Осенние дали - Виктор Федорович Авдеев

мальчиками сразу же по немому соглашению возникло соревнование. Каждый старался работать получше, чтобы заслужить похвалу. Ерзая напильником, они ревниво поглядывали на тиски друг друга: верстаки их быстро покрылись блестящей металлической пылью.

По левую руку от Капитона стояла подросток-девушка в халате и ботинках на резиновой подметке. Исподтишка он рассмотрел, что волосы у нее белесые и шелковистые, точно султан кукурузы, а на губах, когда она оглядывается, скользит лукавая улыбка. До поступления в ремесленное Капитон, как и все поселковые ребята, всячески старался подчеркнуть свое презрение к девчонкам. Играть с ними считал унизительным, если приходилось — старался дернуть за косичку, дать подножку. Теперь Капитон точно увидел себя в другом зеркале и подумал, что ведь скоро и он станет парнем. И с каким-то опасливым вниманием покосился на соседку по тискам: так, наверно, ерш приглядывается к рыболовному крючку, спрятанному под приманкой. О том, чтобы самому заговорить с «девчонкой», Капитон, конечно, и не подумал бы, но неожиданно услышал ее смущенный голос:

— Соскочила.

Покосившись, он увидел, что его соседка в одной руке держит напильник с обнаженным острием, похожим на ржавое шило, а в другой — деревяшку с него, и невольно для себя сказал:

— Дайте сюда.

Важно насупясь, он зачем-то внимательно осмотрел напильник. Затем с таким усердием загнал острие в деревянную ручку, что чуть не расколол ее. Гордый этой мелкой услугой, Капитон почувствовал себя совсем мужчиной и молча вернул инструмент девушке.

— Спасибо, — сказала она.

Он словно не заметил. «Пожалуй, довольно путаться с этой девчонкой, а то еще, гляди, навяжется после шабаша, чтоб проводил домой». По старой привычке опасливо оглянулся: не смеются ли ребята? Но все работали, а кто заметил, позавидовали, и Капитон вдруг сказал соседке с запозданием:

— Для меня это ничего: пускай ломается ручка, вы скажите. Может, попилить чего, — то скажите, допомогу.

Она еще раз поблагодарила, но лукаво улыбнулась. Капитон вспыхнул и склонился над тисками. Скоро, однако, увлекся опиловкой и стал думать: вот сейчас он приступил к самому важному, что есть в жизни, — к работе — и сразу стал равен всем взрослым. Никто уж больше не сможет пренебрежительно сказать, что он мальчишка Тошка Халва из поселка «Красный Октябрь», который на горе за городом, а все почтительно будут говорить, что это товарищ Капитон Андреич Дудышкин, слесарь и рабочий человек. Как далеко от него отодвинулись поселковые ребята и игра в рюхи! То была мура, детство, а теперь он скоро станет зарабатывать вот этими руками, и от него пойдет польза всему заводу. Эх, показаться бы сейчас на поселке в таком фасоне: перед тисками, в спецовке и рядом с самим мастером Першиным! Что, если бы его вдруг засняли на моментальную фотографию? Ребята лопнули бы от зависти, а Колька Баритонов перестал бы задаваться своим новым электрическим фонарем. Чем загордился! Ему, Капитону, стоит только поднатужиться, и он отхватит себе фонарь еще похлеще. А то нет? Возьмет вот да и сделает, скажем, плоскогубцы (скорее бы уж мастер обучал их всем тонкостям ремесла). Попадут они к наркому промышленности, он и спросит: «Это кто же выпилил такие задюжие плоскогубцы?» А их мастер Першин скажет: «Это выпилил мой слесарь, ученик второго ремесленного училища товарищ Дудышкин Капитон. Он лучший изо всех у меня». Тогда нарком скажет: «Выдать ему премию и пропечатать в газете». И точка!

Подгоняемый мечтами, Капитон так драл напильником, что у него вспотело под носом и сзади горбом выбилась рубаха. Он не слышал, как Васька Губин, хихикнув, указал на него мастеру пальцем:

— Поглядите, вы нам все разобъяснили, а он как пилит?

Не слышал Капитон и того, как подошел к нему Першин, и очнулся лишь от звука его голоса над самым своим ухом:

— Подождите, молодой человек, вы чего так кланяетесь? Богу захотели помолиться? Движения рук слесаря должны быть плавными, как при гребле на лодке. Позвольте напильник, я вам покажу.

Капитон поднял голову, стараясь понять, в чем дело. Все вокруг смеялись и глядели на него. И тогда уши Капитона вдруг вспыхнули так, словно их надрали. Улыбка не покидала лица Першина, но его голос до того звонко разносился по цеху, что казалось, будто мастер ругается. Он раза два легко и ровно провел напильником по металлу, потом похлопал мальчика по плечу и улыбнулся.

— Ничего. Он еще научится. Верно?

Но Капитон не открывал рта, точно у него слиплись губы. Исподлобья он покосился на круглое Васькино лицо и внутренне побожился, что все равно обгонит его по работе. Поднять глаза влево, на соседку, Капитон и совсем не решился.

Однако тут же выяснилось, что и другие ученики неправильно пилили: кто слишком широко растопыривал локти, кто, стоя, делал упор не на ту ногу. Это несколько примирило Капитона с неудачей, а когда ремесленникам выдали деревянные чурки, зубила и молотки, он совсем забыл о ней.

Выхваляясь перед Капитаном, Васька Губин, промазав по зубилу, стукнул себя по большому пальцу. Он сразу отдернул руку и стал дуть на нее. Плакать было стыдно, Васька старался засмеяться, а в глазах стояли слезы.

— Что, заработал? — обрадовался Капитон.

— Ну и что ж. А мне вовсе не больно.

И Васька опять с размаху ударил молотком по чурке. Капитон посмотрел, подумал и сказал:

— И я умею.

И стукнул себя по руке.

Теперь рассмеялся Васька. Мальчики опять стали соревноваться и забыли о размолвке.

Рев гудка для них был полной неожиданностью, да и никто из ребят не поверил, что они работали целых четыре часа: казалось, только заступили — и уже смена.

— Шабаш! — закричали по цеху.

Покидать мастерские Капитону никак не хотелось. Почему сейчас вдруг не настанет завтра, чтобы снова встать к тискам? Он наскреб с верстака железных опилок и насыпал в карман: показать своим, что делал.

У палатки, за проходной будкой, четверо ребят внезапно решили купить в складчину кружку пива — отпраздновать поступление в ремесленное. У Капитона имелись только «автобусные» деньги. Он мысленно прикинул: как быть? И решил, что домой пойдет пешком.

— Может, у тебя нету? — спросил Васька и подмигнул на свой ободранный «портмонет». — А то займу, у меня еще есть колхозные.

— Побольше твоего имеем, — ответил Капитон. — Сколько надо: по двадцать восемь копеек? Берите все.

И важно положил на залитый прилавок свои три гривенника.

— Пиво-то сладкое? — хозяйственно спросил один из ребят, заглядывая в палатку.

— Чистая конфета, — ответил продавец.

Зазубренная пивная кружка пошла по рукам. Капитон гордо поглядывал на прохожих, точно приглашая полюбоваться собой. Сколько раз завидовал он взрослым парням, когда в фойе кинотеатра те,