Горячая весна 2015-го - Михаил Луговой

Шаняк щелкнул пультом, выключая телевизор. И так было понятно, что CNN о «Нью-Йорке» ничего не сообщит, в противном случае эта новость шла бы в эфире первой.

Ольга в Москве потерла подбородок. Солдат, так ловко отбривший американского корреспондента, тоже казался ей знакомым. Где-то она его видела, причем совсем недавно. Натолкнувшись взглядом на фотографию Василия, стоявшую рядом с монитором, она невольно закусила губу. Снимок был сделан в январе. Василий, в шинели, придерживая одной рукой автомат на груди, держал в другой руке темно-красную папку с текстом присяги. А рядом… рядом стоял тот самый парень, которого она только что видела. Ошибки быть не могло. Американец вел репортаж из оккупированной части Калининградской области. Там же был и Васька. И если тот парень из его или соседней роты попал в плен, что же случилось с ним самим?

Несколько минут Ольга сдерживала рыдания. Потом решительно вытерла слезы и положила пальцы на клавиатуру. Она все равно ничем не могла сейчас помочь. А очередное информационное коммюнике должно было появиться на сайте точно в срок.

Приход в сознание был тяжелым. Перед закрытыми веками разливался болезненно-желтый свет, кругом что-то зудело, как осиное гнездо. Голова болела так, что хотелось отвинтить ее и пожить хоть немного без головы. Василий замычал от этой боли, одновременно пытаясь понять, что с ним. Все тело болело, словно его избивали железными прутьями. Но по сравнению с головной болью это была ерунда. Еще болела грудь при каждом вдохе и правая рука в районе локтя. Еще болел живот, но, похоже, просто от голода. Ведь он не ел… При мысли о еде на него накатила такая волна тошноты, что он едва не захлебнулся жгучей желчью и, со стоном повернув голову набок, начал отплевываться. Его лица коснулись чьи-то руки, влажная губка скользнула по губам и носу, вытирая их. Василий рискнул приоткрыть глаза.

Желтый свет оказался тусклой электрической лампочкой, мерцавшей под потолком большой палатки. Зуд в воздухе производили люди. Кажется, кругом было довольно много народу. Они стонали, сопели, негромко бредили.

Василий лежал на чем-то твердом, ощутимо врезающимся под ребра, а над ним возвышалась стойка с двумя капельницами. Трубки от них тянулись к воткнутым в вену у правого локтя иглам. Темный силуэт закрыл собой лампочку, и через секунду он узнал в забинтованной голове лейтенанта Пшеничного. Тот что-то сказал, и рядом появилась еще одна голова – женская, в белой медицинской шапочке.

«Госпиталь, – понял он. – Я в госпитале. Только как я сюда попал?»

Попытка вспомнить привела к новому приступу головной боли. Он сжал зубы и закрыл глаза.

– Дрожишь, киви?

Майору покровительственный тон старшего оператора успел надоесть еще в прошлом вылете, больше суток назад, но он сдержался, шестым чувством ощущая, что американцу самому сейчас не по себе и бравадой он пытается скрыть свой страх.

– Мне-то чего дрожать, – пожал плечами майор. – Скажи лучше, почему второй вылет мы совершаем через сутки с лишним после первого? Неужели русские спутники летают так редко? Если так будет продолжаться, вы вряд ли сумеете сбить хоть один!

В прошлый раз они еще на обратном пути узнали, что их выстрел пропал даром. Какие бы повреждения лазер ни нанес спутнику – его основная функция не пострадала.

– Дело в кислороде, – нехотя пояснил американец. – Мы не можем хранить газ на борту достаточно долго. А ваших мощностей по его производству оказалось недостаточно. Или газ вы поставляли не совсем чистый, не знаю.

Майор подозревал, что дело вовсе не в недостатке мощностей, просто правительство страны разрывалось между похожей на ультиматум просьбой из Вашингтона и желанием держаться от конфликта сверхдержав подальше.

– Я слышал, сегодня вы опробуете новую тактику. Не поделишься?

– Ничего нового, – сквозь зубы процедил американец. – Яйцеголовые определили орбиту спутника более точно. Прицеливание пойдет один раз, а стрелять будем очередью, не корректируя прицел. Три выстрела… Или четыре. Баки выдержат… Надеюсь.

Красный свет под потолком заставил его прерваться.

– Ложимся на боевой курс, джентльмены. Проверить аппаратуру! До залпа триста секунд ровно.

На вспыхнувшем табло побежали к нулю цифры. Операторы один за другим докладывали о готовности.

– Цель в зоне!

– К выстрелу готовы!

– Огонь! – рявкнуло под потолком, как только на табло вспыхнул ноль.

Новозеландец придержал наушники руками. Неужели нельзя было поставить шумоизоляцию? На табло снова бежали к нулю секунды.

– Выстрел по готовности, – проскрежетало голосом командира расчета.

– Цель в зоне, окно тридцать секунд! – скороговоркой отрапортовал кто-то из операторов.

HEL выстрелил во второй раз. На этот раз звук выл тоньше и визгливее, а многотонная машина ощутимо дрогнула в воздухе. По командному посту поползла пелена удушающего жара.

– Цель в зоне, окно пятнадцать секунд!

– Температура лазера критическая!

«Боже правый! – мелькнуло в голове у майора. – После второго выстрела! На каком сгорел предыдущий борт? На шестом?»

Командир расчета, однако, не внял предупреждению, и лазер выстрелил третий раз. На этот раз самолет встряхнуло, как на хорошей воздушной яме. В кормовом отсеке дымилась минеральная огнеупорная облицовка энергомодулей, и с раскалившихся титановых конструкций фюзеляжа, скручиваясь, опадала краска.

– Пять секунд!

Одновременно с четвертым выстрелом по металлическому телу «Боинга» пробежала судорога, сопровождаемая странным звуком. Майор, судорожно вцепившийся в откидное сиденье, с ужасом сообразил, что подобный скрежет слышал в кино. Там с ним тонули корабли…

На табло снова горел ноль, показывая, что их цель покинула зону обстрела. Оператор повернул к майору лицо, покрытое крупными каплями пота, и тот понял, что сам наверняка выглядит не лучше. В командном посту было жарко, как в финской сауне.

– Отстрелялись, – одними губами выдохнул американец. – Четыре выстрела по двадцать миллионов каждый…

И почти сразу же взвыла сирена, а на стене красным светом вспыхнул транспарант: «Пожар в хвостовом отсеке!» До взрыва кислородных баллонов оставались секунды.

– Товарищ оперативный дежурный… – Голос гражданского специалиста из НПО прикладной механики, отвечавшего за систему «Кадр», дрогнул. – Минуту назад «Кадр-1» вошел в рабочую зону. Передатчики спутника не функционируют, связь с бортом установить не удается…