Первый ученик - Аня Сокол

Куратор вышел из камеры первым.

– Кто такой Цаплин? – спросил уходящего Николая Максим.

– А сам как думаешь?

– Служба безопасности Императора?

– Нет. Или не совсем. – Лисицын задумался. – Шутка в том, что никто толком не знает. Но приказ на уничтожение отдал не он. Это СБ как раз ратовали за полную зачистку и посмертное расследование. А Цаплин остановил, полномочия у него закачаешься. – Мужчина остановился на пороге и, обернувшись, добавил: – Про него с уверенностью могу сказать только одно: пару лет назад он носил другую фамилию.

Свет погас, в замке повернулся ключ. Грош снова остался один, зато гости нанесли визит в карцер напротив. Он слышал, как говорила Лиса, как отвечал ей дед, как непривычно мягким голосом Старший Куратор что-то объяснял им обоим. Слышал, но не мог разобрать ни слова.

Через пару часов Макс понял, что-то не так. Это иррациональное чувство пришло в один момент, и он целую минуту сидел неподвижно, пытаясь понять, что его вызвало. Звук? Запах? Ощущение? Нет, что-то другое.

Парень встал. Узкий пенал комнаты, тишина и темнота. Вот оно! Снова. Кусочек света, заглядывающий в камеру через замочную скважину, погас и зажегся.

Грош, стараясь двигаться как можно тише, сместился к двери и заглянул в щель. Никого не было, свет горел так же ярко, не мигая. Макс ждал, пока не затекли колени. Прислушивался. Пока ему не стало казаться, что он на самом деле что-то слышит. Далекий шум, близкий шорох, стук собственного сердца. Воображение или реальность? Парень закрыл глаза и досчитал до десяти. Звуки исчезли. Он встал, и в этот момент, словно ожидая, пока он сдастся, свет снова исчез. В замочной скважине щелкнул ключ.

Желать скорой развязки – это одно, дождаться на деле – другое. В девяти из десяти случаев ты оказываешься не готов к финалу. Макс повернулся, разглядывая посетителя без всякого удивления. Мужчина, шагнув в комнату, без слов ударил парня в грудь.

– Что вы делаете? – услышал он крик Лисы, которая наверняка, как и он ранее, приникла к двери.

Парень согнулся, ухватился рукой за железную койку, хватая ртом воздух. Ему тут же накинули на голову какую-то тряпку, едва не перекрыв кислород полностью. Пакет? Мешок? Наволочка?

Он вскочил, стараясь стряхнуть ткань, но руки жестко зафиксировали. Дернувшись, он ударился коленом о койку. Сначала первого, а потом второго запястья коснулся металл наручников.

Он запнулся ногой за ногу, влетев плечом в косяк, но упасть ему не дали, пусть такая забота отдавала грубостью.

– Куда вы его тащите?

– Макш! Што тахое?

Грошев слышал удаляющиеся голоса друзей, чувствуя, как его толкают все дальше и дальше во тьму, пахнущую пылью. Кожу на ладонях обдало прохладным ветром, и парень понял, что они вышли на улицу.

Шагов через пятьдесят Макс снова споткнулся, конвоир выругался и ударил парня в плечо. Грош полетел на землю. Ударился коленом и обжег руки о крапиву или еще какую зеленую пакость. Его ударили снова, на этот раз в живот, и потом пнули, и он откатился на спину.

– Что вам надо? – не выдержал парень.

Молчаливое избиение было неправильным. Макс не мог подобрать другого слова. Побои можно вытерпеть – кому знать, как не ему. Можно защищаться, можно уклоняться, отползать. Плача и умоляя остановиться. Но нельзя все это делать в тряпочной темноте, не видя, чьи руки наносят удары, не понимая, куда будет нанесен следующий.

Макс чувствовал влажное дыхание. Его окружали пахнущая пылью тряпка и боль, оставляемая невидимыми руками и ногами.

– Что вам… – Очередной удар заставил его проглотить вопрос.

Парень упал, не пытаясь подняться. Если хотят – пусть запинывают. Тряпку с лица сдернули, и темнота сменилась ослепительным светом. Перед глазами все расплылось, брызнули слезы. Не от пинков и ударов, от рези этого чистого дня.

– Где он? – Гроша схватили за волосы, заставляя поднять голову. – Где камень?

Парень заморгал, темное пятно обрело четкие очертания. Свет поблек, он увидел того, кто пришел в карцер и вытащил его из камеры. Того, кто не отвечал на вопросы, а задавал свои. Старший Куратор выглядел совсем не таким, как еще недавно в обществе Лисицына. Нефедов был в ярости. Безумная ледяная злость мужчины могла довести до истерики любого студента.

Но Макс смотрел не в глаза, не на кривящиеся, выплевывающие слова губы, он смотрел ниже, на то, что выглядывало из-под ворота рубашки. На цепочке, рядом с покачивающимся муляжом кад-арта, висела железная табличка. Ничего странного, ничего необычного. Куратор – военный. Только вот вместо полагающегося всем солдатам единственной строчки пятизначного номера, там было целых две. Координаты старой метрической системы контрабандистов.

– Где? Камень? Керифонта? – Нефедов сопровождал каждое слово ударом в лицо, под ребра, в плечо.

– Я его разбил.

– Нет, гаденыш, эту сказку вы с Самарским СБ расскажете, если вас захотят слушать. Говори! Или я выбью это из тебя вместе с внутренностями. – Мужчина отпустил волосы парня.

– Вячеслав? – позвал кто-то.

Парень поднял голову и встретился взглядом со светло-карими удивленными глазами Вишни. Макс сплюнул кровь на примятую траву. Руки стали зелеными от сока стеблей.

– Что делается, – протянула стоящая рядом с Вишневской библиотекарша и покачала головой.

Увлеченные друг другом, они не заметили, как появились женщины.

– Что он опять натворил? – преподша сжала узкие губы. – Сдай его Императорской службе безопасности, пусть там разбираются.

Грошев понял, что булькающие звуки, которые все слышат, вылетают из его горла. Он понял, что смеется, пытается собрать руки и ноги, чтобы подняться.

– Не сдаст. – Парень привстал на одно колено и улыбнулся, прекрасно осознавая, что зубы у него красные от крови.

– Вячеслав, это не твое дело. Больше не твое.

– Его, его. – Макс хихикнул. – Пятнадцать лет назад уже шла охота за этим камушком. С тех пор как я появился в лагере, все смотрят с сочувствием. Не на меня, на вас, Куратор, как на тяжелобольного. Вы так хотели участвовать в моем задержании, почему?

– Личная причина, – вздохнула библиотекарша. – Личная заинтересованность.

– Закрой рот, старуха!

– Кто из Нефедовых извалялся в грязи пятнадцать лет назад? Дед? Отец? Мать?

– Брат, – ответила Грошу Марья Курусовна. – А отец…

– А отец расплатился за это головой, – закончил Куратор, снова замахиваясь.

– Стой! – крикнула Вишня. – Не пачкай руки. – Она не смотрела на Макса, только на Нефедова. – Твоей вины в том, что случилось, нет ни на онн.

– Поэтому он и в ссылке. Здесь, на Инатаре, а не на плахе, – добавила бабка.

– Я не потерплю…