Фальдийская восьмерка - Андрей Андросов

была так себе, но что-то получше Торден придумать уже не успевал. Был соблазн попросту раскалить гвоздь и бросить емкость в ближайшую тварь, но об мягкую землю стекло точно не разобьется, да и прямое попадание в голову отнюдь не гарантировало успех – бутылки из-под канторского вина не зря прозвали в народе “кабацкими дубинками”: за ухватистость, доступность и поистине шарговую прочность.

Выдрав зубами пробку, Торден широким жестом мазнул вокруг себя кольцо густой, темной жидкости, оставив сухим лишь крохотный участок прямо перед собой. Вторую бутылку он достать не успевал, да и не было нужды – пропитанная горючкой пробка упала на влажную дорожку, смесь полыхнула ярко, жарко, и по всей длине, заключая канторца в кольцо пламени. Уже было прыгнувший Стогм отшатнулся и, несмотря на отсутствие головы, впервые за все время издал хоть какой-то звук, похожий одновременно на сухое покашливание и сдавленный вопль. Мертвец припал к земле, рыскнул в одну сторону, в другую. Бросился в незанятый пламенем участок – и напоролся грудью на широкое лезвие дырокола.

Сломанная нога отказывалась держать вес тела, поэтому канторцу пришлось опуститься на одно колено, придавив упертую в землю пятку дырокола. Мертвец бился, рвался вперед, а за быстро опадающей стеной огня бесновались еще двое. Торден приглушенно выругался, ища спуск пружины ублюдочного оружия клановых. Нашел.

Полыхнуло синим, отдача больно ударила по ноге… Зато две половинки Стогма отшвырнуло далеко назад, выбросив в воздух фонтан красной взвеси и бурых ошметков. А в освободившийся проход уже ломились следующие твари, толкаясь плечами и мешая друг другу. Канторец не стал дожидаться, пока они разберутся, чья конечность кому принадлежит, и попросту жахнул в упор, зацепив обоих сразу. Столь ошеломительного эффекта, как от дырокола, не было, но мертвецам хватило. Явно оглушенные, они повалились на спины и вяло задрыгались. А Торден уже тяжело поднимался, доставая из куртки вторую бутылку…

Когда он закончил бинтовать густо залитую кровью грудь, изрубленные тяжелым лезвием дырокола мертвецы уже обуглились. Пламя стерло черты лиц, слизало волосы, сожрало одежду и наполнило воздух отвратительно сладким запахом паленой человечины – а твари все продолжали дергаться, никак не желая умирать окончательно. Обнаженные зубы клацали, побелевшие от жара глаза давно ничего не могли видеть – но, казалось, продолжали упорно следить за полуголым канторцем.

Дела у него обстояли плохо. Сломанная в двух местах нога, выбитое плечо, погрызенная ключица и дикая боль, которую не смогло приглушить даже крепкое пойло. Но, несмотря на все это, Торден был счастлив, что остался в живых. Счастлив, что выбрался из очередной смертельной передряги. А еще он был раздосадован и, самую малость, разочарован. Раздосадован на себя, за то, что утратил бдительность и позволил себя ранить. А разочарован…

Такой родной холодок в затылке, злобный взгляд между лопаток – он так и не вернулся, пока на поляне у цепа кипела стычка с мертвецами. И Торден чувствовал себя обманутым. Словно маленький ребенок, решивший похвастаться отцу дурацкой башенкой из кубиков, которую он сделал сам – лишь для того, чтобы обнаружить, что родитель давным-давно ушел из детской по своим делам.

Торден туго обмотал самодельную шину обрывками одежды. Сжав зубами обрывок кожаного ремня, вправил плечо об ствол обгоревшей ели, перепачкавшись сажей и сдавленно выматерившись. Попытался было поднять шляпу, но влажные от крови пальцы соскользнули по тулье, и головной убор шлепнулся обратно в грязь. Канторец вздохнул, закинул на плечо мешок с бумагами и, тяжело опираясь на переделанное в костыль копье, побрел через перепаханную ногами и залитую красным поляну в сторону опушки, где призывно поблескивал бронзой руль двухколесного скиммера.

Уже сидя в широком седле, кое-как примостив больную ногу на подножке и чувствуя задницей, как в недрах машины пробуждаются от сна эйносы, канторец в последний раз посмотрел назад. Задержался взглядом на догорающих останках, на искореженной туше цепа, на разбросанном повсюду оружии… Особенно долго он вглядывался в западный лес. И лишь убедившись, что на поляне не осталось никого живого, Торден крутанул рукоять на руле и медленно поехал к опушке, поминутно ругаясь и проклиная тупых дикарей и их непослушную технику.

– Он добрался до степи и поехал на северо-восток, – после недолгой паузы сказал Брак, буравя взглядом реку. – Раны были тяжелые, через несколько часов он потерял сознание и рухнул со скиммера, едва не убившись окончательно. Там, в степи, его и нашло семейство вольных торговцев. Незнакомец не был похож на кочевника, хотя рядом и валялся клановый скиммер, поэтому глава семейства решил рискнуть. Тордену здорово повезло, что кто-то из вольников неплохо разбирался в лекарском деле – мечущегося в горячке канторца выходили, подлатали, да так, что спустя неделю он уже мог самостоятельно передвигаться и даже не промахивался ложкой мимо рта. Канторец даже рассказал свою историю, целиком, благо делать ему в кузове трака все равно было нечего, а возвращаться на Аркензо он больше не собирался. Еще через две недели вольники закончили торговый маршрут, вернувшись в Доминион, а Торден на первом же цепе отправился на восток, выбрав пунктом назначения далекий, солнечный Кантор. Своих спасителей он отблагодарил трофейным скиммером, любимой шляпой и примечательным именным ножом, заявив, что прошлое его больше не держит, и пора думать о будущем.

– А бумаги профессора? – заинтересованно спросил Раскон. – Увез с собой или тоже оставил?

– Отправил владельцу с попутным цепом, – устало ответил Брак. – Это же Торден.

История его вымотала, а необходимость складно врать и следить за каждым словом далась куда тяжелее, чем ожидалось. Он уже успел много раз пожалеть о своем решении, и все, чего ему теперь хотелось – это упасть на лежак и пролежать там часов пятнадцать.

– Жаль, – покачал головой фальдиец. – Надо же, правнук самого Тиля… Неудивительно, что ему удалось выбраться. Если он унаследовал хотя бы крупицу удачи своего предка…

– Мощный дядька, – уважительно кивнул младший Жердан. – Четверых шарков в одну…

– Харю. И это заломанный весь.

– В шарков я еще готов поверить, – недоверчиво протянул Кандар. – Но шестерых искателей, даже если это поганые Скорпионы… Не верю. Я видел клановых искателей в деле, когда был в рабстве. Даже самый распоследний ублюдок из каких-нибудь Гиен стоит в бою троих. Когда они ищут добычу, их не застать врасплох, не подобраться незаметно. И чтобы какой-то канторец в одиночку разделал шестерых, без единой царапины… Не верю. Один из