Проклятие иеремитов - Игорь Масленков

Аакхабит даже не счёл нужным блокировать атаку, а в несколько мгновений изрубил уродливые сгустки тьмы. Вязь заклинаний беззвучно распалась, превратилась в сноп искр. Разноцветные огоньки исчезли в каменистой земле, сгинули, ушли в небытие. Вороной заржал, возвещая о первой победе. И от этого звука вздрогнула твердь, а камни сошли с своих мест.

Скачка продолжалась всю ночь. День, ночь… Такие понятия в извращённом мире смерти теряли всякий смысл, становились условными и относительными. Здешний день мало отличался от ночи, скорее напоминая вечерние сумерки. Тучи плотно скрывали небеса в любое время, почти постоянно шёл дождь и блистали молнии. К утру хватка тьмы ослабевала, дождь утихал, раскаты грома раздавались всё реже.

Рыцарь спустился в долину и перешёл на галоп. Всадник вновь почувствовал приближение врага. На этот раз путь преградил отряд монстров, закованных в неведомую броню. Алексей узнал краснорожих. Их лица походили на человеческие. Ничего более их не роднило с людьми. Доспехи здешних обитателей напоминали хитиновые панцири гигантских отвратительных насекомых. Да и ездовые животные походили вовсе не на лошадей, а на огромных рогатых жуков с вытянутой головой. Завидев пришельца, наездники всполошились, принялись размахивать кривыми мечами. Рогачи зашевелили лапами и, повинуясь воле наездников, развернулись в сторону чужака, плюнули тёмно-зелёной вязкой жидкостью. От субстанции, схожей со слизью, несло тухлятиной. При попадании на латы или камни она шипела и дымилась. Убийственный яд зачарованным доспехам Аакхабита не причинял никакого вреда, но в скальном грунте оставлял глубокие следы с оплавленными краями.

Неуязвимость чёрного всадника порядком озадачила краснорожих. Дети ночи засуетились, забегали. Из тьмы подгоняемое палками выползло тупомордое многоногое создание, покрытое блестящими хитиновыми пластинами. Чудище разинуло бездонную клыкастую пасть. Один из краснорожих ткнул раскалённым железным прутом в заднее отверстие твари. В следующий миг из глотки вырвался сноп пламени, повалил густой белый дым и раздался грохот орудийного залпа. Множество копий, пик и стрел, используемых вместо ядра, врезалось в броню Аакхабита, не нанеся демону и лошади даже незначительного урона. Неудача привела канониров в бешенство. Теперь они сообразили: перед ними вовсе не беззащитный смертный, а воплощение духа небытия.

Паника охватила чёрное воинство. Наездники развернули зверюг и подались прочь, но далеко не ушли. Не встречая сопротивления, Аакхабит изрубил бегущую толпу в капусту. Из тел брызнула зловонная жижа. Краснорожие дико орали, членистоногие создания стрекотали, издавали отвратительные звуки вроде поросячьего визга и падали замертво. Последнего, скорее всего командира отряда, демон рубить не стал, а попросту высосал из него душу. Алексей сразу же ощутил разительную перемену вокруг, липкое прикосновение чуждого разума. Сознание аборигена, как и его собственное, стало частью Аакхабита.

Планета, изувеченная смертью и злом, и вовсе превратилась в оживший кошмар, материализовавшуюся фантазию маньяка и психопата. Попаданец погрузился в вязкий океан безвременья, где балом правили уродство и боль, жестокость и тьма. Всюду мерещились флюоресцирующие пятна тошнотворной слизи. Земля кишела отвратительными блестящими насекомыми, пожиравшими друг дружку. Даже камни полнились неодолимой жаждой убийства.

Леса и рощи превратились в частокол мохнатых обрубков на манер паучьих лап. Реки стали клоаками, сточными каналами, заполненными вздувшимися трупами. Дороги краснорожие мостили черепами и костьми. На многих сохранились остатки гниющего мяса и сухожилий. Вдоль трактов на перевёрнутых крестах висели вниз головой распятые жертвы. Со многих палачи содрали кожу.

Часть мыслей убитого вожака открылась Алексею. Малопонятные, они напоминали какой-то вязкий туман и рождали безотчётный страх, смешанный с отвращением. Даже поверхностного знакомства с нравами и эстетикой аборигена хватило, чтобы отказать местному подобию разумной жизни называться цивилизацией или культурой, пусть и столь необычной. Существование здешних жителей наверняка поддерживалось внешней силой, ведь они не проявляли никаких способностей и тяги к созидательному труду, рождались с мыслью об убийстве, невероятно быстро вырастали до размеров взрослой особи и включались в круговорот плоти и праха, умирали либо от клинка соперника, либо от острых жвал хитиновых монстров. За короткую жизнь они успевали обучиться только искусству войны. Ремесло и землепашество во многом были им чужды. Мастеровыми становились те, кто не снискал славы на поле брани. Голод утоляли самым противоестественным образом – пожирая диких животных или себе подобных. Иногда армии краснорожих по воле невидимого хозяина проникали в иные миры, становились для них карой, проклятием и бесконечным кошмаром. Так отчасти случилось и с Дэорумом. Не закрой Алексей и Кайдлтхэ врата богов, участь планеты была бы незавидной. В такие времена тёмные орды захватывали богатые трофеи, объедались людскими трупами и душами. В особо торжественных случаях гурманы баловали себя человеческим эмоциями, прежде всего страхом смерти и непереносимой болью жертв.

В силу своего скудоумия, изначальной порочности и противоестественной природы, противной богам, краснорожие не могли освоить азы цивилизации, пусть даже дикой и варварской. И всё же им удалось создать некое подобие иерархического общества сродни разбойничьей шайке. Определённые связи между индивидуумами существовали исключительно за счёт воздействия извне. Алексей предположил, что один из семидесяти двух темных владык, слуг Сати, создал этот мир для Айльтмэрда, чтобы тот мог удовлетворить собственную тягу к социальному экспериментаторству.

Аакхабит исчез, обратился в ничто, в абсолютный дух. Казалось, он всюду, и в то же время нигде. Нет более ни рыцарских лат, ни верного коня, только уродливый мир вокруг. Алексей безучастно взирал на безумную возню избавителей. Мёртвую землю перепахивали многотысячные армии и оставляли после себя горы трупов. Толпы, закованные в хитиновые доспехи, сходились в схватке, распадались и расползались в разные стороны, словно крысы.

Следопыт стал свидетелем множества сражений с предсказуемым финалом. Молнии, исторгнутые тёмно-фиолетовыми небесами, озаряли поля, покрытые изувеченными мертвецами. Эти апокалипсические картины сменились видом некоего подобия города, совершенно не походившего на укреплённое земное поселение. Вместо крепостных стен, башен с бойницами, домов и замков перед Алексеем предстала огромная рукотворная куча породы сродни террикону. Каменистое тело пронзали тысячи ходов. Всюду что-то ползало, шевелилось, блестело злобными глазами, извергало огонь, дым и смрад, исторгало полуразложившиеся тела и прочий мусор. У колонии краснорожих сходилось несколько мощённых костями дорог. По ним двигались осёдланные гигантские насекомые, запряжённые в уродливые угловатые повозки. Местные, как истинные падальщики, тащили в норы освежёванные туши лесных животных, части людских тел и прочие атрибуты некромантии.

Симбиоз насекомых и людей родил нечеловеческую, инфернальную и отталкивающую социальную организацию со строгой иерархией. Среди одинаковых на первый взгляд особей имелись свои солдаты, обслуга и господа. Высшие ступени общественной лестницы занимались не по праву рождения, а исключительно благодаря силе и везению претендентов.