Записки князя Дмитрия Александровича Оболенского. 1855 – 1879 - Дмитрий Оболенский

№ 29 «Правительственный вестник», 8-го ноября 1870-го года.

Циркулярная депеша Государственного Канцлера

к представителям России при Дворах держав,

подписавших Парижский Трактат 18 (30) марта 1856-го года.

Царское Село, 19 октября 1870 года.

Неоднократные нарушения, которым в последние годы подвергались договоры, почитаемые основанием европейского равновесия, поставили Императорский кабинет в необходимость вникнуть в их значение по отношению к политическому положению России.

В числе этих договоров к России более непосредственно относится Трактат 18 (30) марта 1856-го года.

В отдельной Конвенции между обеими прибрежными державами Черного моря, составляющей продолжение к Трактату, заключается обязательство России ограничить свои морские силы до самых малых размеров.

С другой стороны, Трактат установил основное начало нейтрализации Черного моря. Державы, подписавшие Трактат, полагали, что это начало должно было устранить всякую возможность столкновений как между прибрежными государствами, так равно и между последними и морскими державами. Оно долженствовало умножить число стран, пользующихся, по единогласному уговору Европы, благодеяниями нейтрализации, и, таким образом, ограждало и Россию от всякой опасности нападения. Пятнадцатилетний опыт доказал, что это начало, от которого зависит безопасность границы Российской Империи с этой стороны во всем ее протяжении, имеет лишь теоретическое значение. В самом деле: в то время как Россия разоружалась в Черном море, и даже, посредством декларации, включенной в протоколы конференций, прямодушно воспрещала самой себе принятие действенных мер морской обороны в принадлежащих ей морях и портах, Турция сохранила право содержать в архипелаге и в проливах морские силы в неограниченном размере. Франция и Англия могли по-прежнему сосредотачивать свои эскадры в Средиземном море. Сверх того, по выражению Трактата, вход в Черное море формально навсегда воспрещен военному флагу, как прибрежных, так и всех других держав. Но, в силу так называемых Конвенций о проливах, проход через эти проливы воспрещен военным флагам лишь во время мира. Из этого противоречия проистекает то, что берега Российской Империи открыты для всякого нападения, даже со стороны держав менее могущественных, если только они располагают морскими силами, против которых Россия могла бы выставить лишь несколько судов слабых размеров.

Впрочем, Трактат 18 (30) марта 1856 г. не избежал нарушений, которым подверглась большая часть европейских договоров; ввиду этих нарушений трудно было утверждать, что писанное право сохранило ту же нравственную силу, которую оно могло иметь в прежние времена.

Все видели, как княжества Молдавия и Валахия, судьба которых под ручательством великих держав была определена Трактатом и последующими протоколами, прошли через ряд переворотов, которые, будучи противны духу и букве договоров, привели их сперва к соединению, а потом к признанию иностранного принца. Эти события произошли с ведома Порты и были допущены великими державами, которые не сочли нужным заставить уважать свои приговоры.

Только один представитель России возвысил голос, чтобы указать кабинетам, что подобной терпимостью они становятся в противоречие с положительными постановлениями Трактата. Разумеется, что если бы уступки, дарованные одной из христианских народностей Востока, были последствием соглашения между Кабинетами и Портой, основанного вначале, которое могло бы быть применено ко всему христианскому населению Турции, то Императорский кабинет отнесся бы к ним с полным сочувствием, но эти уступки были лишь исключением.

Императорский кабинет не мог не быть поражен, что, таким образом, Трактат (18) 30 марта 1856-го года, спустя лишь несколько лет по заключении, мог быть безнаказанно нарушен в одном из своих существенных частей перед лицом великих держав, собранных на Парижской конференции и представлявших в своей совокупности сонм высшей власти, на который опирался мир Востока.

Это нарушение не было единственным.

Неоднократно и под разными предлогами проход через проливы был открываемым для иностранных военных судов, и в Черное море были впускаемы целые эскадры, присутствие которых было посягательством против присвоенного этим водам полного нейтралитета.

При постепенном, таким образом, ослаблении предоставленных Трактатом ручательств, в особенности же действительной нейтрализации Черного моря, — изобретение броненосных судов, неизвестных и не имевшихся в виду при заключении Трактата 1856-го года, увеличивало для России опасность в случае войны, значительно усиливая уже весьма явное неравенство относительных морских сил.