Роковой рубин - Дебора Смит

Как она понимала Бо!

Джейк отвернулся от нее, ей приходилось переживать горе в одиночестве. Она много занималась Шарлоттой — девочка потеряла вторых родителей, потеряла еще один дом. Каждый день к ним приходили из Ковати навестить, приносили небольшие подарки — что-нибудь из еды, — все спрашивали, как себя чувствует Джейк.

Что она могла им ответить? Что он каждое утро уходит сюда на целый день, а вечером сидит один на террасе, пока она не уговорит его лечь в постель, и там он молча, с почти безумной силой стискивает ее в объятиях, а потом они притворяются спящими?

Увидев его в развалинах, она едва не заплакала. Без пальто, без шапки, мокрая рубашка облепила спину, джинсы в грязи. Он рылся в куче обломков у заднего крыльца, вытаскивая предмет за предметом. Секунду держал в руках и отбрасывал, беря следующий.

— Джейк.

Он выпрямился и обернулся. Сэмми осторожно подошла к нему, сняла пальто и набросила ему на плечи. Слезы душили ее.

— Я не позволю тебе больше приходить сюда одному. Что бы ты ни делал здесь, я хочу тебе помогать. Не гони меня, пожалуйста, — наконец сказала она.

— Ты не можешь мне помочь, — безжизненным голосом ответил он. Бережно укутав ее в пальто, он погладил ее по щеке и нежно взял за подбородок. Сэмми беспомощно всхлипнула.

— Ну, скажи. Лучше скажи, чем так. Ты думаешь, что все это из-за нас. Если бы ты не привел меня в дом, если бы мы не поженились, если бы ты не любил меня…

Он притянул ее к себе, и обнял, и стал гладить по затылку, прижимая лицом к своей груди.

— Я люблю тебя, что бы ни случилось, — прошептал он. — Я не знаю, как все это произошло, и я должен это узнать. Но не мы в этом виноваты.

Сэмми с облегчением вздохнула.

— Я все время думаю, что должна была остаться здесь в ту ночь. Вдруг я вот так же, как у себя, проснулась бы, почуяла запах дыма и тогда…

— А я все время думаю, что непременно спас бы их, если бы не искал в это время совсем чужого человека.

Он ни разу не говорил ей этого, и, почувствовав, как ему тяжело, она едва не застонала.

— Нет, нет. Дом сгорел почти мгновенно, это все говорили. Дерево было старое, сухое. Нет, Джейк, не вини себя. — Она подняла голову и с отчаянием посмотрела на него. — Я не верю в проклятье. Я не верю, — она резко замотала головой. — А если ты веришь, то думаешь, что к этому имеет отношение моя тетка.

Его лицо застыло, в глазах, темных и слегка прищуренных, была только боль, одна боль, переполнявшая их. Он сжал ее плечи.

— Я не знаю, во что мне верить. Я не могу ни о чем думать. Как только засыпаю, мне снятся родители и Элли, в дыму, таком густом, что ничего не видно и невозможно дышать, они ищут друг друга, чтобы вместе выбраться, а дом вокруг них горит…

— Ты думаешь, мне это не снится?

— Снится, — произнес он голосом, в котором не осталось ничего живого.

— Ох, Джейк.

Собрав всю свою волю, он отступил на шаг.

— Возвращайся домой. Ты нужна Шарлотте.

«А тебе не нужна», — с отчаянием подумала она

— Чего ты ищешь? Скажи, я тоже буду искать.

— Я не знаю, чего ищу. И там ли ищу. Но я не могу не искать, и ты не можешь помочь мне.

— Я могу только одно — убрать этот рубин куда-нибудь подальше. Чтобы ты ночами не лежал без сна, не сводя с него глаз. Ты все время о нем думаешь. А значит — о вражде между твоей семьей и Александрой. Вот почему я его ненавижу. Я мечтаю, чтобы ты позволил мне выбросить его в пропасть с высокой скалы.

Он вновь резко схватил ее за плечи и тотчас отпустил, скорее растерянно, чем сердито.

— Это единственное, что осталось.

— Мы остались, мы с тобой! Постарайся не забыть об этом. — Заплакав, она вырвалась и пошла прочь.

* * *

Ему хотелось домой, к Саманте. Ему хотелось поцеловать ее и сказать, что когда в ночь пожара он на бешеной скорости мчался домой, то думал о ней больше, чем обо всех остальных. Что когда он увидел ее, то понял, что с ней вместе сможет пережить все. И что он никогда не поверит, что любовь к Саманте погубила его семью.

В темноте, под моросящим дождем он ползал по кустам, копался в клумбах. Он не успокоится, пока не осмотрит каждый дюйм двора, а если надо, то каждый дюйм всего Коува. Он дрожал; он промок и промерз до костей, каждая мышца болела, пальцы онемели.

Он не помнил, как покончил с двором и очутился на грязной дороге. Его шатало от усталости, и он из последних сил боролся с отчаянным желанием оказаться в объятиях Саманты, ощутить тепло ее чудесных рук и забыться. Хоть на время. Он запрокинул голову.

— Элли, отзовись. Помоги мне. Скажи мне, что я ищу. Пусть мне будет больно. Нет ничего хуже неизвестности.

Молчание. Только ветер гудит в голых ветках деревьев да шелестит дождь. Он тяжело осел на землю. Сестры больше нет — нет единственного человека, который понимал его без слов. Она предчувствовала, это он помнил. Рубин предупреждал ее. Ему этот камень помогать не будет. После смерти дяди Уильяма рубин так и не простил Джейка.

Он попробовал подняться на ноги. Это оказалось неожиданно трудно — ноги онемели и не держали его. Он оперся рукой, так будет полегче встать.

В пожухлой траве на обочине дороги его пальцы на что-то наткнулись. Знакомое, похожее на транс состояние наконец охватило его, мозг заполнился множеством образов. Смутно знакомое, но забытое лицо, редкие темные волосы. Огромное, мрачное кирпичное здание с солидной мраморной вывеской: «Первая Даремская…» — остальное скрыла крона огромной магнолии.

Лицо! Это лицо. Он видел это лицо в машине, которая стояла здесь, на дороге. Его выхватывал из темноты тусклый зеленый свет от панели управления. И руку, которая что-то выбросила в окно. То самое, что сейчас нащупал здесь в траве Джейк.

Джейк вынул из заднего кармана брюк фонарик и осветил таинственный предмет. Это была коробка спичек.

И вновь возникло лицо. Теперь он вспомнил его. Ошибки быть не могло. Уронив голову на руки, он застонал.

Малькольм Друри.

* * *

Сэмми мерила шагами гостиную. Шелест дождя за окном и тиканье старинных каминных часов, принадлежавших бабушке Джейка, громом отдавались у нее в ушах. Когда часы стали бить полночь, она поспешила к маленькой спальне закрыть дверь. Шарлотта, лицо которой даже во сне было печально, заворочалась на кровати, но не проснулась. Сэмми облегченно вздохнула и вернулась в гостиную. С коврика перед диваном угрюмо поднялся Бо, подошел к ней и уткнулся мордой ей в колени.

— Если до половины первого он не придет, то пойдем за ним сами, — сказала она, наклонилась и обняла собаку, что, кажется, больше помогло ей, нежели Бо.

Вдруг Бо, вырвавшись из ее объятий, побежал к двери, бешено размахивая хвостом. Сэмми кинулась вслед за ним.