Несущественная деталь - Иэн Бэнкс

— Да-да, вы ждали господина Нопри, — сказала, кивнув, Фал Двелнер. — К сожалению, он задерживается ввиду неустранимых обстоятельств. — Судя по ее виду, Двелнер доживала последнюю четверть жизни — подвижная, но хрупкая и седоволосая с лицом, на котором отчетливо виднелись морщины. — Он здесь представитель вашей Покойни. А я состою в миссии Нумины.

Нумина была подразделением Контакта, которое занималось сублиматами или по крайней мере пыталась заниматься. Иногда Нумину называли «Департамент какого хера?».

— И что же это за неустранимые обстоятельства, которые задерживают господина Нопри? — спросила Йайм громким голосом, перекрикивая шум дождя. Они подходили к тому месту, где громадный, словно обрубленный нос корабля возвышался, как обсидиановый утес в исхлестанном дождем воздухе. Корабль вытянул поле, чтобы защитить их от дождя, сухой коридор шириной три метра протянулся по всей длине пирса до ярко освещенного входа.

— Эти Булбитианцы — они такие старые и смешные, — тихо сказала Двелнер, поднимая бровь. Она встряхнула зонтик и раскрыла его, кивнула корабельному автономнику, который был гладок, как кусок мыла, и на старомодный манер имел в длину около метра. Автономник произвел некий звук, который мог означать что-то вроде «Гмм», и, когда они вышли из-под носа корабля, раскрыл зонтик над Йайм.

Корабль закачался, вся его трехсотметровая длина заметно затряслась, когда исчез коридор, проложенный им в стене дождя, и струи загрохотали вокруг них. Ливень был настолько силен, что рука Двелнер зримо опустилась под грузом воды, падающей на зонт в ее руке. С учетом того, что они двигались в условиях гравитации в три раза ниже стандартной, масса воды на зонте, вероятно, была достаточно велика, либо же старушка стала совсем немощной, подумала Йайм.

— Дайте мне, — сказала Йайм, беря защищавший ее зонт из манипуляционного поля автономника. Она кивнула в сторону Двелнер, и автономник тут же легко переместился в потоке и мягко перехватил ручку зонта у пожилой дамы.

— Спасибо, — сказала Двелнер.

— Я только что видела, как вас тряхнуло, да? — спросила Йайм у автономника.

— Видели.

— И что это значило?

— В любом другом месте я бы рассматривал это как атаку, — небрежно ответил корабль через автономника. — Нельзя влезать в поля ЭКК, даже если они всего лишь защищают кого-то от дождя.

Госпожа Двелнер фыркнула. Йайм посмотрела на нее, потом спросила у автономника:

— И Булбитианец может делать такие вещи?

— Он может попытаться, — ответил автономник голосом учтивой убедительности, — при явной угрозе, если бы я ему не позволил, он бы рассердился и приложил бы больше усилий, что, как я уже сказал, в любом другом месте я бы воспринял как эквивалент вызова. Однако границы моих собственных полей не были поставлены под угрозу, ведь я же в конечном счете корабль Покойни, а мы здесь на особенно чувствительном и необычном Булбитианце, так что я ему уступил. Это все же его территория, а я гость и пришелец в одном лице.

— Большинство кораблей остаются за пределами пузыря, — сказала Двелнер, тоже возвышая голос, чтобы ее было слышно за ливнем, — они приближались к входу, и к звукам дождя добавились звуки струй, падающих с высокого фасада. Желтый свет внутри проникал сквозь густые дрожащие капли дождя, словно сквозь покрытый рябью прозрачный занавес.

— Я знаю, — сказал корабль. — Но, как я уже говорил, я — корабль Покойни. Но если Булбитианец предпочитает, чтобы я оставался за пределами его атмосферного пузыря, я пойду ему навстречу. — Автономник демонстративно повернулся к Йайм. — Я оставлю шаттл.

С последним напором дождя на прогибающуюся материю зонтов они вошли в широкий вход, где их встретил рослый молодой человек, одетый почти так же, как Йайм, хотя и менее аккуратно, чем она. Он пытался открыть свой зонт, и у него ничего не получалось. Он выбранился себе под нос, поднял голову, увидел их, прекратил браниться и отбросил зонт в сторону.

— Госпожа Двелнер, спасибо, — сказал он, кивая пожилой женщине, которая подозрительно посматривала на него. — Госпожа Нсокий, — сказал он, беря ее руку в свои. — Добро пожаловать.

— Господин Нопри? — сказала Йайм.

Он засосал воздух сквозь зубы.

— Понимаете, и да, и нет. — На его лице появилось мучительное выражение.

Йайм посмотрела на Двелнер — глаза у той были закрыты, и она, вероятно, покачивала головой. Йайм снова перевела взгляд на Нопри.

— Что вам дает основания говорить «нет»?

— В техническом смысле лицо, которое вы ожидали увидеть (тот «я», которого вы ожидали увидеть), мертво.

На столе стоял древний телевизионный приемник в деревянном корпусе, у него был выпуклый стеклянный экран, и он показывал черно-белую картинку. На экране появились с полдюжины темных форм, похожих на длинные оконечники копий, летящих с черных небес, освещаемых вспышками молний. Он протянул руку и выключил его.

Доктор постучала ручкой по своему блокноту. Она была бледная, с коротко стриженными каштановыми волосами, в очках, а по возрасту — в два раза моложе его. На ней был невзрачный серый костюм и белый халат — обычный, докторский. На нем — обычная полевая армейская форма.

— Вам следует досмотреть это до конца, — сказала она.

Он посмотрел на нее, вздохнул, протянул руку и снова включил телевизор. Темные формы, похожие на оконечники пик, перестроились в полете, выписывая кривые то ли в воздухе, то ли в пустоте. Камера с особым упорством отслеживала один из оконечников, она вела его, когда все остальные уже исчезли. Он пролетел мимо того места, где была установлена камера, изображение накренилось, следуя за ним. Экран заполнился светом.

Изображение было плохое, слишком маленькое, слишком зернистое и нечеткое, чтобы понять происходящее, даже если бы картинка была цветной. В чуть позелененном черно-белом изображении вообще ничего нельзя было разобрать. Теперь оконечник был практически не виден, о его присутствии говорила лишь быстро сжимающаяся тень, частично затмевающая огни, озера и реки света внизу.

Потом от огней внизу, казалось, отделилась светящаяся точка и устремилась навстречу оконечнику, который теперь летел кубарем, мигал и крутился еще отчаяннее, пока поднимающаяся точка света не пролетела мимо него и камеры. Еще с дюжину световых точек поднялись с залитого светом поля, за ними последовал еще один, более мощный залп, потом еще один. Видимые на искажающем краю экрана новые искорки веером поднялись навстречу другим оконечникам. Тот оконечник, за которым следила камера, увернулся от трех летящих вверх огоньков, но один из трех мигнул, едва пролетев мимо, и мгновение спустя появились четкие очертания оконечника на фоне вспышки, на три четверти с одной стороны его охватило пламя, которое вскоре объяло его целиком, и в этом сиянии пропало все то, что было видно внизу прежде.

Экран затопило светом. Даже на таком старом, грязноватом экране от этой вспышки стало больно глазам.