Сады Солнца - Пол Дж. Макоули

Строительных роботов пришлось оставить, но взяли модифицированных роботов-ткачей, сделавших временную станцию-пузырь, где происходили неудачные переговоры. Свободные построили добывающий и обогатительный комбинат, обрабатывающий органику на поверхности Нефелы, плавящий лед и очищающий воду. Добытые материалы использовали, чтобы построить поселение всего в двести метров диаметром, с заполненным водой пузырем в центре, с платформами, прикрепленными к распоркам, – часть отводилась под гидропонные фермы, часть – просто под жилое и общественное пространство.

Свободные позабыли о своих мечтах: о городах на Уране и Нептуне, о расширении в сторону пояса Койпера. Мечты остались на Протее вместе со всем брошенным там. Однако, когда строительство закончилось, крошечный новый спутник Нефелы походил на хрупкое прекрасное сокровище с рядами озаренных светом зеленых садов и ядром из чистой воды. Спутник висел между кораблями, шныряющими вокруг темного, полного рытвин и выступов «кентавра». Свободные согласились, что с учетом ситуации поступили наилучшим образом, – и взялись думать о дальнейшем строительстве, как только въехали в новый дом. Вокруг спутника-пузыря можно сплести ледяную оболочку и усилить ее псевдоплесенью, вакуумным организмом из огромного списка изобретений Авернус. Псевдоплесень может прорасти сквозь лед, выпустить тонкую, но неимоверно прочную сеть фуллереновых волокон. Усиленный лед станет надежной защитой от постоянного барража космических лучей и случайных микрометеоритов. Аэрогелевая изоляция на внутренней стороне ледяной оболочки позволит уменьшить выход тепла, а отражающая излучение оболочка на поверхности льда и слой сажи превратят поселение в невидимку. Смолистую поверхность Нефелы можно засадить вакуумными растениями. К тому же можно использовать трюк «призраков»: снять с корабля реактор и выплавить выхлопом глубокие ямы в поверхности «кентавра», изолировать их, перекрыть – и создавать в них биомы. Плюс к тому в каждой тонне добытой воды – несколько грамм дейтерия и трития. Со временем Свободные дальние смогут построить линейный ускоритель и синтезировать антипротоны.

Но для того, чтоб реализовать амбициозные планы, надо было пережить ближайшее будущее – неясное, полное угроз. А пока – катастрофически не хватало сырья и материалов.

Пока не наладили производство КАВУ-еды и не созрели первые урожаи, Свободным пришлось ввести строгие рационы. Топлива тоже не хватало. Лишь половина маленького флота смогла бы достичь Сатурна или Урана. Все, что оставалось Свободным, – это затаиться и надеяться, что их не станут искать, пока «призраки» и альянс заняты войной друг с другом.

То, что эта война неизбежна, было единственным, в чем не сомневался никто.

Тюрьму устроили внутри огромного пространства кратера Королёва на обратной стороне Луны, рядом с экватором на южной стороне – огромный купол, построенный конфискованными у дальних строительными роботами. Он перекрывал кратер четырех километров в поперечнике от края до края. Под куполом поддерживалась разреженная атмосфера – двести миллибар углекислого газа, разбавленного двуокисью серы и водяным паром, – при температуре в приятных восемнадцать градусов по Цельсию. Большую часть поверхности занимали поля способных к фотосинтезу вакуумных растений, поглощающих углекислый газ, извлекающих из почвы минералы, синтезирующих пластики и экзотические биохимикаты. Буйная поросль осенней раскраски тянулась куда хватало глаз. Долгими ночами ее освещала череда подвесных ламп, днем обходились солнечным светом. Фелис Готтшалк уже забыл, насколько ярок на Луне солнечный свет – и как жарко под ним. Фелис ощущал жар сквозь тонкую ткань облегающего комбинезона, надетого для работы на полях. Там Фелис надзирал за трудом своих подопечных заключенных, суетившихся, уткнувшихся в землю и не глядящих на купол, золотой от рассеянного света. Заключенные – большей частью бывшие политики, лидеры движения за мир и сотрудничество с Землей – и надзиратели оказались предоставлены самим себе. Тюрьма была экспериментальной, построенной для того, чтобы проверить, смогут ли дальние жить в самоуправляемых изолированных сообществах. Бразильская и европейская охрана использовала систему видеонаблюдения за заключенными и предпочитала не входить под купол сама. Порядком, распределением работ, соблюдением правил и указов тюремной администрации ведали Фелис Готтшалк и другие надзиратели. Заключенные растили культуру дрожжей, изготовляли КАВУ-пищу, собирали и обрабатывали пластики и биохимикаты, произведенные вакуумными организмами. Продукцию обменивали на свежую еду и прочую роскошь, свободное время каждый проводил как хотел.

Фелис жил вместе с другими надзирателями с Реа в двухэтажном многоквартирном доме с плоской крышей в Трасти-тауне, «городе надзирающих», состоящем из десяти одинаковых белых зданий-кубов, разбросанных среди газонов и тонких деревьев под вторым шатром на краю большого тюремного купола. Признанным королем Трасти-тауна был энергичный молодой психопат по имени Эдз Желот. Он переделал себя так, чтобы развить до абсурдности огромные, словно из мультфильма, мышцы, и проводил свободное время за поддержанием их тонуса и рельефа массивных рук и ног, широких плеч и внушительной грудной клетки. Эдз любил расхаживать голым или скудно одетым в компании свиты из помощников и девок. Он постоянно находился под наблюдением психиатра с тех пор, как в возрасте четырнадцати лет зарезал свою младшую сестру. А теперь с молчаливого одобрения администрации Эдз своевольно и жестоко управлял тюрьмой.

Вскоре после того, как Фелиса выписали из больницы, двое помощников Эдза попытались подстеречь новенького и задать ритуальную трепку. Фелис нокаутировал одного и сломал руку второму. После чего Фелиса оставили в покое, и он старался не замечать того, что делает Эдз и его шайка.

Надзиратели имели доступ в любую часть тюремного купола. Они бегали трусцой или катались вдоль его края, прогуливались в скалах и среди каменных россыпей. Фелис обнаружил в себе талант свободного лазания. Он прошел в одиночку несколько новых маршрутов и нашел любимое место вблизи высшей точки западной гряды скал, окружающих кратер, возле края купола. Там Фелис мог наблюдать за полями вакуумных организмов, за шеренгой белых, как соль, тюремных бараков, за голубоватым куполом Трасти-тауна над ними, на перевале окружающей кратер гряды. Там и сям на полях работали группки заключенных, похожих на крохотных жучков, над ними в ярком небе висели черные пятнышки наблюдающих дронов. Вот и весь мир, оставшийся теперь Фелису Готтшалку. Возможно, больше ничего в жизни он и не увидит.

Несмотря на регулярные упражнения и большие дозы стероидов, его мучило постоянное онемение суставов, пальцы на руках и ногах теряли чувствительность. Фелис все чаще бывал неуклюжим, ронял предметы или опрокидывал их. Медик, Эми Ма Кулибэли, уверяла, что болезнь прогрессирует медленнее ожидаемого. Фелис пытался думать о ней не как о смертном приговоре – но знание всегда сидело в рассудке, не уходило даже в самые счастливые моменты. Оно было словно тень от утеса на поверхности озера в спокойный солнечный день.

Во время долгого выздоровления от травмы, нанесенной гибернацией, Эми Ма Кулибэли научила Фелиса азам шахмат. Он заходил в клинику три-четыре раза в неделю на пару партий. Он постоянно проигрывал – старуха была свирепым и проворным игроком, ходила быстро, решительно, тыкала большим пальцем в виртуальную доску, раз-два и готово, а Фелис долго и мучительно размышлял над ответом. Как удивительно: несколько простых ходов, открывающих партию, приводят к созданию сложнейшей сети возможностей, сила и влияние меняются странным, непредсказуемым образом. Шахматы очень походили на боевой анализ. И почему шпиона и его братьев не учили игре в шахматы во время подготовки? Может, из-за невероятного, пронзительного интеллектуального удовольствия, которое приносит погружение в игру? Детство и обучение Фелиса были строго утилитарными, учителя прямо запрещали и порицали любое развлечение.