Самая темная ложь - Джена Шоуолтер

"Тогда, убей меня." подбородок её тети приподнялся еще на дюйм. "Сделай это."

Скарлет позволила каждому подлому поступку, которое она когда-либо совершала отразиться в выражении лица."Я уже сказала тебе. Я не так собираюсь поступить с тобой." Поэтому, она не будет убивать свою тетю сегодня, она поняла, если даже у ней было желание и она была искушена. Не для Гидеона, а потому, что женщина не заслужила уйти в небытие, без боли, без страдания.

Неужели?

Прекрасно, подумала она, нахмурившись. Она не собиралась действовать сейчас, потому что Гидеон еще не дал распоряжение на смерть женщины. Скарлет хотела быть такой же преданной ему, как и его друг. Может быть, тогда она будет достойна быть его женщиной.

Хотя, хотела ли она доказать себе, что достойна его?

Да. Да, она хотела. Больше всего на свете, даже больше желания отомстить тёте. Она любила его. Она любила его до боли. Он не был её мужем, но она все еще любила его так, как если бы он был. Возможно это было из-за воспоминаний, который она создала, возможно, нет. Так или иначе, ему принадлежало её сердце. Оно всегда принадлежало ему. Если бы был у них шанс быть вместе, хотя бы маленький шанс…

"Твой мужчина приходил ко мне, ты знаешь," Мнемозина сказала это с наслаждением, отвлекая Скарлет от приятных мыслей. "Он хотел знать, почему я так тебя ненавижу, но я отказала ему." Самодовольство присоединилось к наслаждению.

Скарлет пожала плечами. "Честно говоря, меня не интересует почему вы сделали то, что вы сделали мне, только то, что вы сделали это вообще."

Мнемозина закрыла глаза, самообладание покинуло её прежде, чем она встряхнула головой и обуздала свои эмоции. "Это интересует тебя. Я знаю, это так."

"Когда-то, меня могло заинтересовать это. Но, ты знаешь, что? Ты никто. Кроме того, что вы сделали привело меня к Гидеону, как вы сказали." С этим, Скарлет развернулась, готовая возвратиться и быть с её мужчиной. Успокоить его. Дать ему все, что ему необходимо.

"Куда ты собралась? Вернись, Скарлет."

Один шаг, два, она поднялась.

"Скарлет! Ты не можешь оставить меня. Твоя мать не могла убить тебя, пока мы были узниками, ты знаешь это. Попытка для неё означала бы стремительное старение. Но, успех означал для неё остаться старой навечно, без какой-либо надежды на возвращение былой красоты. Поэтому, она приказала мне заняться твоими страданиями, и я согласилась потому что… потому что… "

Скарлет остановилась. Клетка её тети была заперта со стороны стены, но её голос, ох, её голос… пронзительный, но правдивый. "Продолжай."

"Если ты хочешь узнать, вернись и встань передо мной."

Момент прошел. другой. Может это пустая трата времени, но…Любопытство взяло вверх над ней, и она отступила, пока, она и в это раз встала перед тюремной камерой.

Мнемозина кивнула, её обеспокоенность отступила. "Однажды провидец попал в тюремную камеру к нам. Он взглянул на тебя и рассмеялся, утверждая, что ты убьешь свою мать и займешь небесный трон. Я устранила воспоминания всем, за исключением Реи и Кроноса. Они заслужили знать правду о тебе."

"И? Какое это имеет отношение ко всему?"

"Они связаны таким образом, что ты возможно не можешь понять, хотя, я скажу тебе, что когда один умирает, другой автоматически последует за ним. Факт состоит в том, что если ты убьешь Рею это будет означать, что ты также убьешь Кроноса."

У неё пересохло во рту.

"Провидца", — продолжала её тётя, — "мы убили. А тебя мы заняли любовью и трагедией, надеясь, что ты сама покончишь с жизнью. Но ты, всё же, даже никогда не пыталась, не так ли?"

Но сколько раз, она испытывала желание сделать это? Бесчисленное число раз.

"Так теперь ты понимаешь, почему на самом деле Крон отдал меня Гидеону?"

"Нет."

Теперь была очередь Мнемозины усмехаться. "Это для того, чтобы я смогла доказать свою лояльность короне… и уничтожить тебя раз и навсегда."

Прежде чем Скарлет переместилась, Мнемозина вынула и бросила три маленьких серебряных звезды. Острые, они рассекли горло Скарлет, прорезая вены и артерии, даже её голосовой аппарат. Сами собой, тени и крики вырвались из её головы, окутывая её, кричащие для неё.

И потом, также как Гидеон, она больше ничего не знала.

Гидеон прижался своими губами к губам Скарлет и наслаждался, поглотив её внезапный вздох удовольствия, словно она вдыхала его, наслаждаясь им так же, как и он ей. Некоторая его часть — его член — хотела броситься к ней, чтобы попасть внутрь неё так быстро, как только можно, слиться с ней воедино, стать одним целым. И черт, казалось, что прошла целая вечность с того момента, когда он последний раз любил её. Но он был полон решимости наверстать упущенное.

Лизать каждую её татуировку. Смотреть, как она ласкает язычком его собственные тату. Кроме того, он должен был доказать, что у него имеются некоторые навыки в этой области. В прошлый раз он чуть не кончил от одного единственного толчка; сейчас на карту поставлена его мужественность. Он сможет продержаться, черт побери, и он сделает это.

После того, как их языки сплетались в страстном танце любви в течение долгих минут и даже часов, после того, как в его легких больше не осталось воздуха, он поднял голову и посмотрел вниз на женщину, которую он так любил. — Ты не можешь — Прости. — Он должен был привыкнуть к тому, чтобы говорить правду. — Я имею в виду, ты можешь перенести нас куда-нибудь в другое место? В сон наяву? — Подальше от их стонущих, извивающихся демонов.

— Да, — ответила она тихо.

— Сделай это. Пожалуйста.

Она пристально посмотрела сначала на него, затем прошлась взглядом по комнате. Мгновение спустя кровать, на которой они лежали, и спальня, в которой их демоны устроили порнографическое шоу, исчезли, и они оказались на спокойном пляже с блестящим белым песком. Прозрачная вода выплёскивалась на берег, а в небесах витало пение птиц.

— Я всегда хотела бездельничать на пляже и наблюдать, как заходит солнце, вместе с тобой, — сказала Скарлет, заливаясь румянцем. — Не сравнить с тем, что показывают в кино, правда?

Казалось бы, такое простое желание. Она родилась в тюрьме, где её всегда окружали толстые стены. После того, как она стала одержима демоном, Скарлет потеряла возможность гулять в дневные часы. И даже при том, что времена изменились, и она стала другой, она никогда не была действительно свободна делать то, что она хотела, в любое время, когда пожелает. Теперь она жаждала того, что все считали само собой разумеющимся. Что он считал обыденным.

— Это прекрасно, — ответил он, а затем прошептал прямо в её ухо, — Хотя не столь прекрасно, как ты.

— Эй, — воскликнула она, толкая его в грудь. — Ты только что назвал меня… прекрасной. — Она покачала головой, и постепенно перестала хмурится. — Прости. Я не привыкла к тому, что ты говоришь правду. Я была почти уверена, что ты назвал меня уродливой.