Седьмое таинство - Дэвид Хьюсон

— Я уверена, что он вам понравится.

— Я тоже в этом уверен. И все же он вполне может уживаться с Лео! Не говорите, что старый инспектор до такой степени переменился. Я знаю, что это невозможно. Вот Фальконе уходит в глухую ночь, чтобы попытаться спасти молодого агента, за которого считает себя ответственным, хотя это вовсе не так. Что еще он делает? Звонит любовнице и говорит, что между ними все кончено. И каким образом это делает?

Рафаэла поведала это всем за завтраком, и ее лицо при этом было мрачно от гнева и пролитых слез. Потом Арканджело настояла на том, чтобы взять машину и ехать в Рим, в их квартиру, где и будет ждать дальнейшего развития событий.

— Лео оставляет ей сообщение! — воскликнул Артуро, широко разводя в полном недоумении руки. — Именно так Фальконе понимает добросердечные отношения? И именно поэтому, перед тем как отправиться на встречу со смертельно опасным ублюдком, который рассчитывает его убить, звонит домой и оставляет на автоответчике жалкие слова, которые сообщат подруге, что между ними все кончено, да?

Дикон уже думала об этом. Долго и много думала.

— Думаю, именно это он считает проявлением доброты. Лео всегда немного неуклюж, когда дело доходит до личных отношений.

— Верно. Но вы понимаете, о чем я? Именно с этим я вынужден был иметь дело четырнадцать лет назад. Он упрям как мул, абсолютно равнодушен к чужим, а кроме того — что хуже всего, — он совершенно не думает о себе. Самоотверженность не всегда добродетель. Иногда окружающие приходят в бешенство, когда человек заявляет: «Вы можете сколько угодно переживать за меня, но сам я, черт меня побери, о себе беспокоиться не стану!»

Американка улыбнулась. Да, в этом был весь Лео. Артуро Мессина нравился ей все больше и больше.

— И самое скверное то, — добавила она, — что действительно начинаешь за него беспокоиться. Я, например, беспокоюсь. Думаю, что и вы тоже. Даже несмотря на то что прошло столько лет.

— Конечно! Кому это понравится, когда отличный мужик уходит в ночь, чтобы встретиться бог знает с кем?! Даже если у него на то имеются веские причины. Но он был прав, между прочим. Лео понимал Джорджио Браманте гораздо лучше меня. Если б я только его тогда послушал…

— По всей вероятности, ничто не изменилось бы. Лео ни на йоту не приблизился к обнаружению мальчика, точно так же как и вы, не правда ли?

— Meglio una bella bugia che una brutta verita.

— Простите? — переспросила Эмили.

— «Лучше красивая ложь, чем грубая правда». Последние слова Лудо Торкьи. Силой выдавил их из доктора, который зафиксировал его смерть. Я тогда хорошо владел силовыми приемами, можете мне поверить. Фальконе тоже знал об этом, что, кстати, ничуть ему не помогло.

Четыре женщины, сидевшие в очереди, уже ушли. Скоро вызовут и ее.

— Я ведь был офицером полиции, — продолжал он. — И уже привык к мысли, что правда всегда штука грубая и неприятная. Но что-то в этом деле ввело меня в заблуждение и я вдруг обнаружил, что стал выискивать красивую ложь. Например, что отцовская любовь всегда прекрасна, всегда невинна, особенно когда исходит от приятного и доброго на вид выходца из среднего класса, интеллигентного человека вроде Браманте.

— Мы так и не узнали, правда ли это.

— Да, наверное. Но все равно что-то там с Джорджио Браманте было не так, а я в спешке отказался даже думать об этом. Почему? Потому что не мог принять такую мысль. Не мог смириться с предположением, что вина отчасти может лежать и на нем.

Старик нервным движением поправил плащ на коленях.

— А Лео никогда в такие игры не играл. У него никогда не было возможности осознать, что это процесс совместного взросления, в котором участвуют и отец, и сын. Ведь им обоим нужна красивая ложь, которую они делили бы между собой, потому что без подобных выдумок их жизнь — когда становится особенно плохо — наполняли бы лишь мрак и беды. Мне тогда было очень жалко Лео. И сейчас тоже. Самообман время от времени совсем неплохая штука.

Открылась дверь кабинета врача, и сестра махнула рукой.

— Я очень надеюсь, что удастся найти Лео до того, как будет слишком поздно, — быстро добавил Артуро. — И это последнее слово в нашем обсуждении дела, прежде чем здесь появится ваш Ник.

Эмили прошла в кабинет, чувствуя, что сидение на неудобном стуле только прибавило болезненных ощущений. Врачом оказалась женщина: стройная, за пятьдесят, одета в темный свитер и черные брюки. Выглядела замотанной и перегруженной заботами, чтобы терять время на глупые и бессмысленные вопросы.

Кратко обсудив симптомы недомоганий пациентки, она спросила:

— Считаете, у вас что-то не в порядке?

— Небольшое кровотечение. Три дня назад. А потом вновь, сегодня утром.

— Ну, такое часто случается, — пожала плечами врач. — Разве ваш врач в Риме вам этого не говорил?

— Говорил.

— Ну вот. Мужчина. Вам было удобно обсуждать с ним все это?

— Не совсем.

Доктор улыбнулась.

— Ну конечно, нет. Это же ваша первая беременность. Вам следовало все обсуждать с женщиной. Тогда было бы гораздо проще. Синьора, у вас, видимо, имелись причины, чтобы к нам приехать. Рассказывайте, пожалуйста.

— У меня возникают судороги в боку.

— Постоянно?

— В последние дни — почти все время.

— Какой у вас срок?

— Семь недель. Может, восемь.

— Где конкретно чувствуете боль?

Эмили показала пальцем:

— Вот здесь. Аппендикс мне удалили еще в подростковом возрасте. И болит практически в том же месте. Может быть…

— Да нет, аппендикс у человека только один.

Врач задала Эмили еще несколько вопросов, очень личных, которые Дикон теперь начала принимать без особых раздумий. Да, с женщиной такие проблемы обсуждать гораздо проще.

Потом доктор состроила недовольную гримасу и спросила:

— А что у вас с плечом? Немеет? Плохо действует? Может, растяжение?

— Да, — ответила американка, нервничая от заключения, к которому пришла врач. Самой и в голову не приходило соединить эти два негативных ощущения вместе. — Думаю, немного вывихнула.

— У вас когда-нибудь были внутренние воспалительные заболевания в области таза?

А вот это уже совсем близко к истине.

— Находили хламидий, когда мне было двадцать. Ничего особенного. И сказали, что все прошло. Давали антибиотики.

Врач записала что-то в медкарту.

— Римский врач об этом расспрашивал?

— Нет.

Доктор кивнула, встала и полезла в шкафчик, стоявший рядом со столом, и достала шприц.

— Нужно сделать анализ крови. А потом УЗИ. Необходимое оборудование у нас есть. А где ваш муж?