Спальня королевы - Жюльетта Бенцони

Несмотря на все усилия, Сильви становилось все труднее держать глаза открытыми. Еще несколько мгновений, и она заснула. Девушка спала так крепко, что даже не заметила, как у кареты отвалилось колесо. Эта поломка задержала их на несколько часов в деревне. Не слышала она и проклятий, которые изрыгал Лафма…

Когда Сильви проснулась, то почувствовала себя плохо. Опиум, всосавшись в кровь, подействовал очень сильно. Тяжелую голову ломило, во рту пересохло. На дворе стоял день, правда, совсем нерадостный. Тоскливое серое небо, словно одеяло, прикрыло землю, где только начинала пробиваться первая травка, приободрившаяся после обильных февральских дождей, Сильви сразу же отодвинула кожаную занавеску, чтобы посмотреть, где они находятся, но однообразный равнинный пейзаж ничем ей не помог.

— Где мы сейчас? — спросила она, не глядя на своего спутника. Де Лафма внушал ей ужас.

— Мы скоро будем на месте. Хотите немного молока? Я купил для вас во время остановки. Вы, должно быть, проголодались.

— Какая трогательная забота! Вы добавили туда новую порцию вашего снотворного?

— Нет. Да и снотворное было вполне безопасным. Я, правда, надеюсь, что мне больше не придется им воспользоваться. Вы должны понять, что вам следует вести себя смирно. Это в ваших же интересах…Есть Сильви не хотелось, но ее мучила жажда. И молоко показалось ей тем более восхитительным, что оно придало ей сил. Выпив его, она постаралась устроиться как можно удобнее и не произнесла больше ни слова.

Ей требовалось все обдумать. И к счастью, ее ужасный спутник не нарушал ее молчания. Он, конечно же, решил, что его пленница смирилась. Но Исаак де Лафма жестоко ошибался. Сильви думала только о том, как бы ей сбежать при первой же возможности.

Ей трудно будет справиться с человеком, за которым стоит кардинал, обладающий огромной властью. В какой бы уголок королевства ни направился Лафма, ему достаточно будет лишь упомянуть своего ужасного хозяина, и спины немедленно послушно согнутся. Все станут служить ему. Такова власть страха! Несчастную Сильви, попавшую словно маленькая букашка в эту ужасную паутину, увозят куда-то далеко от Парижа. Ей ничего не известно, у нее нет никакого выхода, в ближайшем будущем не предвидится. Во всяком случае, в дороге ей ничего не удастся предпринять. Всадники по-прежнему скачут рядом, все в черном, настолько же ужасные, как и сама карета и этот отвратительный Лафма! «Лучше всего подождать, пока мы приедем, — подумала Сильви. — Если только меня не бросят в одну из этих богом забытых крепостей в провинции, то, может быть, мне удастся найти какую-нибудь лазейку и ускользнуть».

Горькие мысли никак не вселяли бодрости духа. В ее голове проносились образы близких ей людей. Вот Мария де Отфор, ее любимая амазонка. А вот Франсуа. Она о нем думала постоянно. Как бы ей сейчас пригодились отвага и сила ее «господина Ангела»! Но разве может она рассчитывать на то, что герцог де Бофор бросит игорный дом госпожи Блондо и своих товарищей по развлечениям? И все ради того, чтобы играть в странствующего рыцаря где-то в деревенской глуши…

И тут что-то привлекло внимание Сильви в этом плоском пейзаже, обрамленном по бокам кожаными занавесками. Голубые крыши, позолоченные флюгеры, изобилие деревьев с проклюнувшимися почками… Ане! Так выглядел только замок Ане, когда они приезжали сюда из Парижа. Она ощутила на языке всю сладость этого названия, но вслух не произнесла. Неужели ее везут сюда? Это было бы слишком хорошо, потому что и в замке, и в деревне найдется кто-нибудь, кто ей поможет.

Но Сильви не позволила разгореться этой безумной надежде. Что делать приспешнику кардинала во владении Вандомов, заклятых врагов его высокопреосвященства? К тому же карета свернула на дорогу, обходящую Ане стороной. И Сильви не удалось сдержать глубокого вздоха. Его ужасный Лафма расшифровал без труда.

— Нет, мы не поедем к вашим дорогим благодетелям! Вспомните, что я вам говорил вчера? Я вас везу домой… мадемуазель де Валэн!

Ценой невероятного усилия Сильви удалось сохранить спокойствие.

— Меня зовут Сильви де Лиль.

— Нет. И вам это отлично известно. Не слишком давно, вынужден это признать, но все-таки вы об этом знаете…

— Это кардинал вам об этом рассказал? Я смотрю, он не терял времени.

Лафма смотрел на нее с улыбкой кота, собирающегося полакомиться молоденькой мышкой.

— Нет, его высокопреосвященство не посвящал меня в ваши секреты. Я подозревал это с того самого дня, как встретил вас вместе с герцогиней Вандомской на площади Трагуарского креста. Ваше лицо, пусть даже сходство было очень отдаленным, напомнило мне другое… То, которое я так любил и так и не смог забыть! Видите ли, Сильви, я любил вашу мать еще до того, как ее выдали замуж за этого олухаде Валэна. Воспоминание о ее красоте невозможно стереть из памяти…

— Но она не любила вас. И это меня не удивляет! Ваш возраст тут ни при чем! Есть такое уродство, уродство души, к которому невозможно привыкнуть. К несчастью тех, кого это уродство поражает, оно отражается и на их лице.

Желтые глаза превратились в узенькие щелки, а улыбка преобразилась в гримасу. Это выглядело как-то естественней. Лицо гражданского судьи Парижа не было создано для того, чтобы любезничать и очаровывать.

— Разве красота для мужчины что-нибудь значит? Да и возраст тоже? Достаточно быть богатым и могущественным. И тогда даже самые красивые женщины покорятся вам. Что они сами об этом думают, значения не имеет. Ведь их уже выбрали. Я выбрал Кьяру Альбицци… А Мария Медичи, толстая флорентийская шлюха, отдала ее другому.

Это неожиданное проявление ненависти навело Сильви на грустные размышления о ее собственном печальном будущем. Ей пришла в голову ужасная мысль, и она высказала ее лишенным выражения голосом:

— И именно вы ее и убили!

Это прозвучало не как вопрос, а как утверждение. Простая констатация факта. И еще горе и страх. Лафма даже не попытался отрицать. Он чувствовал себя достаточно сильным, чтобы обходиться без маски:

— Да. И с тем большей радостью, что перед этим она стала моей…

Молодая девушка закрыла глаза. Она понимала теперь, что находится во власти демона и ей следует оставить пустые надежды. С острым сожалением она вспомнила о склянке с ядом, спрятанной в балдахине ее кровати в Сен-Жермен. Почему она не взяла ее с собой? По крайней мере, ей бы удалось избежать уготованной ей малоприятной участи…

Сильви даже не пыталась молиться. Разве думают о боге в тот момент, когда за вами вот-вот захлопнутся двери ада?

Ей не пришлось спрашивать названия замка, к которому они подъехали чуть позже. Хотя Сильви не бывала здесь очень много лет, она сразу догадалась, что перед ней Ла-Феррьер. В ней проснулись воспоминания раннего детства. И вместе с привычной обстановкой она увидела и лица. Когда они переезжали по подъемному мосту, который теперь никто не осмеливался поднимать из-за его ветхости, перед ней молнией сверкнуло видение. Служанки отправляются стирать белье, нагруженные тяжелыми корзинами. Прелестная женщина, должно быть, ее мать, читает в саду или идет в часовню к мессе. Сильви снова видела Нуну, огромную, добрую женщину. Она берет малышку Сильви за руку и ведет ее гулять. А потом вдруг подхватывает на руки и начинает осыпать поцелуями ее щечки. И Сильви устраивается на ее большой, такой удобной руке, чтобы обозревать окрестности и людей с более высокой точки. И вместе с этими воспоминаниями в ней всколыхнулась нежность, спрятанная глубоко, глубоко в сердце, и поглотила ее. Сильви вспомнила двух детей, старше, чем она сама, ее брата и сестру. Их облик со временем слился с Элизабет и Франсуа Вандомскими…