Тустеп вдовца - Рик Риордан

Фрэнк коротко улыбнулся и подтолкнул портфель ко мне по поверхности стола.

— Баррера будет вынужден указать источник информации, — продолжал я. — Тебе же нужен человек, который сможет отвести от тебя подозрения.

Он доел тортилью, вытер пальцы и встал.

— Очень жаль, что ты сегодня так и не вернулся домой, — сказал он. — Я ждал тебя до полуночи, а потом уехал. Договорились?

Я кивнул.

— Удачи тебе с желудком.

Тут Фрэнк улыбнулся по-настоящему.

— Да. И еще, Наварр, я кое-что слышал в департаменте. Элджин и парни, которые были во «Флоре» вчера вечером, рассчитывают, что ты вернешься в округ Авалон, когда они будут дежурить. На твоем месте я бы этого не делал.

Когда Фрэнк ушел, я сбросил выходные туфли и дал возможность пальцам ног принять свои истинные размеры. Роберт Джонсон обнаружил, что его голова идеально входит в ботинок одиннадцатого размера, забрался туда по пояс и некоторое время оставался там, энергично помахивая хвостом.

— Ты чудной, — сказал я ему.

Он пару раз переступил задними ногами и помахал хвостом.

И тут я вспомнил, что мне нельзя оставаться дома.

У меня имелся выбор из нескольких вариантов, но ни один не представлялся особенно приятным. Я забрал у Роберта Джонсона свои башмаки и направился в сторону Монте-Висты.

Когда я подъехал к дому Сент-Пьеров, из него выходила риелтор.

— Мистер Сент-Пьер? — спросила она.

Ее голос прозвучал слегка удивленно. Она придержала для меня входную дверь кончиками пальцев, на уровне уха, так моя мать брала мои футболки, когда спрашивала, не мог бы я хотя бы иногда относить их в корзину с грязным бельем самостоятельно.

— Благодарю, — сказал я.

— Я сделала наброски. — Она удобно удерживала под мышкой своего блейзера планшет цвета гнилых яблок. — У дома замечательная схема воздушных потоков.

— Мне всегда так казалось.

Она кивнула, поджала губы и еще раз оценивающе посмотрела на фасад дома.

— Я с вами свяжусь.

— Эллисон дала вам какие-то сроки?

— Она сказала «срочно».

— Превосходно.

Она улыбнулась — ситуация ее забавляла, видимо, решила, что я никогда прежде не встречал талантливого риелтора, — и вручила мне свою визитку. Шейла Флетчер и партнеры. Чернила были такого же цвета, как блейзер и ногти. Она помахала мне тремя пальцами, прошла по подъездной дорожке и села в джип.

И действительно, теперь внутри дома движение потоков воздуха производило впечатление. Иначе и быть не могло, потому что им стало нечего обтекать. Белые диваны и подставки с произведениями искусства исчезли. Оахаканские гобелены были сняты, остались лишь белые стены и голые окна. На полу стояло шесть миллионов коробок.

Однако бар все еще функционировал, и я увидел там два бокала — один со следами губной помады и остатками бурбона, другой наполовину наполненный теплой водой. Камин топили вчера вечером, и в доме пахло дымом из-за плохо работающего дымохода. Но после пожара на ранчо запах дыма нисколько меня не радовал.

Я поднялся на второй этаж и заглянул в спальни. В первой стояли упакованные чемоданы. В комнате Леса с кровати с пологом на четырех столбиках исчезли простыни и одеяла, письменный стол с убирающейся крышкой был закрыт и заклеен скотчем, в шкафу уже не висела одежда. Я открыл один из стоящих в углу ящиков и обнаружил сверху альбом со школьными фотографиями Леса.

— Какого дьявола ты здесь делаешь?

Я обернулся и увидел в дверном проеме Эллисон.

Ее светлые волосы были мокрыми, но вымыть их она еще не успела. Я заметил, что у нее бледное лицо и покрасневшие уголки глаз. Фигуру Эллисон полностью скрывала белая выходная мужская рубашка и свободные брюки цвета хаки. Возможно, они принадлежали Лесу. На рубашке остались пятна светло-коричневой жидкости.

— Рад, что мне удалось застать тебя до того, как ты уехала из города, — сказал я.

Она бросила на меня свирепый взгляд.

— Проваливай отсюда, Трес. Разве не достаточно… — Она не договорила и махнула рукой на север, где находилось ранчо Дэниелсов.

Я пнул ногой чемодан на колесиках.

— Риелтор сказала мне, что ты выезжаешь из дома немедленно.

— Разве это имеет к тебе отношение?

— Весьма возможно.

Она сжала левое предплечье правой рукой, словно пыталась скрыть рану, и посмотрела куда-то мимо меня.

— Я намерена сдать дом в аренду, понятно? Таким образом я смогу покрыть расходы на ипотеку, пока не продам его. Другого выбора у меня нет.

— Чем закончились переговоры с агентством?

Эллисон рассмеялась, и ее голос внезапно дрогнул.

— Мило был очень занят с Мирандой, однако это не помешало ему привлечь адвокатов. Почему бы тебе не спросить у него самого?

Она вошла в спальню, устало присела на край голого матраса и бросила взгляд на вещи Леса.

— Кто у тебя был вчера вечером, Эллисон?

— Вот это уж точно не твое дело.

— Тебе потребуется алиби.

Эллисон разинула рот, попыталась что-то ответить, но не сумела произнести ни звука.

— Убийство и поджог, чтобы замести следы, — сказал я. — Убийство совершено в спешке, так действуют те, кто соскочил с катушек. И на кого это похоже?

— Ты думаешь?.. — хрипло спросила она.

— Я не думаю, — ответил я. — Но то, что ты собираешь вещи и намерена уехать, выглядит паршиво. Будь я детективом, расследующим убийство Брента, в особенности если бы Тилден Шекли платил мне за удобные для него результаты, я начал бы с тебя. Твой муж исчез, любовника сожгли; про тебя же известно, что ты склонна к насилию и вспышкам ярости. Не думаю, что кому-нибудь захочется тебя защищать.

Эллисон обхватила себя руками.

— У меня ничего нет. Брент мертв, Лес исчез, Мило получил агентство, у меня же ничего не осталось. Отвяжись от меня, ладно? — Она наклонилась вперед так, что ее лицо почти касалось колен.

Я досчитал до десяти. Не помогло.

— Вставай. — Мне самому показалось, что мой голос прозвучал немного странно. — Пойдем.

Я схватил Эллисон за плечи и поднял на ноги. Она оказалась тяжелой — нет, это не был мертвый вес, но у меня возникло ощущение, будто ее кости сделаны из свинца. Мне пришлось напрячь все силы, чтобы ее удерживать. Наконец Эллисон сумела вырваться и отстраниться. Она стояла с мокрыми глазами, потирая белые полоски кожи, которые остались на коже от моих пальцев.

— Ублюдок.

— Я не люблю, когда люди начинают себя жалеть. Это не помогает.