Возрожденное орудие - Юн Ха Ли

– Дханнет, нет…

Он схватил Дханнета за запястье и попытался вырвать руку. Губы Дханнета коснулись мочки уха Джедао, и его хватка ослабла.

– Позволь мне доставить тебе удовольствие, – проговорил Дханнет. – Если будешь кричать слишком громко, тебя услышат. Никто ничего с этим не сделает. В конце концов, кому они пожалуются? Коммандеру? Генералу? Гекзарху, которого ни разу не видели?

В кои-то веки кто-то его захотел. Контроль Джедао исчез. Он прикусил язык и окровавил внутреннюю часть рта.

– Режь меня, – сказал он, едва слыша себя. – Жги меня.

Дханнет развернул его и заставил повернуться лицом к стене. Протянул руку и расстегнул пуговицы Джедао с поразительной ловкостью. Помог ему раздеться. Джедао вздрогнул, когда прохладный воздух коснулся кожи. Дханнет провел пальцем по его шрамам.

– Ты был ранен.

– Тогда ты знаешь, что мне нравится, – сказал Джедао. Опасное предположение. Когда он перестал беспокоиться о том, что люди делают с ним? Возможно, когда-то он предлагал себя Куджену-Инхьенгу, но это не означало, что он имел хорошее представление о том, что делают люди, когда совокупляются. Ему следовало бы потратить больше времени на изучение порнографии, к которой имел доступ каждый солдат.

Дханнет оставил его стоять, прижавшись к стене. Джедао подумал, не ошибся ли в оценке ситуации. Затем он услышал шаги Дханнета и вытянул шею. Дханнет вернулся с закупоренным флаконом и куском желтого шнура.

– Да, – сказал Джедао, прежде чем Дханнет успел сказать ему, для чего они нужны. Подробности его не интересовали, хотя это было опасное состояние ума. – Делай со мной все, что хочешь.

Дханнет даже не пытался скрыть своего возбуждения.

– Ты очень молод, – сказал он не хладнокровно и не страстно, но с оттенком свирепости. Куджен, вопреки собственной убежденности, приручил его не в полной мере.

Джедао не препятствовал, когда ему связали руки. Он попытался сообразить, какие используются узлы, но это оказалось невыполнимой задачей – он не видел, что происходит за спиной. Веревка сжимала, как паучья сталь и шелковое обещание. Он не спросил Дханнета, почему тот держит такую штуку наготове. Может быть, так поступали все Кел, а ему просто не пришло в голову спросить. Пока Дханнет поправлял узлы, Джедао мечтал о том, как его здесь забудут, как рой Кел пойдет в бой без него, и годы будут течь друг за другом, пока даже протертые до дыр легенды о его преступлениях не станут всего лишь дуновением сквозняка в коридорах.

Позже Дханнет развязал его и отвел в уборную, чтобы они смогли привести себя в порядок. Это было не более неуместно, чем то, что они уже сделали друг с другом. Джедао ополоснул лицо холодной водой и постарался не думать о тех местах, где у него все болело. Дханнет был очень осторожен, когда резал Джедао, пусть порезы и заживали сами по себе.

Джедао задрожал от покалывания: кровообращение восстанавливалось в руках, ногах; волна резкой боли пробежала от плеч через позвоночник к паху.

– Питаешь противоестественную любовь к чужакам? – спросил он.

Лицо Дханнета осталось спокойным.

– Хочешь, чтобы тебя так называли?

– Вряд ли это может быть секретом после того, как меня в командном центре застрелили, а я не умер.

– О тебе ходит столько легенд, что никто не знает, что с тобой делать.

– Могу себе представить. – Джедао любовался татуировкой на спине Дханнета, пока тот умывался. Какой-нибудь птице, которую можно было бы ожидать от Кел, майор предпочел свирепого тигра.

Дханнет оглянулся через плечо.

– А, это, – сказал он. – Сделал ее, когда был намного моложе. Когда-то я был женат. Мой супруг хотел, чтобы я ее свел, но я упрямился. Глупо было из-за этого ссориться.

Джедао вспомнил запись в досье Дханнета. Когда-то он был женат на альте-дипломате. Один взрослый ребенок. Он никогда не упоминал ни о том, ни о другом по вполне понятным причинам.

– Ты скучаешь по ним?

– Теперь это – моя жизнь, – сказал Дханнет.

Джедао понял, что в этом подобии ответа кроется упрек. Все люди из прошлого – не только Руо – были потеряны, превратились в покрытые пылью слова слишком многих историй, чтобы их можно было прочесть. Но он не единственный, кого вот так лишили прошлого. Все Кел в его рое оторваны от своих товарищей, семей, друзей. У них ничего не осталось, кроме друг друга.

Игломот Черис догнал рой Куджена благодаря тому, что тот остановился для пополнения запасов и модернизации. В первый раз Гемиола увидела его, когда 1491625 пустил в ход сканеры так осторожно и легко, словно орудовал перышком. Моты причалили к огромному сооружению, и модернизирующие аппараты ползали по ним, словно опарыши. (Змееформа видела опарышей в последней из просмотренных драм, и Черис пришлось объяснять, почему люди реагируют на них с таким отвращением.) От внимания Гемиолы не ускользнуло, что в отрядах, сопровождающих эти аппараты, есть крупные промышленные сервиторы, вроде того, с которым она познакомилась на Айонг-Прайм – похоже, они большей частью, хотя и не в одиночку, отвечали за работу в вакууме.

1491625 спарил игломот с командным мотом Куджена, как бы тот ни назывался. Гемиола нервничала на протяжении всего захода на посадку, хотя уже знала, что 1491625 – отличный пилот. К счастью, 1491625 не обиделся на ее очевидную нервозность.

– Хорошо, что они показывают все признаки того, что остановились здесь на некоторое время, – заметила Черис. В данный момент она находилась в грузовом отсеке, проверяя яйца бурильщиков. – У нас только одна партия – и никакого права на ошибку.

Гемиола не знала, чего ожидать от яиц. Это оказались большие овоиды, кожисто-черные на вид. Одно яйцо было размером с туловище Черис, хотя и намного плотнее человеческой плоти. Партия состояла всего из четырех яиц. Каждое из них было помечено кодом контроля качества/родословной и, что забавно, ярким желтым логотипом в виде бабочки в круге, указывающим на завод, который их вывел. И все-таки Гемиоле не понравилось, что на сканере они слабо пульсировали.

– Похоже, среди них нет мертворожденных, – сказала Черис, – или какой там термин правильно использовать по отношению к яйцам. – Ее взгляд смягчился. – Джедао должен был знать, но он вырос, говоря на совершенно другом языке. Я не знаю, как много из старой шпаройской терминологии, касающейся фермерства, можно перевести на современный высокий язык.

Гемиола вопросительно заморгала огоньками.

– Ферма?

У нее возникло тревожное видение: Джедао окучивает ряд растений, из чьих бутонов появляются на свет миниатюрные пустомоты.

– Он вырос в сельскохозяйственном исследовательском центре, – объяснила Черис. – Им руководила его мать. Провел детство, наблюдая за злобными гусями, бегая по окрестностям и учась обращаться с оружием – в общем, обычная история.