Инквизитор. Часть 6. Длань Господня - Борис Конофальский

— Иди, ободряй людей, — зло сказал Волков.

То же самое было в и отряде Брюнхвальда, но у этого офицера всё было иначе. Отряд его был много меньше, чем отряд Рене и Бертье, отказников было всего двое. Один солдат преуспевал в деле обжига кирпича, считал, что война ему больше не нужна. А у второго солдата жена была беременна, не хотела, что бы тот шёл воевать. Брюнхвальд жаловаться к кавалеру не побежал, а поступил просто, сначала предложил им занять место в строю. И когда эти двое опять отказались — принял решение. К тому, у которого была беременна жена, он был милосерден, просто выгнал его.

— Бери свою бабу и ступай куда хочешь, больше тут тебе ни дома, ни надела не будет.

А со вторым он уже не церемонился. Зажрался солдатик, в купцы выбиваться надумал, так не получится.

— Сержанты, скажите людям, что братского суда не будет, так как кавалер уже нас призвал и уже война идёт. Поэтому судить буду сам. И сужу одно. Повесить подлеца, так как дезертир он.

И ни один из его людей ему не возразил, никому не хотелось в грязь и холод идти воевать с горцами. Но все шли, а этот умный самый, видите ли, отказывался. Ну, так пусть и получит офицерский суд и петлю. Этим дело и закончилось, об этом Волков узнал уже позже.

И это было не всё. Никогда ты не знаешь, что тебе нужно, пока ты не начал воевать. Оказалось, что часть лошадей больна, а ещё нужно оставить лошадей и подводы на случай поражения, чтобы Ёган и госпожа Ланге могли вывезти ценности из Эшбахта. А ценностей у него оказалось не так уж и мало, одной серебряной посуды и шуб на целый воз. Сундуки, одежды, другая посуда, скатерти и простыни, всё не перечесть, всё это вывозить нужно будет. Но не это волновало сейчас кавалера. Чёрт с ним, с добром, самое главное и самое ценное Бригитт увезёт в карете. Он волновался лишь о капитане фон Финке. От него так и не было вестей.

«Придёт или не придёт? Придёт или не придёт?» — Так крутилось в голове, не покидал его этот вопрос.

А ещё пушки. Пришёл капитан Пруфф и с глупым вызовом и претензией стал говорить, скорее, даже, выговаривать, что четырёх лошадей для огромной полукартауны мало будет. И хоть раздражал он кавалера, кавалер понял, что он прав. Один бронзовый ствол пушки поднимало не без труда восемь человек, а ещё лафет. Он вспомнил дорогу, которой нет, вместо которой были глинистые лужи, тянущиеся меж кустов, так сразу Волкову стало ясно, что четырёх выделенных лошадей для такой большой пушки будет мало, хотя для кулеврин хватило и по паре.

Согласился на шесть, а под шесть лошадей упряжи нет, придётся верёвками вязать. А ещё оказалось, что мало лошадей для картечи, ядер и бочек с порохом, всё нужное не увезти, по такой грязи очень легко будет лошадей надорвать. Лошадей требовалось ещё больше. Так и шло всё: одно за другим, одно за другим.

Но всё это было не страшно. Лошадей не хватало? А когда их в обозах хватало? Ничего, просто медленнее пойдёт обоз. Грязь и дороги нет, а у солдат обувка плоха? Всегда так было. Враг страшен, а ещё и неизвестно, сколько его? И это дело привычное. На то он и враг, что бы в тайне себя хранить и страшным быть. Всё это обычнее дело, волновало Волкова только одно, и то даже не болезнь его была. Болезнь? Он выдержит, выдержит, стиснет зубы и держаться будет, сколько нужно. Лишь бы у монаха бодрящее зелье не кончалось, сейчас он был как раз бодр, на коня садился.

Молодые господа из его выезда уже дожидались его. Монах, брат Ипполит, тоже с ним ехал. И тут… Истинное чудо свершилось. Словно солнце хмурь с неба разогнало и осветило двор. На крыльцо вышла сама госпожа Эшбахт. Была он в чёрном платье из бархата, лиф из серебра. Это платье ей шло. Он уже и забыл про неё, последние ночи в покоях Бригитт спал и не виделся с женой, живя с ней в одном доме. Она же вниз почти не спускалась с того дня, когда он Шоуберга на заборе повесил. Общалась лишь со слугами, Бригитт да братом Семионом. А теперь вышла, стояла у дверей. Лицо её было бледное, холодное, руки сцепила на животе. Стояла и смотрела на него. Он уже уселся в седо, подъехал к ней и сказал:

— Рад видеть вас, госпожа моя.

— Слышала, вы на войну едете, супруг? — Вежливо, но холодно спросила она.

— Да, горцы, мерзавцы, опять затевают свару. Опять желают к нам на наш берег переплыть.

— Так угомоните их уже, господин мой, чтобы неповадно было им впредь. — Произнесла Элеонора Августа.

Это её поведение, хоть и удивляло кавалера, но и радовало его.

Не было в поведении её некой приязни, что иногда бывает меж мужем и женою, которые любят друг друга, но и не было злобы и спеси. Ни в словах, ни в жестах её.

— Я постараюсь, чтобы они до Эшбахта не дошли. Чтобы вас, супруга моя, эти нечестивцы не побеспокоили. — Сказал кавалер.

На пороге дома появилась и Бригитт, но, увидев Элеонору, она повела себя как должно, была скромна и молчала.

— Я буду молиться за вас, супруг мой. — Всё также холодно сказала Элеонора Августа и сделала глубокий книксен с поклоном.

Бригитт сделала то же самое и произнесла:

— Я тоже буду за вас молиться, господин.

Он тоже склонил голову, отвечая женщинам.

А на выезде из деревни нагнал его всадник незнакомый:

— Вы господин Эшбахта?

— Да, что тебе?

— Я послан капитаном фон Финком. — Произнёс посыльный.

Сердце кавалера зашлось, и не от болезни, а от волнения. Но вида он не показал:

— Что предал капитан?

Спросил, а сам боялся, что посыльный скажет, что капитан фон Финк извиняется, что быть он никак не может, или что будет позже, так как солдат собрать быстро не может, или ли ещё что-нибудь такое. И посыльный сказал:

— Капитан спрашивает вас, как ему солдат переправлять, на лодках или баржи ждать.

— Что? — Не понял ещё слов его кавалер.

— Капитан фон Финк говорит, что на лодках может начать солдат переправлять, но это дорого будет, а может баржи ждать, они дешевле получатся, но их сейчас свободных нет.

— А что, солдаты уже пришли к реке?

— Пять часов назад, когда я был на берегу, так ещё их не было, но были они на марше. А сейчас думаю, уже к Леденицу подходят.

— И фон Финк с ними? — Боясь радоваться, спросил Волков.

— Нет, фон Финк ещё раньше в Леденице был, задолго до прихода солдат, искал перевозчиков заранее. Ну, так что мне ему сказать? — Спрашивал посыльный.

— Про что?

— Про деньги, фон Финк спрашивает, если на лодках будет солдат перевозить, вы за лодки заплатите, или ему баржи искать?

— Ладно, пусть перевозит на лодках, я заплачу, — ответил кавалер, у него от сердца отлегло.

Чёрт с ними, с деньгами, лишь бы вёл солдат. Очень, очень на этих солдат рассчитывал Волков.

До сумерек едва добрались до заставы. Рыбачья деревня, встретила их тишиной, солдаты уже предпочитали спать за стенами заставы. Хоть и не Бог весть какие, а всё равно стены. Мало ли что. А то тихо придут с того берега, пристанет к песочку пара лодок и всё. Вылезут из них три десятка человек, молодые и лихие, до крови жадные… Нет, лучше на заставе, там, хоть и неудобно, но спокойнее.