Столетняя война. Том IV. Проклятые короли - Джонатан Сампшен

здесь, чтобы служить королю, а не вам", — ответил герцог Бретонский, когда ему вручили приглашение от Иоанна Бургундского. На приподнятом над полом помосте в одном конце зала сидел прево Парижа в окружении сержантов Шатле, а вокруг него на ступенях расположились государственные служащие, весь королевский Совет и судьи Парламента. Напротив них на другом помосте стоял пресс-секретарь герцога Жан Пети в сопровождении канцлера герцога, офицеров и советников. Ректор, доктора и магистры Университета, около 400 приглашенных граждан Парижа и большое количество студентов и жителей, проскользнувших вместе с официальными делегациями, теснились в глубине зала. Сам Иоанн Бургундский вошел последним, один, в кольчуге под одеждой. Он молча поклонился собравшимся принцам, которые ждали на своих местах уже более трех часов. Затем он сел между герцогами Беррийским и Бретонским, и как записано в официальном бургундском отчете, "чему, упомянутый герцог Бретани, был не слишком доволен".

Жан Пети выступал перед собравшимися более четырех часов с неумолимой монотонностью. Его аргументы были представлены в форме силлогизма. Убивать тиранов — это "справедливо, законно и достойно"; Людовик Орлеанский был тираном, поэтому герцог Бургундский был прав, убив его. Большая часть последующих рассуждений была посвящена поддержке второстепенной предпосылки. Герцог Орлеанский был развратным, продажным тираном, к тому же прелюбодеем. Он занимался запрещенными черными искусствами. Но прежде всего он стал предателем, захватив контроль над правительством короля в своих собственных интересах, вводя ненужные налоги, чтобы набить собственные карманы. Однако его конечной целью был захват трона своего брата, так как он заключил договор с Генрихом Ланкастером о том, что они будут поддерживать друг друга в свержении своих государей и пообещал авиньонскому Папе поддерживать его в обмен на то, что тот одобрит это дело. Людовик околдовал короля магическими заклинаниями, чтобы продлить его болезнь и ускорить смерть, а когда это не удалось, он предпринял несколько попыток отравить его и организовал по меньшей мере одно покушение на жизнь Дофина. Он замышлял изгнать королеву в Люксембург, чтобы получить контроль над ее детьми. Как подданный и родственник короля герцог Бургундский не мог спокойно смотреть на эти бесчинства, да и закон этого не требовал. Когда государство оказывалось под властью тирана, каждый человек был вправе защищать общественные интересы, убивая его. "Из этого следует, — заявил Пети, — что мой господин Бургундский не должен быть обвинен в судьбе этого преступника герцога Орлеанского, и что наш господин король… должен похвалить его за то, что он сделал, наградив его любовью, честью и богатством". Эти предложения были проиллюстрированы множеством цитат из Ветхого и Нового Заветов, императорских кодексов, отцов патристики и авторов древних и современных, от Аристотеля до Боккаччо. В конце своей оратории Пети обратился к Иоанну Бургундскому и спросил его, принимает ли он все, что было сказано от его имени. "Я принимаю это", — ответил Иоанн[298].

В аудитории речь Пети вызвала неоднозначную реакцию даже среди естественных сторонников Иоанна. Теоретическое обоснование тираноубийства вызвало серьезные сомнения у многих присутствовавших профессоров Университета. Этому вопросу суждено было расколоть Университет на долгие годы и ослабить поддержку Иоанна в одном из самых значимых для него округов. Принцы и королевские советники были шокированы и возмущены экстравагантными обвинениями в измене и попытке убийства, выдвинутыми против мертвого человека. Молодой Дофин с трудом понимал, что ему говорят. "Неужели это мой добрый дядя Орлеанский хотел убить моего господина короля?", — спросил он Шарля де Савуази, сидевшего рядом с ним. Остальные присутствующие были в недоумении. Никто из них не осмелился открыто выразить свое несогласие. Герцог Бургундский, однако, был весьма доволен. Подготовленный текст, над которым Пети в течение месяца работал с группой юристов и теологов, был впоследствии воспроизведен за счет Иоанна в четырех прекрасно переплетенных экземплярах, украшенных синим и золотым иллюминированием, под названием The Justification of the Duke of Burgundy (Оправдание герцога Бургундского). Годы спустя Жан Жерсон, один из тех, кто порвал с Иоанном Бургундским из-за его покровительства Жану Пети, составит для короля прокламации, в которых Оправдание будет характеризоваться как "текст для проклятия, трактат для смерти, хартия бесчестия и послание из адской ямы"[299].

На следующий день король, который не обращал на все это внимания, ненадолго опомнился. Герцог Бургундский воспользовался моментом, чтобы предстать перед ним и добиться его помилования. Был составлен официальный акт, в котором излагалась версия событий, изложенная Иоанном, и фиксировалось полное удовлетворение короля этим поступком. Другой акт, подготовленный в то же время, давал герцогу свободу действий для преследования и наказания всех тех, кто мог попытаться обесчестить его. Эти документы были под нажимом приняты на спешно созванном заседании Совета в присутствии короля и принцев за несколько часов до того, как Карл VI снова впал в беспамятство. Большинство присутствовавших членов Совета, должно быть, согласились с этим решением, скрипя зубами. Через два дня, 11 марта 1408 года, королева и ее брат Людвиг Баварский покинули Париж, прихватив с собой Дофина. Герцог Бургундский был в ярости, но герцог Бретонский вывез их из города под охраной значительного отряда вооруженных людей, и Иоанн ничего не смог сделать, чтобы остановить их. Изабелла укрылась в городе-крепости Мелён на Сене в тридцати милях к югу от Парижа, который охранялся большим бретонским гарнизоном. Там к ней присоединились герцоги Беррийский и Анжуйский, коннетабль и Жан де Монтегю. 18 марта они провели свой Совет в крепости в отсутствие герцога Бургундского и составили планы по набору войск на тот день, когда они смогут дать отпор[300].

Герцог Бургундский заявил жителям Парижа, что он приехал, чтобы "выяснить, кто является настоящими друзьями короля". Но, как он убедился в 1405 году, не так-то просто было взять под контроль государство, учитывая упорное сопротивление Совета и чиновников гражданской службы. Когда король бормотал тарабарщину в своих покоях в Сен-Поле, а остальные члены королевской семьи и ведущие члены Совета находились вне столицы, ему было невозможно сделать многое. Но во время краткого периода ясности рассудка Карла VI в марте Иоанн смог добиться увольнения Клинье де Бребана, адмирала Франции, злейшего противника, который пытался преследовать его, когда он бежал из Парижа в конце ноября. Воспользовавшись опять же очередным моментом прояснения у короля, Иоанн отстранил от должности прево Парижа Гийома де Тиньонвиля, который был слишком настойчив в расследовании убийства герцога Орлеанского. Его заменил на этом деликатном посту надежный бургундский сторонник Пьер де Эссар. Но это были единичные победы. Карл VI пришел в себя примерно в конце апреля, и некоторые принцы, включая герцога Беррийского, вернулись в столицу в течение следующих недель. Иоанн не смог организовать