Путешествие Черного Жака - Андрей Егоров

После того как все было кончено, я стремительно натянул замечательные кожаные штаны и тканую рубаху, сшитые местными мастерицами, — может, еще удастся пощеголять в них среди подобающего общества. А девушка продолжала лежать в постели и пялилась в потолок с блаженным, спокойным видом.

— Ну что, одевайся, ты должна меня проводить, — решительно сказал я.

— Я вот подумала… — томным голосом откликнулась она, — ведь если тебя провожу, то никогда уже больше не увижу…

— Что?

— Ну да, конечно, ты уйдешь через горы, и наша первая встреча станет последней… Это невыносимо грустно.

— Так, понятно. — Я закинул мешок на спину. — По-твоему, будет лучше, если я буду безвылазно сидеть в вашем государствии с отрубленными ступнями…

— Быть может, когда-нибудь мне выпадет возможность снова с тобой соединиться… — мечтательно проговорила она.

— Ну все, спасибо, что проводила. — Я толкнул дверь и вышел прочь: хватит слушать мечтательный бред.

Деревушка была погружена во мрак. Я аккуратно прикрыл дверь, спустился с крыльца и прокрался вдоль ряда домов к лесу, откуда выбрался к нескольким широким подземным ходам в скалах. Какой-то из них вполне мог закончиться тупиком, но я не мог больше оставаться в государствии короля Гумбольта. Прощайте, Гумбольт, Римула и влюбленная в меня королевская служанка, сознание которой являло собой поразительнейший образчик странной женской логики.

Если бы я знал, что меня ждет впереди, может, я никуда бы и не собирался… И мир был бы целее, и я намного счастливее… Без ступней, но спо-о-окойный, умиротворенный, семейный производитель высокого потомства для карликового племени. Король-осеменитель.

Я зажег первую свечу и шагнул в подземный ход. Стоило мне сделать несколько осторожных шагов, как вдруг позади раздались крики, я услышал голос короля Гумбольта, раздававшего приказания. Замелькали тени, карлики зажигали факелы — они отправились в погоню. Тогда я пригнул голову и стремительно побежал вдоль неровных, вырубленных в горной породе стен. Вскоре проход сильно сузился, а еще через мгновение я, увлекая за собой груду мелких камней вдруг рухнул с тридцатифутовой высоты в бурную подземную реку, которая несла свои воды в кромешной темноте. Вода оказалась настолько холодной, что у меня перехватило дыхание. Я испугался, что сердце сейчас остановится, вынырнул на поверхность ледяной реки и постарался плыть. Основной сложностью было не выпустить из рук мешок. Меня швыряло из стороны в сторону, несколько раз я сильно ударился о каменные уступы, разбил голову и сильно ушиб колено. Наконец я ухватился за широкий каменный уступ, подтянул тело и забросил его наверх. Поскольку не было никакой гарантии, что карлики не будут преследовать меня по реке, я решительно пополз вперед. И мгновенно уперся в узкий лаз, который поднимался вверх почти отвесно и, скорее всего, выходил на поверхность.

Мне не оставалось ничего другого, как лезть вверх, хотя я рисковал попасть прямиком в государствие Гумбольта или, хуже того, на рудники. Правда, если учесть, что меня несло по реке довольно долго, есть надежда выбраться от этих мест.

Дракон. Ваше имя Ланцелот?

Ланцелот. Да.

Дракон. Вы потомок известного странствующего рыцаря Ланцелота?

Ланцелот. Это мой дальний родственник.

Дракон. Принимаю ваш вызов. Странствующие рыцари — те же цыгане. Вас нужно уничтожить.

Ланцелот. Я не дамся…

Евгений Шварц. «Дракон»

Когда после долгого и мучительного подъема я выбрался из подземного хода на свет, мне мгновенно стало ясно, что я нахожусь высоко в горах — воздух здесь был разреженный, и мелкая растительность с трудом выбивалась из грубой мозолистой почвы там, где было меньше скалистой породы и больше земли. К тому же было довольно прохладно. При этом солнце ослепительно сверкало, так что мне пришлось прикрыть глаза ладонью, пока я с интересом осматривался. Внизу я увидел перистые облака, которые медленно плыли, окутывая горы изумительной дымчатой пелериной. Вид этот в другое время мог доставить мне истинное наслаждение своей первозданной чистотой, но только не сейчас. Перистые облака мешали осмотреться и предпринять что-либо для того, чтобы поскорее выбраться к нормальным людям, если только таковые еще водились на этой насыщенной безумием и опасностью земле.

«По крайней мере я не в лапах Гумбольта, и рудники, по всей видимости, находятся довольно далеко от этих мест».

Первым моим побуждением было немедленно спуститься ниже, но, когда я немного продвинулся вниз, взгляд мой неожиданно уткнулся в глубочайшую пропасть. Как это часто бывает в горах, она появилась неожиданно, так что я едва успел остановиться на краю, после чего дал себе зарок быть куда осторожнее и осмотрительнее. Несколько камешков выкатились из-под ног, покатились по склону и упали вниз. Я замер и прислушался, но не услышал никакого звука, потом отдаленный гул донесся до меня. Расщелина была очень глубокой. Ее протяженность также была огромной, она простиралась по правую и левую руку, и казалось, ей нет конца. Внимательно осмотревшись, я принял решение подняться еще выше в горы, чтобы оттуда, обозревая окрестности, найти путь вниз.

Чем выше я забирался, тем все разреженнее и холоднее становился воздух. Да и почва сделалась очень прохладной. Местами даже лежал снег. Вскоре мне пришлось разорвать подкладку кожаных штанов и обмотать ступни тряпками. Когда же я забрался еще выше, мне стало казаться, что если я пойду и дальше, то просто замерзну в бесконечных горах, однако возвращаться к пропасти не имело никакого смысла. Теперь я был одержим только одной идеей — достичь вершин и спуститься с другой стороны. Вполне возможно, что идею эту можно охарактеризовать как сущее безумие, ведь я, ко всему прочему, был безоружен после утраты дара, но незаметно для меня самого во мне родилось какое-то странное упрямство, заставлявшее лезть все выше и выше. Словно голос божества диктовал мне, куда я должен направиться, или же высший разум, неизменно следивший за мной, внушал мне идею, что за этими горами я смогу найти то, что давно искал.

В конце концов, не могло же на самом деле мое путешествие быть совершенно бесцельным. Рано или поздно я должен был наткнуться на что-то существенное, что откроет мне глаза и позволит по-новому взглянуть на все происходившее со мной за время этого длинного и тягостного пути.

Я набрел на росшие на склоне заросли дикой морошки и, насобирав мелких и кислых ягод, поспешно съел их вместе с отсыревшим, рассыпавшимся картофелем, чтобы утолить голод. Картофеля и ягод было довольно мало, и я все еще был голоден. Я ползал в зарослях, стараясь отыскать что-нибудь съедобное, но так ничего и не обнаружил…

Поскольку солнце стало закатываться за горные вершины, а вокруг все быстрее и быстрее темнело, я понял, что мне необходимо отыскать место для ночлега. В наступавших сумерках я заметил широкую расщелину в скале. Забрался внутрь и оказался в темной, пустой и, судя по всему, обширной пещере, куда почти не проникал дневной свет. После того как с помощью украденного у карликов огнива я запалил свечу, в самом углу пещеры осветился лаз, он уходил куда-то вниз, в глубь скалистой породы. Возможно, это было одно из ответвлений подземного лабиринта и я вполне мог бы выбраться на поверхность здесь. В пещере остро ощущался запах серы и было на удивление тепло, словно дыхание горы доходило сюда и согревало воздух. Я знал, что некоторые горы действительно имеют свойство дышать, обладают вулканической природой, и вовсе не удивился термическим особенностям своего убежища…