Черный лебедь - Звева Казати Модиньяни

Но беспокойство Ипполиты с каждой минутой возрастало. Она отодвинула от себя поднос с едой, не в состоянии больше съесть ни кусочка.

– Нет, в самом деле, что с нами будет? – повторяла она. – Ведь это ужасно, если…

– Ну, перестань, – сказала Серена. – Единственно разумное, что можно сделать в нашем положении, это просто-напросто ждать. Подождем еще немного. Это то самое, что мы делаем уже не первый месяц. Нам ждать не привыкать.

Ипполита посмотрела на нее признательным взглядом.

– Что бы я делала без тебя, – проговорила она искренне. – Ты для меня просто ангел-хранитель.

Она допила свою обычную утреннюю чашку молока и, встав из-за стола, подошла к окну. Движения у нее были замедленные, дышалось ей последние дни с трудом.

– С вечера он не шевелится, – сказала Ипполита, наблюдая в окно за воздушным танцем двух белок, снующих по ветвям ели и стряхивающих с них снежную пыль.

– Возможно, он спит, – заметила Серена, которая знала не больше ее о беременности и родах, но уже усовершенствовалась в трудном искусстве ежечасно утешать капризную подругу.

Однако Ипполита не успокоилась.

– А вдруг он как раз собирается с силами для финального путешествия? – предположила она.

Серена взглянула на нее с укором.

– Сейчас же успокойся и прекрати каркать! – решительно сказала она. – Давай-ка лучше ложись на диван и послушай музыку. Это будет гораздо полезней и тебе, и твоему ребенку, которому тоже нужен покой.

Ей стоило немалого труда играть роль решительной и уверенной в себе особы. Начнись сейчас роды, она и сама не знала бы, что предпринять.

Включив проигрыватель, она поставила пластинку с «Лунной серенадой» Гленна Миллера. Нежная, приятная музыка успокоила обеих.

– Когда врач осматривал тебя в прошлый понедельник, он сказал, что до родов еще дней десять, – заметила Серена.

– Будем надеяться, – вздохнула Ипполита, растягиваясь на диване.

Серена принялась приводить в порядок комнату, в то время как подруга взялась за свое вязание.

– Серена, кажется, у меня начинаются схватки, – вдруг пробормотала Ипполита, трогая свой живот.

Серена тут же подошла, бросив уборку.

– Да нет, тебе просто показалось, – попыталась она успокоить подругу.

– Я не шучу, – сказала Ипполита. – У меня и в самом деле была схватка.

– А сейчас как ты себя чувствуешь? – спросила та.

– Все прошло.

– Ну и прекрасно, – улыбнулась Серена, чтобы скрыть свое беспокойство. – Ты просто неудачно повернулась или что-то вроде того. Сядь поудобнее, и все будет нормально.

Ипполита глубоко вздохнула и снова взялась за спицы, в то время как подруга достала с полки книгу и принялась листать ее. В светлом квадрате окна снег валил густыми пушистыми хлопьями, увеличивая и без того высоченные сугробы вокруг.

– Что приготовим сегодня на обед? – спросила Серена, чтобы развеять эту тягостную тишину, повисшую в доме.

– С вечера осталась рисовая запеканка, – напомнила Ипполита. – Можно, пожалуй, разогреть ее. И потом у нас есть еще ванильный пудинг.

– Надо проверить, – сказала Серена, используя это как предлог для того, чтобы отложить книгу и отправиться на кухню.

Ей хотелось хоть на несколько минут избавиться от этой атмосферы страха и ожидания, в которую они обе все больше погружались.

Но едва Серена открыла холодильник, как услышала испуганный крик Ипполиты. Поспешно она вернулась в комнату.

– У меня опять была схватка, – простонала Ипполита.

Оцепенев от страха, она сидела на диване и умоляющими глазами смотрела на подругу, которая и сама не знала, что делать.

Телефон вдруг ожил, и его резкие трели отдались в их ушах, словно музыка надежды.

Серена подняла трубку, и лицо ее просветлело.

– Ну, наконец-то! Линию починили, – радостным голосом возвестила она.

Ипполита тоже успокоилась.

– Позвони в клинику. Пусть приезжают за мной. Немедленно, – приказала она.

Набирая номер, Серена чувствовала, как рука у нее дрожит. Но тут же успокоилась, услышав голос врача, с которым телефонистка соединила ее.

– Здравствуйте. У моей подруги, синьоры Вассалли, начинаются роды, – сказала она. – Приезжайте скорее. Мы ждем вас.

Несмотря на напряженность момента, она не забыла переменить фамилию.

– Почему вы так уверены? – спросил врач.

– У нее была схватка около часа назад. А теперь другая. Нас засыпало снегом, и мы не можем выйти из дома, – объяснила она. – Конечно, это может быть ложная тревога, – добавила она, чтобы успокоить Ипполиту. – Но вы пришлите на всякий случай «Скорую помощь»? Хорошо?.. Разумеется… Если приедете вы сами, будет еще лучше… Спасибо, доктор… Спасибо.

Серена положила трубку и обернулась к подруге.

– Ну, вот видишь? Он приедет сам или пришлет кого-нибудь. Теперь ты должна успокоиться.

– Успокоишься тут, – простонала Ипполита, прислушиваясь к следующему болезненному сигналу своего тела и с отчаянием оглядываясь вокруг.

Мысль остаться здесь пленницей снежного завала приводила ее в ужас.

– Серена, прошу тебя, сделай что-нибудь, – умоляла она. – Мне плохо. Меня жутко тошнит и все внутри разрывается.

– Я уложу тебя в постель, – решила подруга.

Она отвела Ипполиту в маленькую комнатку с низким потолком и белеными стенами, которая служила им спальней, и помогла ей улечься в постель.

– Постарайся расслабиться, – посоветовала она, поправляя подушки. – Тебе станет легче. Доктор скоро придет. Все будет хорошо. – Серена хваталась за слова, чтобы побороть собственный страх, от которого болезненно сжималось сердце.

Время текло невыносимо медленно, а схватки становились все чаще и все сильней. Ипполита орала от ставших непереносимыми болей, а Серена, Потеряв голову, в панике бегала от телефона, который связывал ее с врачом, к изголовью рожающей подруги.

– Это бог наказывает меня за мои грехи! – стонала Ипполита в перерывах между схватками. – О господи, прости же меня! Прости!..

– Бог тебе поможет, – бормотала Серена. – Но и ты сама старайся давай. Ну-ка, толкай со всей силой, какая у тебя есть, – побуждала она, следуя указаниям акушера. – Сильней, Ипполита! Толкай!

Шейные мускулы роженицы были страшно напряжены, лицо от страшной боли исказилось до неузнаваемости. Серена до такой степени сопереживала ей, что чувствовала и на себе часть этих болей.

– Ну, давай! – уговаривала она. – Ну, постарайся. Давай!