Триллион долларов. В погоне за мечтой - Андреас Эшбах

Дэвид Моди, начав во время речи Робурна отрицательно мотать головой, так и не мог остановиться.

– Все это, без сомнения, задумано во благо, – сказал он, – хоть и не оригинально. Тот же призыв к государственному контролю. Но фактически окружающая среда страдает меньше в тех странах, где правит свободный рынок, тогда как в странах бывшего планового хозяйства она разрушена.

Робурн подался вперед и нацелил кончик своего ножа на американца.

– Правила игры – это не то же самое, что плановое хозяйство, вы это хорошо знаете, мистер Моди. Государство должно устанавливать правила игры. Для того оно и существует. Ваш свободный рынок не функционировал бы без правил игры, установленных государством, – мы говорим о таких вещах, как закон об акционерных обществах, государственный контроль над банками, договорное право и так далее. И в государствах, которые не в состоянии добиться соблюдения правил игры, ваш свободный рынок тоже нежизнеспособен. Именно на отсутствие знаменитых рамочных условий жалуются, когда объясняют, почему не хотят инвестировать в Россию.

Джону казалось, что он должен что-то сказать, чтобы их взаимная враждебность не разрасталась.

– Я совсем не специалист в экономике, – сказал он. – Я только спросил себя, как бы она выглядела, эта наша экономика, если бы Земля, природа была бы сама по себе отдельной фирмой. Если бы все, что нам от нее нужно, мы покупали бы у этой фирмы. Действительно все – не только сырье, но и воду, и воздух, и землю под ногами.

«Однажды мы станем такой фирмой», – сказал Маккейн.

Виктория Хольден улыбнулась.

– Тогда бы жизнь была нам не по средствам!

– Продукт больного воображения, – сказал Смит.

– Это была бы монополия, – заявил Моди. – Ваша фирма «Земля» могла бы устанавливать такие цены, что они стали бы неподъемными.

– Кажется, вы исходите из того, что люди на земле – нежеланные гости, – возразил лорд Робурн. – Интересная точка зрения, которая при случае заслуживает более пристального рассмотрения. При этом ответ на вопрос мистера Фонтанелли лежит на поверхности: конечно же, природа не фирма. Я вижу в этом вызов государству. До сих пор государство представляло интересы своей экономики, в лучшем случае – иногда – интересы своего населения. Интеллигентнее было бы предоставить экономику себе самой и взять на себя роль опекуна природы.

– Все это звучит прекрасно, лорд Робурн, – сказал премьер-министр, – но что касается политической реальности, то это чистая утопия. Даже если допустить, что подобное изменение курса было бы поддержано большинством – все, чего бы вы добились, это чувствительное ослабление позиции Великобритании во все обостряющемся глобальном соперничестве.

– Разумеется, это потребовало бы международной кооперации, – сказала мисс Хольден. – Действие какой-то нации в одиночку было бы не только бессмысленным, но и неэффективным.

Алан Смит отмахнулся.

– Забудьте об этом, Виктория. Каждое государство только искало бы пути выйти из такого соглашения.

Джон Мейджор мрачно кивнул.

– В этом я могу только согласиться с вашим коллегой.

Ужин проходил в горячих, но малопродуктивных дискуссиях и в совершенном пренебрежении его кулинарными качествами. И как только наступил момент, когда по всем нормам стало возможно проститься, премьер-министр уехал – разумеется, не забыв выразить благодарность за приглашение и надежду на будущие отношения.

Алан Смит последовал за ним чуть позже.

– В любом случае, – сказал он на прощание, – меня успокаивает, что во главе крупнейшего концерна мира стоит человек, которым движут другие мотивы, чем обычная комбинация из алчности, честолюбия и властолюбия.

– Я уверен, что ваш природозащитный ангажемент даст результат, – сказал Дэвид Моди. – Только не стоит перебарщивать. Лучше следуйте политике малых дел.

Виктория Хольден не давала никаких напутствий и советов, только поблагодарила его за приглашение.

Последним уходил лорд Питер Робурн.

– Вы мыслите в верном направлении, – сказал он, пожимая Джону руку. – Только пока не до конца все продумали.

С этими загадочными словами журналист уселся в свою развалину и уехал, отравляя окружающую среду чудовищным выхлопом нечисто сгорающего горючего.

* * *

Джон еще долго стоял у окна своей гостиной и смотрел на звездное небо, пока тоненькие очертания одной идеи уплотнялись в решение. Взгляд на часы, когда решение созрело. Половина двенадцатого.

Он шагнул к телефону, перелистал лежавший рядом список номеров. В замке было свыше двухсот телефонов; поэтому все внутренние номера были трехзначные. Он нашел то, что искал, и набрал номер.

– О'Шагнесси, – назвался несколько испуганный голос.

– Это Фонтанелли, – сказал Джон. – Надеюсь, я вас не разбудил.

– Эм-м, нет, сэр, – сказал библиотекарь. – Я еще читал.

Джон кивнул. Ничего другого он и не ожидал от худого ирландца с необычайно редкими для его возраста волосами.

– Мне очень жаль беспокоить вас в столь поздний час, но у меня к вам неотложная просьба…

Спустя неделю утром Джон вошел в кабинет Маккейна, положил перед ним книгу и выжидательно остановился у стола. Было видно, что настроение у него не самое лучшее.

– Juan, un momento, por favor, – попросил Маккейн своего телефонного партнера, прикрыл трубку ладонью и подался вперед. Книга называлась «Автоматическое спасение человечества». Ее автором был Питер Робурн. Он снова поднес трубку к уху. – Juan? Lo siento. Podria llamar usted mas tarde? Vale. Hasta luego. – Он положил трубку, взял книгу и посмотрел на Джона. – Доброе утро, Джон. Где это вы ее раздобыли?

– О'Шагнесси ее раздобыл, – сказал Джон и принялся покачиваться на каблуках.

– О'Шагнесси? Смотри-ка. Находчивый библиотекарь, должен я сказать. – Маккейн раскрыл книгу, с наслаждением полистал, изучил титул. – Хорошо сохранившийся экземпляр. Гораздо лучше моего.

Джон запыхтел.

– Вы пригласили лорда Робурна и преподнесли мне идеи, которые я должен был выдать как свои, а у него они были уже двадцать лет! Каким же идиотом вы меня выставили!

– Чепуха, – ответил Маккейн. – Он был в восторге, вы мне сами рассказывали. Он принял вашу сторону, разве не так?

– У меня вчера вечером просто глаза на лоб полезли. Вы знали эту книгу. Почему вы мне ее не показали?

– Потому что, – терпеливо объяснил Маккейн, – было лучше, что вы пришли к этим идеям сами.

– Но я не сам к ним пришел! Все их, вместе и по отдельности, внушили мне вы.

Маккейн отрицательно покачал головой.

– Мы целый вечер сидели за бутылкой хорошего вина и обсуждали стратегию перестройки мировой экономики. Мы вместе, вы и я. Согласен, я был под влиянием мыслей Робурна, но вы набросились на них, усыновили их, продумали дальше, были от них в восторге. И что? Разве идеи становятся хуже оттого, что кто-то их уже имел?