайрис не могла им ответить. Собственно, в этом она тоже была виновата сама. Пока их маленький отряд только выбирался из Храма, Касайрис без конца стонала и хрипела что-то нечленораздельное, однако, оказавшись на