Меч Шаннары - Терри Брукс

При этих словах Шеа покачал головой и тихо усмехнулся. Панамон Крил все-таки никогда не изменится. Он не знал и не понимал другой жизни, и не хотел ее понимать. Он одобрял только тех людей, кто поворачивался к окружающему миру спиной и силой брал все, что хотел. Однако дружба оставалась священным понятием даже для вора, и с ней он считался серьезно. Даже Шеа начинал испытывать странные дружеские чувства к переменчивому Панамону Крилу, что казалось невероятным, ибо их характеры и взгляды на жизнь были совершенно противоположны. Однако каждый из них понимал чувства другого, хотя и не находил их причину разумной, а кроме того, их сближал опыт сражения с общим врагом. Возможно, этого было достаточно для дружбы.

— Откуда же существо Черепа могло его знать? — настаивал Шеа.

Панамон недоуменно пожал плечами, показывая этим, что не знает ответа и не стремится его узнать. Юноша заподозрил, что в последнем тот слегка кривит душой и вовсе не отказался бы узнать секрет таинственного появления Кельцета двумя месяцами ранее. Его загадочное прошлое как-то было связано с тем, что Носитель Черепа неожиданно узнал громадного тролля. В его жестоких глазах тогда на секунду промелькнул страх, и Шеа с трудом мог вообразить, каким образом смертный мог напугать это всесильное существо. Панамон также заметил страх в глазах Носителя Черепа, и наверняка задавал себе тот же вопрос.

Когда Кельцет вернулся, солнце уже садилось, и его последние тусклые лучи уже почти не освещали темный лес. Тролль тщательно уничтожил все следы их пребывания на поле битвы, оставив множество ложных следов, чтобы сбить с толку любого, кто попытался бы следить за ними. Панамон ощутил достаточно сил, чтобы продолжать путь самостоятельно, но все же настаивал, чтобы Кельцет поддерживал его, пока они не доберутся до места, подходящего для ночлега, потому что темнело слишком быстро и идти по лесу становилось трудно. Но Шеа была возложена миссия вести на веревке присмиревшего Орл Фейна, чего он лично не одобрял, но согласился беспрекословно. Панамон еще раз попытался избавиться от потертого мешка и его содержимого, но лишить Орл Фейна его сокровищ оказалось не так легко. Он немедленно поднял протестующий визг, и тогда вор предложил завязать ему рот, что и было исполнено, так что теперь несчастный карлик мог издавать только невнятные стоны. Но когда они собрались двинуться через лес, пленник в отчаянии бросился на землю и отказался вставать, несмотря на жестокие пинки окончательно вышедшего из себя вора. Конечно, Кельцет легко мог бы нести карлика на руках и при этом еще поддерживать Панамона, но это был не самый простой выход из положения. Бормоча ужасные угрозы в адрес визжащего карлика, вор наконец велел Кельцету подобрать брошенный мешок, и они начали свой путь вчетвером по мрачному лесу.

Когда стало настолько темно, что трудно было определить, в каком направлении они движутся, Панамон объявил привал на небольшой полянке среди громадных дубов, чьи сплетающиеся ветви образовывали над головой ажурный полог. Орл Фейн был привязан к одному из высоких дубов, а остальные трое путников принялись разводить костер и готовить ужин. Через некоторое время им пришлось ненадолго освободить Орл Фейна, чтобы покормить его. Хотя Панамон и не знал точно, где они находятся, он чувствовал себя здесь в безопасности и решился развести костер, будучи почти уверен, что ночью их никто не побеспокоит. Вероятно, его спокойствие заметно пострадало бы, если бы он знал об опасностях лесной чащи, окружающей мрачные скалы Паранора. В этот момент они находились в глубине дубравы, с востока примыкающей к опасному лесу, кольцом обступившему Паранор. В той части леса, где они разбили свой лагерь, прислужники Повелителя Колдунов появлялись лишь изредка, и нежелательная встреча с врагами была маловероятна. Они молча поели, голодные и уставшие после долгого дневного пути. На время ужина прекратился даже визг беспокойного Орл Фейна, пока тщедушный карлик жадно заглатывал пищу, склонив хитрое желтое личико к жаркому костерку; его темно-зеленые глаза опасливо бегали по лицам его невольных спутников. Шеа не обращал на него внимания, раздумывая над тем, что можно рассказать Панамону Крилу о себе, об отряде и о самом важном — о Мече Шаннары. Ужин подошел к концу, а он так и не пришел к решению. Пленник вновь был привязан к ближайшему дубу, и после бессловесного обещания, что он больше не будет визжать и кричать, ему даже развязали рот. Затем, удобно устроившись перед догорающим костром, Панамон внимательно взглянул на притихшего юношу.

— Подошло время, Шеа, рассказать мне все, что тебе известно про этот Меч, — сухо начал он. — Без вранья, без полуправды, без всяких недоговорок. Я обещал тебе помочь, но мы должны доверять друг другу

— нам не стоит разговаривать так, как я разговаривал с этим жалким дезертиром. Я с тобой вел себя честно и открыто. Окажи и мне такую услугу.

И Шеа рассказал ему все. Вначале он вовсе не собирался это делать. Он просто не был уверен, как много стоит ему рассказывать, но одно слово тянуло за собой следующее, и прежде, чем он опомнился, Панамону стала известна вся история. Он рассказал о визите Алланона и о последующем появлении Носителя Черепа, вынудившего братьев бежать из Тенистого Дола. Он пересказал события, произошедшие по пути в Лих, встречу с Менионом и последовавшее за ней ужасное путешествие через Черные Дубы в Кулхейвен, где они присоединились к отряду. Он коротко описал поход к Драконьим Зубам, значительная часть которого оставалась для него смутной и расплывчатой. Он закончил свой рассказ описанием падения с Морщины в реку, которая вынесла его на равнины Рабб, где его и взяли в плен карлики-охотники. Панамон слушал его историю, не перебивая, в изумлении расширив глаза. Кельцет в непроницаемом молчании сидел рядом, его умные глаза на грубом лице неотрывно наблюдали за юношей, повествующим о своих приключениях. Орл Фейн нервно подергивался, неразборчиво визжал и бормотал, слушая его рассказ; глаза его безумно бегали по поляне, словно он ожидал, что здесь с минуты на минуту появится сам Повелитель Колдунов.

— Это самая невероятная история, какую мне только приходилось слышать, — заявил наконец Панамон. — Она настолько неправдоподобна, что даже мне нелегко в нее поверить. Но я верю тебе, Шеа. Верю потому, что сам дрался на равнине с этим черным крылатым чудищем, потому что своими глазами видел силу этих диковинных Эльфийских камней, как ты их называешь. Но вся эта история про Меч и потерянного наследника Шаннары — не знаю. Ты сам-то в нее веришь?

— Я сначала не верил, — признался наконец Шеа, — а сейчас я даже не знаю, что и подумать. Так много всего случилось, что я уже не могу решить, кому и чему можно верить. Во всяком случае, сейчас я должен найти Алланона и его товарищей. Может быть, они уже нашли Меч. Может быть, они уже знают ответ на эту загадку о моем происхождении и силе Меча.

Орл Фейн внезапно согнулся вдвое, зайдясь истерическим визгливым хохотом.

— Нет, нет, Меч не у них, — завопил он, словно безумец, охваченный приступом ярости. — Нет, нет, только я могу показать вам Меч! Я приведу вас к нему. Только я. Можете искать, и искать, и искать — ха-ха-ха — сколько угодно. Только я знаю, где он! Я знаю, у кого он. Только я!