Добрый ангел - Джулия Гарвуд

— Я тоже люблю его, — прошептала Клэр. — Я не то хотела сказать, когда говорила, будто ненавижу его. Я была… в отчаянии. Ох, что же я наделала! Не знаю даже, что предпримет отец, когда узнает, что я не беременна.

Долгие минуты протекли в молчании. Затем Джоанна выпрямилась на стуле:

— Есть только один выход из этого положения…

— Я знаю, — сказала Клэр, полагая, что Джоанна собирается посоветовать ей сказать отцу правду, — Я должна…

Джоанна улыбнулась:

— Выйти замуж!

— Что?

— Не смотрите на меня так ошарашено. Это хороший выход.

— Кто же меня возьмет? Ведь все считают меня беременной!

— Мы достаточно умны, чтобы обдумать наше решение, — настаивала Джоанна. — Мы найдем что-нибудь подходящее.

— Но я не хочу выходить замуж.

— Вы так упрямы или так наивны?

— Полагаю, и то и другое, — призналась Клэр. — От мысли о браке с каким-нибудь подобием Роберта Мак-Иннса у меня внутри все переворачивается.

— Разумеется, но, если мы найдем такого, кто оценит вас и будет относиться к вам с уважением, разве вы не были бы рады выйти за него?

— Такого мужчины не существует.

— Мой муж именно такой мужчина. Клэр улыбнулась:

— Но он уже женат.

— Да, он женат, — согласилась Джоанна. — Но есть и другие мужчины, почти столь же безупречные.

— Вы счастливица, Джоанна.

— Почему так, Клэр?

— Вы любите своего мужа.

Джоанна сначала никак не отозвалась на эти слова. Она откинулась на спинку стула и дала пройти своей нерешительности и неуверенности, прежде чем сказала:

— Я люблю его.

Удивление, прозвучавшее в ее голосе, заставило Клэр улыбнуться:

— Разве вы только сейчас это поняли? Джоанна покачала головой.

— Я люблю его, — повторила она, — но теперь я понимаю, что люблю его уже долгое время. Разве не странно, что я не могла признаться в своих чувствах даже себе самой? Я по глупости старалась сама защищать себя, — прибавила она. — Никому не понравится чувствовать себя полностью во власти другого. Великий Боже, я люблю его всем своим сердцем.

И ее смех наполнил комнату. Он был исполнен такой радости, что Клэр тоже засмеялась.

— Полагаю, вы никогда не говорили ему о том, что чувствуете, — заметила Клэр.

— Не говорила, — ответила Джоанна.

— Тогда что вы ему скажете, когда он признается, что любит вас?

— Ох, Клэр, он никогда не признается, что любит меня, — объяснила Джоанна. — Видите ли, он не понимает этого — по крайней мере, пока. Возможно, он и догадывается, что любит меня, но сомневаюсь, что он когда-нибудь об этом скажет.

Она снова рассмеялась.

— Мой муж так не похож на английских баронов! Благодарю Бога за такое блаженство. Мужчины, которых я там знавала, распевали сладостные баллады тем леди, которых почитали. Они нанимали поэтов, чтобы те писали слова любви, дабы потом они могли их продекламировать. Эти мужские речи были так цветисты. По большей части, конечно, это была ерунда, и ерунда неискренняя, но зато бароны полагали себя настоящими рыцарями. Все они весьма высоко ценили куртуазную любовь. У Клэр пробудилось живое любопытство, и она забросала Джоанну вопросами об английских мужчинах. Целый час прошел в беседе, прежде чем Джоанна наконец настояла, чтобы Клэр отдохнула.

— И поскольку ваш отец уже видел вас, позвольте Глинис подстричь вам волосы.

Клэр согласилась. Джоанна поднялась.

— А вы расскажете мужу всю правду обо мне? — спросила Клэр.

— Да, — ответила Джоанна. — Возможно, — поспешно прибавила она. — Мне нужно выбрать подходящий момент.

— А что он тогда сделает?

Джоанна открыла дверь и, обернувшись, ответила:

— Полагаю, сначала он прорычит что-нибудь яростное, а потом поможет мне сообразить, что же нам делать.

Хильда уже шла по коридору, неся еду для больной. Джоанна отступила, пропуская кухарку в комнату.

— Лаэрд Мак-Кей уехал, — сообщила Хильда. — Он позволил вам остаться здесь до тех. пор, пока вы не окрепнете достаточно для того, чтобы ехать домой. Миледи! Вас уже ожидают, чтобы приступить к ужину. Все мужчины мрачны, оттого что голодны. Вам лучше бы спуститься туда.

Джоанна повернулась, чтобы уйти, но уже в дверях предупредила:

— Если кто-нибудь из вас, дамы, услышит суматоху внизу в зале, пожалуйста, не обращайте внимания. Видите ли, я подготовила маленький сюрприз, и кое-кто из солдат, возможно, немного расстроится.

Хильда и Клэр, конечно, захотели узнать, что это за сюрприз, но Джоанна сказала только:

— Вы очень скоро все узнаете.

Джоанна отправилась в свою комнату и переоделась в тот плед, который спрятала под кроватью. Алекс вошел в комнату, когда она расправляла складки у пояса.

— Входи скорее и закрой дверь, — велела она.

— Для чего? — спросил Алекс.

Но он и не дождался объяснений, и, видно, не заметил ничего особенно в ее одежде. Малыш подбежал к своей постели, поднял коврик и вытащил длинный деревянный меч.

— Огги обещал показать мне, как нужно биться, — сообщил он.

— А ты уже поужинал?

— Я ел с Огги, — ответил Алекс, подбегая к дверям.

— Подожди-ка минуточку. Он остановился.

— Подойди ко мне, поцелуй и скажи «до свидания», — велела она.

— Я не хочу, чтобы ты уезжала! — Он почти кричал, растревожась.

Джоанна поспешила успокоить его.

— Я никуда не собираюсь уезжать.

Это не убедило Алекса. Выронив меч, он подбежал к ней и, бросившись в ее объятия, тесно к ней прижался.

— Я не хочу, чтобы ты уезжала! — повторял он. Господи, что она сказала?..

— Алекс, теперь я твоя мама и хочу, чтобы ты целовал меня и прощался всякий раз, когда куда-нибудь уходишь. Понимаешь? Ты сказал мне, что идешь к Огги, и вот почему я тебя попросила поцеловать меня и попрощаться перед уходом.

Ей понадобилось еще минут десять, чтобы убедить ребенка. Она гладила его по спине, пока он не решился наконец отпустить ее.

— Но ведь я никуда не ухожу, — недоумевал он тогда. — Я только иду во двор.

— И все-таки ты уходишь, хотя бы и во двор, — ответила она. — И поэтому я снова прошу тебя меня поцеловать.

Она низко наклонилась к Алексу, малыш потянулся и запечатлел на ее щеке мокрый поцелуй.