1356. Великая битва - Бернард Корнуэлл

– Если англичане так глупы, чтобы согласиться провести еще несколько дней на том холме, то быть по сему, – обратился он к Талейрану.

– Так могу я продлить перемирие? – уточнил кардинал.

– Подождем их ответа. – Король сделал Талейрану знак удалиться. – Если англичане попросят дать им время, – бросил он оставшимся в комнате, – это будет означать, что они напуганы.

– Испуганных людей легко разбить, – заметил маршал Клермон.

– О, мы побьем их, – произнес король Иоанн и снова ощутил приступ неуверенности из-за решения, которое ему предстояло принять.

– Значит, мы сражаемся, сир? – осведомился лорд Дуглас.

Он запутался: король на самом деле хочет сражаться или желает продлить перемирие? Все присутствующие в комнате встали посреди ночи, чтобы оружейники облачили их в кожу, кольчуги и латы, а теперь король снова затеял флирт с перемирием?

Вопрос заставил короля нахмуриться. Он помедлил. Переступил с ноги на ногу, почесал нос, потом неохотно кивнул:

– Мы сражаемся.

– Хвала Господу, – пробормотал Клермон.

Лорд Дуглас опустился на одно колено.

– Тогда, с вашего позволения, сир, я поскачу вместе с маршалом д’Одрегемом.

– Поскачете? – вскинулся король. – Так это же вы убеждали меня, что нужно сражаться спешенными!

– Я действительно пойду в бой пешим, сир, и с удовольствием раздавлю ваших врагов в кровавое месиво, но сначала я хотел бы ехать вместе маршалом.

– Быть по сему, – разрешил король Иоанн.

Французы опасались вражеских лучников и поэтому сосредоточили пять сотен рыцарей, лошади которых были облачены в искусной работы доспехи, отяжелели от кольчуг, пластин и кожи. Эти могучие боевые кони, защищенные от стрел, нападут на лучников на флангах англичан, а когда всадники рассеют стрелков и перебьют их своими секирами, мечами и копьями, выступит остальная армия, спешенная.

– Уничтожив лучников, вы присоединитесь к принцу Карлу, – велел король лорду Дугласу.

– Почту за честь, сир. Благодарю вас.

Дофину Карлу, юнцу восемнадцати лет, выпало командовать первой баталией[33] французских латников. Их задача заключалась в том, чтобы подняться по пологому склону, врезаться в английских и гасконских рыцарей и перебить их. Брат короля, герцог Орлеанский, руководил второй линией, тогда как королю с младшим его сыном предстояло вести в бой замыкающий отряд. Три мощные баталии под командованием принцев и государя атакуют англичан в пешем строю, потому что лошади, если они не так надежно защищены доспехами, как воины, слишком уязвимы для стрел.

– Распорядитесь укоротить копья, – велел король. Пешему воину не с руки управляться с длинным копьем, так что древки следовало подрезать до приемлемой длины. – Расходитесь по вашим отрядам, господа.

Французы были готовы. Развевались знамена. Король оделся в лучшую сталь, которую только способен был создать Милан. На облачение ушло четыре часа. Каждую деталь лат сначала благословлял епископ Шалонский, а затем оружейники прилаживали, подгоняли и пристегивали ее. Ноги государя защищали набедренники, наголенники и округлые наколенники, а сапоги покрывали стальные пластины, заходящие одна за другую. Стальные же полосы крепились поверх кожаной юбки, выше шли нагрудная и наспинная пластины, плотно застегнутые поверх кольчуги. Эспальеры прикрывали плечи, наручи – предплечья, ладони же вдевались в боевые рукавицы, которые, подобно сапогам, состояли из стальных колец. Шлем был снабжен рылообразным забралом и увенчан золотой короной, а поверх доспехов красовалось сюрко с французскими золотыми лилиями. Орифламма готова – французы готовы. Этому дню предстояло войти в историю, ибо сегодня Франция сокрушит своих врагов.

Лорд Дуглас встал на колени, чтобы епископ благословил его. Шотландец все еще переживал, не изменит ли король решения, но не осмеливался спрашивать, чтобы не злить монарха назойливыми вопросами. Чего Дуглас не знал, так это что король получил знак свыше. Ночью, когда вокруг него суетились оружейники, замеряя и подтягивая, к Иоанну пришел кардинал Бессьер.

Он рухнул на колени, крякнув от сотрясения, и поднял взгляд на государя.

– Ваше величество, – произнес он, обеими руками подавая ржавый и хрупкий на вид клинок.

– Вы вручаете мне крестьянский тесак, ваше высокопреосвященство? – язвительно спросил король, раздраженный тем, что жирный кардинал отвлек его от приготовлений. – Или хотите, чтобы я накосил ячменя?

Грубой работы клинок расширялся к острию и выглядел как гротескно удлиненный нож для резки травы.

– Это меч святого Петра, ваше величество, – объявил кардинал. – Он вложен в ваши руки провидением Господним, чтобы сделать неизбежной вашу великую победу.

Лицо Иоанна выражало сначала изумление, затем недоверие, но пыл, с которым говорил Бессьер, поколебал его. Он протянул руку и взволнованно дотронулся до Малис, потом провел пальцем по зазубренному лезвию.

– Вы уверены?

– Уверен, ваше величество. Монахи из монастыря Святого Жуньена оберегали его и передали нам как знак Божий.

– Клинок пропал на долгие годы, – благоговейно пробормотал епископ Шалонский, потом упал перед реликвией на колени и поцеловал щербатый клинок.

– Так он подлинный? – спросил пораженный король.

– Подлинный, – подтвердил Бессьер, – и Господь послал его вам. Это тот самый меч, что был поднят в защиту нашего Спасителя, и человек, владеющий им, не может быть побежден.

– Значит, Господь и святой Дионисий будут довольны. – Иоанн взял у кардинала меч и приложился к нему губами.

Кардинал наблюдал за ним, пряча радость. Меч принесет победу, а эта победа сделает короля Иоанна самым могущественным монархом христианского мира. И когда папа умрет, голос короля Франции присоединится к голосам сторонников Бессьера и возведет его, кардинала, на престол святого Петра. Король закрыл на миг глаза и поцеловал клинок еще раз, потом снова вложил его в обтянутые перчатками руки кардинала.

– С позволения вашего величества, – заявил Бессьер, – я передам этот священный клинок достойному воину, чтобы он мог сокрушать ваших врагов.

– Разрешаю, – ответил король. – Вручите его тому, кто способен с толком им распорядиться.

Голос его обрел твердость – вид клинка вселил в него уверенность. Иоанн ожидал знака, какого-нибудь намека на то, что Господь дарует Франции победу, и теперь получил этот знак. Победа будет за ним. Так повелел Бог.

Но когда край неба озарился рассветом, прежние сомнения вернулись. Разумно ли вступать в бой? Английский принц согласился на унизительные условия, так, может, и Франции следует принять их? Хотя победа сулит гораздо большие выгоды. Она способна принести не только богатства, но и славу. Король перекрестился и напомнил себе, что Господь сегодня благоволит Франции. Он исповедался в грехах, получил отпущение, и ему был послан знак свыше. Сегодня, подумалось ему, Креси будет отомщено.