В шаге от вечности - Алексей Доронин

А ему самому не понадобилось ничего сжигать. Ни мостов, ни кораблей. Полная свобода. Ему было легче, чем тому же Сильвио. Его не ждал ни кот, ни ретривер.

Но все было хорошо. Никогда так спокойно военспец себя не чувствовал.

Руины города дымились. Тысячи трупов еще лежали под завалами. Это была то ли Ночь печали конкистадоров, то ли день гибели ацтекского Теночитлана. И он понимал, что это еще далеко не конец.

Дел еще было море. Надо было наводить порядок. Уже поступили жалобы, что какие-то типы с автоматами, заявляя, что они из «Авангарда», творят bespredel, избивают даже не богатых, а просто чуть более обеспеченных жителей города, чем нищие. Грабят и вымогают, а тех, кто не платит, поджигают, облив бензином.

Но пока люди радовались, что прощены долги, что впереди невероятное ослепительное будущее. Счастье, как и горе — социальный конструкт. Если мы знаем, что должны убиваться от сломанного ногтя или неудачного селфи — мы будем. А если в обществе принято нормально относиться к смерти половины детей в младенчестве… то легко предугадать реакцию индивида.

Но когда ты один, ты сам решаешь, что для тебя счастье. И почему не считать счастьем возможность участвовать в самой важной борьбе в истории человечества, подумал Максим.

А еще Рихтер вдруг вспомнил, что надо посмотреть тот ролик, который переписал ему покойный Иван Комаров.

Диего Гарсия погибнет через неделю в обычном патруле в спокойном спальном районе, убитый выстрелом в спину. А война… война действительно только начиналась.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1]Vamos (исп.) — Пойдем!

[2]Niños (исп.) — дети.

[3] Mujere (исп.) — женщина.

Гарольд Синохара, капитан военно-космических сил Корпуса мира ООН, 41 год. Берлин, административный округ Трептов-Кёпеник

«В мире две проблемы. Слишком много людей. И слишком много плохих людей. А все остальные — производное от них».

Гарольд Синохара в который раз думал о том, что люди — это материалы разной твердости. От алмаза до гипса. А некоторые и вовсе глина. Можно вылепить, что хочешь, но потом надо обжечь для твердости. А иные — песок. Ничего не сделаешь, кроме куличиков. Нужно долго обжигать, чтоб получилось нечто твердое, вроде стекла, но результат будет все равно хрупок. Хотя и красив. А некоторые — дерьмо. Ничего из них не выйдет, кроме удобрения.

Так кто же он сам? Он знал, что не камень. Жизнь его не раз сгибала. Возможно, резина. Каучук или его синтетический аналог. Можно немного согнуть, но стоило пропасть давлению — он тут же распрямлялся и принимал прежнюю форму. Сломать его еще никому не удавалось, хотя пытались многие, обманувшись в его оценке. Приняв сдержанность и спокойствие за слабость и неуверенность. Некоторые из них за это жестоко поплатились, если не жизнью и здоровьем, то нервными клетками или даже карьерой.

Но чаще, чем сталкивался с намеренной враждебностью, он находил проблемы сам. Просто лез туда, где не ждали, не чувствуя и не понимая намеков. Лез упорно, напролом, воспринимая даже десять провалов или отказов как «случайное совпадение».

Возможно, сейчас был подобный случай. Но как узнать наверняка?

Самурай принимает все решения в течение семи вдохов. Если решение не приходит, надо переключиться на что-то другое, поскольку для принятия еще не созрели обстоятельства, либо ты сам.

Но сегодня вдохов понадобилось всего четыре.

Обычно он принимал решения еще быстрее. В Индонезии, когда «Джемаа Исламийя» атаковала их позиции в ту сентябрьскую ночь, которую не пережили почти двадцать солдат и офицеров Корпуса мира и еще больше контрактных наемников, он выбрал один из планов отражения атаки базы за три вдоха. И все было сделано правильно. Дроны резерва были распределены по опасным участкам периметра, контроль за взломанными турелями, которые поливали огнем их собственные посты, был восстановлен. И даже направление контратаки он выбрал верно, грамотно поддерживая двуногую человеческую пехоту своими шестиногими, летающими и гусеничными подопечными из металла. Почти никто из террористов не ушел живым. Именно за ту операцию он был награжден.

Но у всего есть цена.

— Как ваш персональный юрист я поздравляю вас с успешным оформлением развода, — вывел его из размышлений голос Аннабель.

Сухая формальная фраза была сказана не формальным, а игривым тоном.

— Спасибо, — он налил ей вина в бокал, — Твоя помощь была неоценимой. Удалось оставить за собой на десять процентов больше, чем планировал. Ты настоящее сокровище.

«Сокровища надо искать, а беды находят нас сами», — вспомнил Гарольд изречение… возможно, свое собственное.

Аннабель слегка поклонилась, но в этом жесте было больше иронии, чем покорности. Бокал вина в ее руке казался дополнительным украшением — в тон к ее волосам и в контраст к платью.

— Вы же знаете, что я все сделаю в лучшем виде.

Они говорили по-японски, поэтому безликое английское “you” ее не ограничивало. Когда надо было продемонстрировать уважение и дистанцию или, наоборот, близость, она это делала. Если на японском она говорила как уроженка Токио, то в английском у нее было идеальное Оксфордское произношение без намека на акцент.

Сам Синохара говорил на обоих языках не так чисто. Был билингвом, но в каждом из языков имел небольшие дефекты произношения. Наверно, повлияла смена языковой среды в детстве. И он знал, что у него немного гнусавый голос. Это, как и едва-едва заметное заикание можно было давно исправить, но он не хотел отказываться от части себя.

Гарольд отпил немного вина, подцепил с тарелки кусочек тунца и немного риса, политого соевым соусом. Он ел вилкой, хотя к этому блюду и полагалось использовать палочки. Но ему были привычнее европейские столовые приборы, хотя у него уже не имелось проблем с мелкой моторикой, которые причинили ему столько неудобств в детстве. Сразу после окончания школы он прошел курс нейронной коррекции. Но хаси, палочки для еды, ему все равно казались претенциозным архаизмом.

— Ты молодец, — повторил он. — Жаль, что не можешь помочь мне с поиском объекта для “плана B”.

— Я пыталась, вы же знаете. Но пока результат отрицательный.

Гарольд замолчал и задумался. Несколько минут они просто ели свои роллы, не отвлекаясь на разговор.

Перед глазами он в это время пролистал анкеты последних соискательниц. Нет, всё не то.

— Я вижу аналогии с программой SETI и METI. Мы посылаем в космос сигналы. В пустоту. Но не знаем, откликнется ли кто-то. А если откликнется, то станет ли он другом, партнером или угрозой? Кстати, сколько мы уже посылали персональных запросов?