Последняя игра - Алексей Рыбин

– Чего работа? Не все же, как ты, с бандитами якшаются, помогают им, блин, вопросы решать. Простых граждан, знаешь ли, тоже еще ведь на улицах грабят… Сейчас вообще – кошмар. Сплошные разбои. А работать некому. Зарплаты нет. Опера бухают с утра до ночи, в кабинете запираются и жрут водку. А что делать? Ни зарплаты, ни машин, ни хрена, ни компьютеров, ни бумаги даже… Начальник на «мерсе» государственном ездит… А мы бы уже с голоду все перемерли, если бы не халтурили… Ты-то чем заниматься думаешь? – спросила она без перехода.

– Думаю… не знаю… Может быть, частное агентство открыть? Пойдешь ко мне?

– А платить будешь?

– А как же? Буду. Получше, чем у тебя в отделе.

– На бандитские денежки будешь жить?

– На денежки. Денежки не бывают бандитские и не бандитские. Бывают просто деньги. И люди. Плохие и хорошие. Если у плохого человека деньги отобрать и отдать хорошему – это что, плохие деньги какие-то? Не имеющие хождения? Или уцененные? Девальвированные?

– Ладно мне впаривать… Пойду, пойду к тебе в агентство… С тебя же снято все, я и забыла, ты теперь перед законом чист… Можешь делать все, что хочешь…

– Ребята есть у тебя хорошие?

– Ребят у меня навалом. И все хорошие. У нас плохие не работают. Не задерживаются… Иди ложись, надо поспать хоть немного…. Правда…

Когда Грабко лег, Бокова, прижавшись к нему, прошептала:

– Слушай, кстати. Думаю, вот твоя эта Настя, когда она в городе сидела, спокойней было. С подростковой преступностью. Может, ты прав? Надо бандитов привлекать, чтобы они своим беспредельщикам руки отрубали? За беспредел! Настя-то твоя, говоришь, контролировала все… А сейчас – ужас просто. Сплошные убийства. Мужиков убивают здоровенных. Подростки. На Васильевском вот двоих здоровенных амбалов какой-то шкет уложил. Остальных повязали. Ну, там, правда, компания теплая была, по ним самим зона плачет, ждет их не дождется… Но шкет-то – ты представляешь? Убил двоих. И по всему городу так. Кошмар…

Босс пробежал десяток метров до арки проходного двора и, оказавшись в тени, позволил себе замедлить шаг и обернуться. Увидев, что его никто не преследует, он остановился и прислушался. Где же Санек?

Со стороны подвала-клуба доносилось тупое басовое буханье, музыка там продолжала греметь, и, судя по всему, веселье, если, конечно, то, что там происходило, можно было назвать весельем, катилось по накатанной своей дорожке. А вот дальше, в глубине арки, шла какая-то возня.

Босс повернулся и, стараясь двигаться неслышно, прижавшись к стене, стал медленно приближаться к эпицентру этой возни, приглушенных фраз и шарканья подошв по засыпанному песком – дворники зимой этого добра не жалеют – асфальту.

– Ты понял теперь, козел? – услышал он, подойдя почти вплотную к кучке людей, толпившихся на выходе в соседний двор. – Понял, бля, я спрашиваю?

Звонкий удар. «По лицу кулаком», – оценил Босс. Еще один удар, тоже звонкий, потом глухой, вызвавший стон. «А Санек держится молодцом, – отметил Боря, в то же время думая, как удобней напасть на эту кодлу. – Не кричит, не плачет…» Но никакого ясного плана у него в голове не складывалось. Уж больно опасная кодла. Настоящая. Настоящие звери.

– А дружбана твоего мы замочим. Понял?

«Нафига он им сдался? – думал Босс. – Мальчишка совсем, не при делах, зачем столько шуму? Или они – принципиальные, стращают, чтобы другим неповадно было отказываться на них работать? В принципе, правильно делают. Я бы сам так на их месте поступал. Иначе – грош цена всему их имиджу…»

– Пошел вперед! – услышал он голос за своей спиной и почувствовал, как в спину уперлось что-то твердое, что вполне могло оказаться стволом пистолета. А могло и не оказаться. Босса так просто было не купить. Невидимый враг сам не подозревал, что своим нападением отмел все сомнения, навалившиеся было на Борю Гаврилова по кличке Босс, заставил его забыть о неуверенности, заползшей в его душу, уже начинавшей сковывать мышцы и открывать дверь для своего извечного сопровождающего – страха.

Боря быстро повернулся, уходя с линии выстрела, и ударил сверху вниз туда, где должен, по его расчетам, находиться пистолет. Или то, что выдавалось за пистолет таинственным ночным бандитом.

Он даже удивился, услышав прокатившийся по подворотне огромным железом звук выстрела. Эти ребята не шутят… Пуля обожгла бок, прямо в том же месте, где зудела ранка, совсем недавно проколотая шилом. «Черт, история повторяется», – подумал Боря, нанося быстрые и очень действенные удары носками ботинок по коленям темной фигуры, одновременно выкручивая из рук пистолет, который упал наконец на асфальт. Ударял по шее, по уху, стараясь ошеломить противника бешеным натиском.

Боря не наносил лишних ударов. Это вообще было то, с чего он давным-давно начинал свои тренировки. Не драться просто так. Не махать кулаками, не бить по челюсти кулаком, не пихаться в плечи… Не заниматься бессмысленным расходованием собственной энергии. Каждый удар, пусть он будет некрасивым и неловким, должен если не убить противника сразу, то, во всяком случае, покалечить или хотя бы лишить способности сопротивляться, ошеломить, парализовать.

Нападавший – теперь Боря понял, что это был один из тех парней, толкавшихся в зале клуба, – скорчившись, присел у стены. Это еще ничего не значило, он в любой момент мог пружиной распрямиться и кинуться на Босса, но времени у Гаврилова больше не было – сзади бежали те, кто только что избивали Санька.

Боря последний раз ударил прижатого к стене парня ногой, стараясь попасть в переносицу, и полностью сосредоточился на тех троих или четверых, которые были уже совсем рядом. Но дальше произошло что-то совершенно невероятное.

Увернувшись от руки первого из подбежавших к нему бандитов, Босс отпрыгнул назад, но в этот момент двое, те, что были за спиной размахивающего ножом мужичка, который, как-то нехорошо оскалясь, шел на Босса, ойкнули, вскрикнули, скорчились и повалились на асфальт.

Мужичок на миг оторвал глаза от Босса, обернулся, чтобы посмотреть, что случилось с его товарищами, и Боссу хватило этого мгновения, чтобы ударить его носком ботинка по яйцам, правда, рука мужичка зацепила ножом Борину голень, но это терпимо, это не смертельно… Боль была сумасшедшая, но Босс еще смог довольно сильно врезать скорчившемуся бандиту ладонями по ушным раковинам. В кино это очень красиво выглядит – получивший такой удар хватается руками за голову, скулит, просит пощады… А в жизни, если провести этот удар более или менее, что называется, с душой, происходит внутричерепное кровоизлияние, и человек умирает… Безо всяких просьб о помиловании… Барабанные перепонки лопаются… Кровь, то, се… Смерть…

– Гаврилов, спокойно, свои, – крикнули ему из темноты. – Скажи ему, парень.

– Босс, иди сюда, – услышал он голос Санька. – Все в порядке…

Судя по дрожи в голосе парня, далеко не все было в порядке, но Босс, оглянувшись еще раз на того, что скорчился у стены, и перешагнув через неподвижное тело мужичка, захромал туда, в темноту, в неизвестность.