Ответный удар - Гарри Тертлдав

— Да, да, — нетерпеливо проворчал Сталин. Плохой знак. Если лидер государства начинает сердиться, жди неприятностей. — Однако они служат советским рабочим и крестьянам, а не являются здесь господами. Мы не позволим им возомнить о себе черт знает что, мы ведь не хотим снова стать жертвами вируса буржуазной заразы.

— Нет, разумеется, этого нельзя допустить, — согласился с вождем Молотов. — Предположим, они выполнят все свои обещания. Каким образом мы защитим Советский Союз в промежуток времени между использованием бомбы и началом производства нашего собственного взрывного металла?

— Во-первых, мы не станем сбрасывать бомбу сейчас, — ответил Сталин. — Мы просто не сможем, потому что она не готова.

Но и в противном случае, я бы дождался подходящего момента, чтобы отдать приказ о ее применении. А, кроме того, Вячеслав Михайлович… — Сталин хитро улыбнулся, — …откуда ящеры узнают, что она у нас всего одна? Они будут думать, что мы в состоянии сделать еще много таких же, разве нет?

— Если только они не решат, что мы истратили весь их взрывной металл на одну единственную, — сказал Молотов.

И тут же отругал себя за глупость. Сталин не закричал, не принялся его поносить; яростное проявление гнева Молотов пережил бы без проблем. Вместо этого Генеральный секретарь наградил его холодным непроницаемым взглядом, заставившим Молотова вспомнить ужасные зимы в Мурманске. Так Сталин демонстрировал крайнюю степень своего неудовольствия. Именно с таким выражением лица он отдавал приказ расстрелять того или иного комиссара или генерала.

Впрочем, Молотов был совершенно прав, и Сталин не мог проигнорировать его доводы. Взгляд вождя несколько смягчился — даже в Мурманске рано или поздно наступает весна.

— Еще один веский довод в пользу того, где и когда мы применим нашу бомбу, — заявил он. — Но ты должен помнить одно — если без нее нам будет грозить поражение, мы сбросим ее на головы захватчиков вне зависимости от того, что они сделают в ответ. Они намного опаснее немцев, следовательно, в борьбе с ними все средства хороши.

— Совершенно верно, — согласился с ним Молотов.

Население Советского Союза составляло сто девяносто миллионов человек; можно спокойно принести в жертву двадцать или тридцать миллионов. Сначала пришлось избавиться от кулаков, затем вследствие голода, когда проводилась коллективизация, погибли миллионы крестьян. Если для строительства социализма в СССР требуются новые смерти, значит, кому-то придется расстаться с жизнью.

— Я рад, что ты со мной согласен, Вячеслав Михайлович, — ласковым голосом проговорил Сталин; сквозь шелковистое покрывало посверкивала сталь.

Если бы Молотов продолжал возражать, с ним случилось бы что-нибудь очень неприятное.

Министр иностранных дел Советского Союза демонстрировал бесстрашие перед лицом глав загнивающих капиталистических государств; он даже встретился с Атваром, главнокомандующим ящеров. Сталина Молотов боялся. Более того, Генеральный секретарь Коммунистической партии наводил на него ужас, как, впрочем, и на всех остальных граждан Советского Союза. В далекие революционные дни невысокий грузин с маленькими усиками ничего особенного собой не представлял, но с тех пор многое изменилось…

Тем не менее, Молотов служил не только Сталину, но и любимой стране, Советскому Союзу. И если он собирается как следует выполнять свой долг, необходимо получить кое-какую информацию. Как сделать это так, чтобы не разозлить хозяина, вот в чем вопрос.

— Ящеры уничтожили большое количество наших бомбардировщиков, — осторожно начал он. — Сможем ли мы доставить бомбу к месту назначения, когда посчитаем необходимым ее использовать?

— Мне сказали, что она будет слишком тяжелой и громоздкой, чтобы поместиться в каком-нибудь из наших бомбардировщиков, — ответил Сталин.

Молотов с восхищением подумал о человеке, который осмелился сказать это вождю. Впрочем, у него, скорее всего, не было другого выхода. Однако Сталин совсем не рассердился, услышав вопрос своего министра. Наоборот, у него сделался такой хитрый вид. что Молотову захотелось проверить, на месте ли его часы и бумажник.

— Если мы сумели разобраться с Троцким, убежавшим от нас в Мексику, — заявил Сталин, — надеюсь, нам удастся найти способ сбросить бомбу в нужное место.

— Вне всякого сомнения, вы правы, Иосиф Виссарионович, — сказал Молотов.

Троцкий считал, что находится в безопасности, и попытался строить против Советского Союза подлые козни. Несколько дюймов отличной стали, проникшие ему в мозг, доказали, как сильно он ошибся.

— Конечно, прав, — миролюбиво согласился Сплин.

Единственный властелин Советского Союза постепенно приобретал манеры властелинов других стран. Пару раз Молотову очень хотелось сказать это вслух, но дальше желания дело так и не пошло.

— Как скоро немцы и американцы начнут производить свой взрывной металл? — все-таки осмелился спросить он.

Американцы его не особенно беспокоили; они далеко, и им хватает своих проблем и неприятностей. А вот немцы… Гитлер уже говорил что-то об использовании новой бомбы против ящеров, захвативших Польшу. Германия и Советский Союз старые враги и находятся совсем близко друг от друга.

— Мы пытаемся это выяснить. Надеюсь, мы получим необходимую нам информацию заранее, какой бы она ни была, — все так же миролюбиво ответил Сталин.

Советская шпионская сеть в капиталистических странах продолжала прекрасно функционировать; многие граждане загнивающих держав с радостью трудились на благо социалистической революции.

Молотов обдумывал, какие еще вопросы можно задать, не опасаясь навлечь на себя гнев Сталина. Но прежде чем он успел принять решение, вождь коммунистической партии снова склонился над своими бумагами, разложенными на столе — значит, пора уходить.

— Спасибо, что уделили мне время, Иосиф Виссарионович. — Молотов встал, собираясь покинуть кабинет.

Сталин что-то проворчал в ответ. Правила вежливости он практически не соблюдал, как, впрочем, и Молотов — с теми, кто занимал положение ниже его собственного. Закрыв за собой дверь, он позволил себе тихонько выдохнуть. Он пережил еще одну аудиенцию.

* * *

За благополучную доставку урана — или как он там еще называется — из Бостона в Денвер, Лесли Гроувс получил звание бригадного генерала. Но проблем у него хватало, и он еще не успел заменить орлов на погонах на новые звезды. Его жалованье тоже выросло, впрочем, сейчас это не имело особого значения, поскольку цены на все просто сбивали с ног.

Однако больше, чем инфляция, его возмущала черная неблагодарность ученых Металлургической лаборатории. Энрико Ферми смотрел на него своими печальными средиземноморскими глазами и говорил:

— Вы доставили нам очень ценный образец, но, к сожалению, до критической массы далеко.

— К сожалению, мне данный термин незнаком, — заявил Гроувс.