После нас - Андрей Грешнов

О том, какое огромное значение для «трудолюбивых» афганцев имел опиумный мак, могла свидетельствовать и проведенная в октябре первая с 1945 года совместная американо-российская операция, целью которой было уничтожение тайного завода по производству героина в провинции Нангархар, в которой приняли участие Алексей Милованов и московские сотрудники ФСКН.

Представителей антинаркотических ведомств, которых охранял американский спецназ, высадили с вертолета в заранее определенном квадрате рано утром, еще до рассвета. Обнаружив по полученным агентурным данным героиновую фабрику, они ее заминировали, а затем подорвали с воздуха пультом дистанционного управления. В ходе операции представители ФСКН РФ сделали документальный фильм, который впоследствии был показан по телевидению.

Казалось бы, афганцы должны были искренне радоваться этому событию, но с их стороны последовала обратная реакция. Президент Афганистана в грубой форме обвинил специалистов американского и российского наркоконтроля в самоуправстве, заявив, что ни одна антинаркотическая операция не должна проводиться без его информирования и с его личного разрешения. На талибском сайте «Голос джихада» в адрес Милованова зазвучали угрозы физической расправы. Точно такие же угрозы прозвучали и в адрес «русского корреспондента, который жил в посольстве и снимал фильм о том, как уничтожали героиновый завод». Кто слил талибам информацию о том, что в российском посольстве живет такой корреспондент (который, кстати, ничего не снимал), оставалось загадкой. Однако то, что Карзай своим громогласным заявлением «засветил» финансовые интересы своего младшего брата Ахмада Вали, имевшего тесные связи с наркоторговцами и талибами Нангархара, теперь уже ни для кого не являлось секретом.

Сложные хитросплетения и тонкости нелегкого афганского наркобизнеса мне разъяснил на пальцах президент национальной коалиции Афганистана по диалогу с племенами, принц правившей в 1747–1829 и 1839–1842 годах королевской династии Дуррани, племянник бывшего монарха Амануллы Хана (1892–1960) Абдул Али Сирадж, с которым я встретился в его кабульской резиденции. Формальным предлогом для встречи стало участие принца в проходившей в июне в Москве международной конференции «Афганское наркопроизводство — вызов мировому сообществу».

Наша беседа с племянником афганского монарха, в ходе которой он поделился впечатлениями от конференции, длилась несколько часов. Принц Сирадж, в частности, сообщил, что многие из выступавших на конференции говорили о проблеме производства и распространения афганских наркотиков, однако на форуме в достаточной мере не прозвучали предложения по решению этой проблемы.

— Мы все прекрасно знаем, что опиумный мак растет в Афганистане, что здесь производится героин, мы все прекрасно осведомлены, что афганские наркотики распространяются в России, странах Европы и даже в Америке. Но я не услышал ничего о конкретных путях решения этой проблемы. Это было недостатком конференции. Решение проблемы наркопроизводства в Афганистане — это прежде всего решение проблем, стоящих перед афганскими крестьянами и фермерами. Крестьянам, для того чтобы они перестали сажать опиумный мак, должно быть предложено нечто другое, что бы «заместило» посадки наркокультур. Это могут быть любые сельскохозяйственные культуры. Конечно, речь не идет о том, чтобы выдать крестьянам по пять килограммов семян пшеницы и ждать, пока они получат доход от продажи урожая. Афганский фермер получает с одного джариба (0,2 га) земли при посеве опиумного мака доход в 1,6 тысячи долларов. Пшеница ему такого дохода не даст ни при каких условиях, — отметил принц. — Афганские крестьяне не хотят сажать опиумный мак. Но мафия контролирует этот бизнес и делает крестьянам предложения, от которых они не могут отказаться. Члены наркомафии осуществляют предоплату крестьянам под будущий урожай опиумного мака. Крестьянин, получив эти деньги, не кладет их в банк, а немедленно расходует на еду, одежду, другие вещи, которые помогают ему содержать семью. Получив деньги, он получается уже «повязанным» с наркомафией и вынужден растить опиумный мак. Говоря о московской конференции, хочу еще раз подчеркнуть, что ее многочисленные форумы, а также подача информационного материала были выше всяких похвал. Но я все же надеялся услышать конкретные предложения по решению проблемы афганских наркотиков, — отметил мой собеседник.

Услышав мой вопрос о том, что он думает относительно предложения активнее вовлекать НАТО в непосредственную борьбу с наркопроизводством в Афганистане, принц поморщился.

— НАТО этим заниматься не может. Это лишь будет усиливать конфронтацию между афганскими фермерами и военнослужащими НАТО, так как первые будут чувствовать, что в их жизненный уклад, позволяющий им прокормить семьи, происходит вторжение извне. Решение этой проблемы должно быть чисто афганским. НАТО, Россия, другие государства должны помочь в создании в Афганистане новых рабочих мест. Они могут помочь афганцам самим оказывать влияние на афганских же фермеров. Я прекрасно себе представляю, что совсем нетрудно использовать химические препараты для уничтожения посевов опиумного мака. Я отлично знаю, что в современном мире существуют такие химикаты, которые могут воздействовать только на опиумный мак, не заражая землю и воду. Но никто и не думает применять эти химикаты, так как это приведет к вымиранию фермеров, крестьян и их семей, ведь около 60 % всех доходов афганских тружеников сельского хозяйства проистекают от культивации опиумного мака и продажи опиатов. Если вы отнимите игрушку у ребенка, которую он держит в руке, ребенок начнет плакать. Но если вы вложите ему в другую руку другую игрушку, то забрать первую не составит особого труда, ребенок плакать не будет. Точно такой же подход мы должны исповедовать в отношении афганских фермеров. Не подумайте, что я что-то сочиняю. У меня есть друзья, имеющие свои плантации опиумного мака в Кандагаре. Вы не сможете отнять у них опиум, дав в замен всего пять килограммов пшеницы. Вы должны дать им что-то такое, что по ценности было бы сравнимо с опиумом. Почему в западной афганской провинции Герат перестали сеять опиумный мак? Потому что крестьянам предложили вместо него выращивать шафран. Два-три года назад килограмм шафрана стоил примерно 850 долларов. Сегодня же килограмм шафрана можно продать за четыре тысячи долларов. Килограмм шафрана намного дороже килограмма опия.

Беседа с отпрыском королевской династии принимала интересный оборот. Сирадж не стеснялся в выражениях и говорил то, что думает, так как не опасался ареста. Выше его по положению в афганском обществе был только президент Афганистана Хамид Карзай.

— Выращивание опиумного мака — это тяжелый физический труд. Мак нужно культивировать, орошать, потом скрести маковые головки, собирая опиумное молочко, и так далее. В конце концов, маковое производство очень опасно. Но если фермеры будут выращивать что-то подобное шафрану — так это легко выращиваемый продукт. Они могут выращивать цветы шафрана, создавать много новых рабочих мест. И финансовая отдача от этого труда после реализации продуктов, подобных шафрану, будет впечатляющая. На эти деньги фермеры легко смогут содержать свои семьи, — продолжал Сирадж. — Шафран — это первое. Второе — это хлопок. Фермеры могут сажать хлопок, зная, что у них есть оптовые покупатели этого продукта. И этим оптовым покупателем должно стать афганское государство. Когда я работал в долине Гельменд, мы там выращивали хлопок. Оптовики закупали его у фермеров, потом везли хлопок на переработку на фабрику. Хлопковые семена мы передавали в компанию по производству хлопкового масла. Сейчас мы можем проделать то же самое. Крестьянин вырастил хлопок — он получает от этого часть дохода в процентах, мы продаем семена, из которых изготавливается хлопковое масло, — крестьянин получает свой процент от этого масла. Из отходов производства получается жмых, который идет на корм скоту и домашней птице — крестьянин и здесь получает свой процент дохода. Когда фермеры смогут получать в каждой последовательной стадии хлопкового бизнеса свою долю, он их, вне всякого сомнения, должен заинтересовать. То же самое мы можем делать и с подсолнечником, — сказал он. — Хочу привести вам еще один показательный пример. Каждый год тысячи афганских овец продаются в соседний Пакистан. Мы не видим ни бараньего мяса, ни овечьих шкур, ни шерсти. Фермеры бездумно продают овец в Пакистан, который имеет все возможные выгоды от таких закупок. Я бы рекомендовал построить в различных регионах Афганистана свои мясокомбинаты. Мы могли бы выращивать овец, производить свое мясо, выделывать кожи и продавать их, получать овечью шерсть и делать из нее все, что пользуется спросом на рынках. Мы могли бы экспортировать афганскую баранину в арабские страны. Но сегодня никто даже не думает об этом. Головы всех заняты мыслью о том, как победить «Талибан» и «Аль-Каиду». Сорок семь государств мира настолько погрязли в борьбе с талибами и «Аль-Каидой», что забыли про афганский народ. А ведь самое главное — это именно народ.