999. Последний хранитель - Карло А. Мартильи

— Какой-то синьор оставил для вас записку и ушел.

Цугель подождал, но портье не отдал записку и продолжал стоять, скрестив руки на груди. Можно было бы надавить ему двумя пальцами на сонную артерию и прикончить, но вместо этого лейтенант достал банкноту в десять лир. Молниеносный обмен состоялся, и Цугель закрыл дверь. Пробежав глазами первые слова, он с жадностью стал читать. Потом закурил сигарету и сжег записку в пламени зажигалки.

Вокзальная площадь заполнилась возвращавшимися с фабрик рабочими, которые жили за городом. Здесь пересекались маршруты загородных автобусов, трамваев и поездов, и усталые люди, наскоро попрощавшись друг с другом, разнородной толпой разъезжались по домам. Или ждали следующего трамвая до бараков, выстроенных режимом, чтобы новый рабочий класс имел крышу над головой. Площадь была удачным, благоразумно выбранным местом встречи. Какой-то человек в надвинутой на глаза шляпе наблюдал за Цугелем, стоя под тускло светящим фонарем. Руки он держал в карманах. Это был скверный признак.

— Холодный сегодня день, не находите?

Цугель резко обернулся. Чуть приподняв шляпу, с ним здоровался какой-то господин средних лет.

Проклятье, это не пароль! Что происходит?

Он что-то ответил господину, и тот отошел. Теперь на него несся велосипедист. Он петлял между прохожими, но целился явно в него. Цугель напрягся и застыл, ожидая столкновения. Велосипедист чуть не задел его, вильнул и поехал дальше. Рядом с лейтенантом оказался другой господин, высокий и худой. Из-под очков в золотой оправе смотрели светлые глаза.

Он сложил «Джорнале д’Италия», которую держал в руках, и подошел.

— Это не ваша газета?

А вот это уже был пароль.

— Я до вечера ничего не читаю, — ответил Цугель, как было условлено.

— Синьор Цугель, пойдемте выпьем по чашечке кофе, — сказал Джакомо де Мола.

В баре было шумно и дымно. Они нашли столик у окна, где и сами хорошо просматривались, и могли наблюдать за улицей. Де Мола сделал знак официанту, и тот вскоре появился с двумя чашками кофе.

— Вы владеете некоей вещью, которая принадлежит мне, и хотите возвратить ее, — начал Джакомо без обиняков.

— Что за балаган? — спросил Цугель. — Кто все эти люди?

Де Мола улыбнулся, хотя глаза его остались такими же ледяными, как и у человека, похитившего рукопись.

— Они дали вам понять, что я не так одинок, как вы.

— Не воображайте, что я полный идиот, и взял пакет с собой.

— Мы вовсе не считаем вас дураком. Давайте договариваться, синьор Цугель.

— А вам не интересно, почему…

— Нет. Однако, прежде чем перейти к сути вопроса и поговорить о цене, я хотел бы получить еще кое-какую информацию. Она войдет в договор и тоже будет оплачена.

Цугель залпом выпил кофе, вытащил из кармана пальто пачку сигарет «Македония оро» и предложил де Мола закурить. Тот отказался.

— Джованни Вольпе, — продолжил Джакомо. — Я хочу знать, где он.

Цугель закрыл глаза. Что это? Ловушка? С того дня, как он до смерти напугал Вольпе, а потом занялся любовью с Еленой, он больше его не видел. Он затянулся и медленно выпустил дым через ноздри.

— Ничего о нем не знаю. Если уж и вы не знаете, то…

Де Мола пристально посмотрел в глаза немца и испугался, что тот говорит правду. Но полной уверенности все же не было.

— Без Вольпе вы бы не смогли получить книгу.

Джакомо, конечно, блефовал, но надо было разыграть эту последнюю карту. Кроме того, сейчас он играл втемную, не согласовываясь с группой «Омега», которая окончательно исключила Джованни из числа своих членов, словно он и не существовал. Для Джакомо все было по-другому. Он любил парня, как сына, если только… Де Мола заметил, как по лицу немца прошла судорога.

Цугель — убийца, фанатик, один из самых скверных типов, порожденных безвременьем. Но сейчас он не врал. Он боялся. Боялся, что не удастся договориться. Он действительно ничего не знал о Джованни.

— Мне ничего не известно о вашем Вольпе. Он для меня значения не имеет. Это правда. Иначе я не пришел бы сюда. И вы тоже должны это понять.

Джакомо де Мола заставил его выждать еще несколько долгих-долгих секунд.

— Сколько вы хотите, Цугель?

— Столько же, сколько мы предложили вашему юному ученику. Двести тысяч долларов наличными.

— Немало.

— Они мне нужны. Других объяснений у меня нет.

Де Мола подумал о Джованни и о мечтах, которые тот связывал именно с этой цифрой. Вольпе собирался потратить деньги вместе с загадочной Еленой. В тот день он сильно напился и все рассказал. Кто знает, получил бы парень эту сумму, если бы довел операцию до конца.

— Хорошо. Вы передаете нам рукопись, а мы переводим деньги в любой банк, который укажете.

Цугель с раздражением дернулся и сжал кулаки.

— Так не пойдет. Все из рук в руки. Я вам книгу, вы мне наличные. Де Мола, вы прекрасно знаете, что я доверяю только швейцарским банкам. К сожалению, там мне появляться небезопасно.

Он резким движением загасил сигарету, и по пепельнице рассыпался темный табак.

— Чтобы собрать такую сумму наличными, нам потребуется несколько недель.

— Неделя максимум.

— Вы подождете, пока мы будем готовы.

Де Мола поставил локти на стол и оперся подбородком на сжатые кулаки.

— У вас нет другого выхода, Цугель. И другого покупателя не существует. Он у вас был, но, судя по тому, что вы обратились к нам, думаю, что-то произошло. Вам пришлось сжечь за собой мосты. Мы ваше единственное спасение.

— С чего это вы так решили? — презрительно процедил Цугель. — Не забывайте, что я офицер рейха…

— Цугель, на этот раз вы держите меня за дурака. Перестаньте, вы подвергаетесь гораздо большему риску, чем я, если, к примеру, вас здесь кто-нибудь узнает. Ведите себя спокойно. Мы тоже заинтересованы в том, чтобы закончить это дело как можно скорее.

Немец собрался что-то ответить, но тут какой-то солдат несколько раз громко крикнул: «Тише!» — и бармен включил радио на полную мощность. То, что зазвучало из репродуктора, видимо, должно было производить впечатление громового командного голоса, но вместо этого раздалось какое-то оглушительное карканье. Все встали со своих мест. Сидеть считалось непочтительным. Де Мола и Цугель, не желая рисковать, поднялись вместе со всеми.

— Совершено тягчайшее преступление… молодой еврей-фанатик… его превосходительство фон Рат предательски убит… немедленный ответ… германские товарищи по оружию… гнусное еврейское население… наконец-то разрушили все синагоги… Монако… Взрыв протеста… более трехсот предателей убиты группами патриотов… двадцать семь тысяч подпольщиков… трудовой лагерь… Монако свободен! Да здравствует дуче!