Тёмных дел мастера. Книга четвёртая - Алексей Берсерк

Но высокорослый очкарик так и не смог выдавить из себя ничего путного.

— Время для ответа вышло, мозгляк! — неожиданно выкрикнул молодой бунтарь. А в следующий момент вдруг вцепился зубами в палочку Вада, откусив от неё добрую треть.

Такое беспардонное поведение мигом вызвало в бывшем библиотекаре целый круговорот эмоций — он с ужасом ухватился за борт телеги, поскольку прежде всего знал, насколько опасно для человека было вдыхать пары алхимических эссенций, использующихся во время создания и работы палочки. И уж тем более пробовать их на вкус.

Но его монструозный собеседник, несмотря ни на что, продолжал жевать дерево, металл и иные материалы, входившие в состав любой волшебной палочки, настолько яростно и громко, что хруст от этого процесса заставил молниеносно обратить на Альфреда внимание не только Бесстиен, но и сидевшего к ним спиной Махтука. Видя, что изо рта и глаз чёрного колдуна уже прорывался белый текучий дымок, а из носа вылетали снопы мелких искр, иностранка в первые секунды ужаснулась не меньше, чем Вад.

Но чем дольше они все смотрели на Альфреда, тем больше понимали, что тот, как ни странно, оставался в полном порядке. Поэтому хаас-динец вскоре вновь отвернулся, дабы продолжить следить за дорогой, а Бесстиен лишь в изумлении вскинула руку ко рту.

— Это-о… Да как тебе такой толко в голова взбрело, а?! — обрушилась она наконец на Альфреда с ревущими упрёками, перепутав впопыхах окончания сразу в нескольких словах сентусского языка. Но приближаться к нему всё же побоялась.

— М-моя палочка-а… — в свою очередь только и протянул жалобным голосом Вадикус, лишь сейчас найдя в себе силы снова заговорить.

— Вот так оно делается у нас, когда бесполезный предмет продолжает раздражать слишком долго! — гаркнул очкарику Альфред, как только прожевал всё окончательно. И тут же добавил: — Советую тебе не уподобляться этой палочке, когда говоришь со мной, длинный. Иначе в следующий раз я закушу твоей интеллигентной башкой.

Покорно поймав огрызок своей дорогущей, но теперь уже безнадёжно испорченной палочки, который Альфред швырнул ему в руки, высокорослый очкарик неуклюже извинился и медленно развернулся обратно, невидящим взглядом уставившись на круп лошади. Отныне его душой владели лишь страх и беспомощность — настолько непредсказуемым оказался сидевший позади него человек. И Вадикус всё не мог отделаться от мысли, что если бы каких-то три дня назад он узнал обо всём, что с ним случится, то непременно последовал бы примеру Лагнес у стен той злополучной лечебницы.

Однако для Бесстиен инцидент был далеко не исчерпан, поскольку черноволосая девушка до сих пор не слишком хорошо понимала природу подобной силы и очень не хотела, чтобы Альфред и впредь вытворял подобное в непосредственной близости от остальных.

— Вот надо было тебэ это делат? — с упрёком и раздражением снова начала она давить на своего любовника, видя, как он принялся небрежно ковыряться пальцем в зубах, в то время как из одного его глаза всё ещё сочились остатки дыма, а нижняя десна ко всему прочему кровоточила. — Я не понимаю, зачем мы вообще потащилис в эти горы! Ты что, хочешь довезти меня до самых границ Гилия на этой убогой повозке? А дальше что?

— Нет. По пути нам нужно будет заглянуть ещё в одно местечко… — признался ей, а заодно и всем остальным, Альфред. И указал на Махтука: — Вот этот хаас-динец точно знает куда мне надо. А сам я никогда там не бывал. Хотя и достаточно много успел узнать о том районе из исторических хроник Эргарота. Замок Магических Изысканий. Сначала мы направимся к нему.

Услышав это название, Вад невольно дёрнулся и осторожно мотнул головой в сторону чёрного колдуна.

— Чушь полная, — спокойно заявила Бесстиен. — Ты говориш о самом защищённом замке в вашем королевство. Даже я об этом знаю. Туда не пускают никого, кроме боевых и учёных магусов. Это место, где Сентус производит новые заклинания. Оно хорошо охраняется.

— Да, и вот за их источником новых заклинаний мне и надо заехать, — увлечённо поскрёб бороду Альфред, усевшись в кибитке поудобнее. — Понимаешь, детка, эта страна уже давно владеет тремя артефактами из прошлой эпохи, которые портят буквально всё, с чем взаимодействуют. Годами портят. Веками, если хочешь. Никто и ничто не укрывается от их пагубного воздействия. Но особенно разрушительно они влияют на природу людского общества, когда оказываются не в тех руках. Правители этого королевства всегда злоупотребляли их силой. Точнее, это происходило до недавнего времени, пока я не уничтожил первый из них — королевскую корону. А теперь мне нужно разломать на мелкие части второй, понимаешь? Это единственная причина, по которой я вернулся в здешний прогнивший край… Ну, то есть она была единственной, пока ты не прикончила своего жалкого братца. И не запала мне в самое сердце.

Последнюю фразу молодой колдун намеренно проговорил с особой интонацией — как всегда, понадеявшись на те жалкие салонные приёмы, которые только и имелись у него в репертуаре, чтобы произвести на Бесстиен впечатление. Правда, поскольку сейчас он совершенно не хотел притягивать её к себе насильно, то решил не вкладывать в свои слова магической энергии. Соответственно, гилийка почти никак на это не отреагировала. Зато само содержание планов Альфреда повергло её в лёгкий шок.

— Так ты хочеш штурмоват ещё один дворец? Вейс-с…

Она медленно приложила руку ко лбу, выказав таким образом полнейшее непонимание и разочарование. — Зачем тебе всё это надо?

Но молодой колдун не сразу удостоил её ответом. Услышав в очередной раз от своей пассии подобный вопрос, он на миг призадумался насчет того, почему его вообще должно заботить мнение Бесстиен. Ведь в недавнем пророческом сне Альфреду кое-как удалось отказаться от женщин именно благодаря тому, что это был один из двух образов, за которыми скрывалась смерть. Хотя, глядя на нынешнюю ситуацию, можно было сказать, что таким способом смерть отыскала лазейку, чтобы подобраться к его душе и привнести в неё слабость. Ту самую слабость, которая губила силу любого чёрного колдуна, если он позволял ей стать частью себя.

— Потому что-о… — протянул Альфред. — Потому что когда-нибудь этот мир будет уничтожен из-за алчности людей. А я не хочу, чтобы эта грань бытия совсем истлела и стала безжизненной всего лишь оттого, что в какой-то момент истории деньги затмили людям ясное мышление!

Произнеся последние слова звенящим голосом, бескомпромиссный бунтарь ненадолго притих.

— Но от этого никуда не дется. Деньги — это основа жизни любого современного человека, — решила всё-таки развеять его слишком идеалистичные представления Бесстиен, поскольку успела пожить на этом свете немного дольше и навидалась во время своих путешествий всякого.

Но в ответ Альфред лишь окатил её надменным взглядом:

— Вот как? И кому же тогда, позволь спросить, больше всего выгодно, чтобы ты так думала? Чтобы ты была зависима от этого суждения? Чтобы ты строила свою жизнь, основываясь на чужом мнении? Тебе ли? Нет, я так не считаю. Посмотри, к примеру, на меня. Я что — целыми днями только и размышляю о том как заработать или наворовать побольше денег? Или просто делаю то, что могу, а? Что хочу! И что умею. Развиваю вместо этого своё тело и свой дух. И не удовлетворяю никаких своих потребностей, кроме самых простых и насущных. А уж когда доходит дело до них, то мне абсолютно неважно, где и как добывать ресурсы.