Центумвир - Александра Лимова

– Игорь умер у меня на руках, Вадим. – Голос негромкий, распадающийся на тысячи гипнотических эхо, убивающих отчаянно орущее нутро. Вадим сглотнул, твердо сжимая челюсть, а в карем мраке тени внутренних демонов, режущих, вспарывающих его давно и со страстью. Сейчас с особо неистовой страстью. – А мог не только он. – Прислонение дула ко лбу Вадима, полуулыбнувшегося так, что понимаешь, что внутри его почти зарезали и преагония переходит в агонию. – Приговор очевиден. – Взведение курка под мой скулеж сквозь кровь на губах. – Обжалование? – Краткое движение пальцев Истомина и пистолет не касается лба Вадима, повисая на полусогнутом указательном пальце Яра.

– Не требуется. – Вадим едва заметно повел подбородком, в солидарности с озвученным. Повел в принятии. Полном согласии. Размыкая губы, тихо и неровно выдохнул, глядя в его глаза. Не отводя от них взгляда, в котором было все. Все, что полосовало меня изнутри от происходящего между ними кошмара. Вадим сжал ствол.

Секунда и Яр отстранил пальцы от рукояти. Повело, когда Вадим прислонил дуло к своему виску. На мгновение прикрыл глаза и его тихий порванный выдох отпечатался в моем рушащемся со скрежетом и стоном сознании, обжигающей печатью на остатки подыхающей души, а он снова посмотрел в глаза Яра. Задержал дыхание. Сглотнул. И нажал на курок.

Щелчок без выстрела. И Вадима покачнуло. Окаменел, глаза стеклянные. Он отшатнулся, глядя на Яра. Затравленно, в неверии, в сожалении. На Яра, рывком прижавшего его к себе, когда он оступился, отступая.

– Оправдан. – Сквозь зубы, неровно от того как полосовало Яра внутри. Откинул полы пальто, вынимая из-за пояса другой пистолет. – Этот был заряжен и готов на случай, если ты,  – выстрел у их ног, – сука. – Удерживая, прикрывшего глаза дрожащими ресницами и стиснувшего челюсть Вадима. – Не подводи меня снова, Шива. – Прижимая к себе крепче, вкрадчиво выцедил, – не смей. Не. Смей.

Вадим прикрыл глаза, лицо мучительно искривилось, сорвано выдыхая, кивнул.

А я поняла, что не стою на ногах, а давно вешу в руках Лютого. Яр мимо стремительно в дверь с непроницаемым лицом. Вадим уперся рукой в каминную полку, опуская голову и из ослабевших пальцев на пол со стуком пистолет.

– Иди к Ярому. – На ухо хриплым шепотом. – В подвале спецпогреб с бухлом. Туда.

Расправляя сжавшееся все внутри. Приподнимая подбородок и твердо вставая на ноги. Холл, полуприкрытая дверь с широкой деревянной лестнице вниз.

Он был там, в тишине и покое клубящейся под сводчатым каменным потолком. Глушил черный ром на широком кожаном диване у камина. Остановилась у края дивана, глядя в его профиль.

– В Данию вылетаешь сегодня ночью. – Подкуривая сигарету и глядя в пустой камин. – Гражданство на твое настоящее имя получишь в течение полугода. Там есть бизнес, небольшая, но толковая и доходная торговая сеть, тебя обучат как и что. Квартира около центра Копенгагена, дом в пригороде, все на твое имя, но в них жить сможешь только через полгода, как и официально руководить сетью. Через полгода я окончательно все стабилизирую настолько… что буду уверен, что у тебя все будет нормально.

– Отступные, – покивала я, ухмыльнувшись и глядя в его непроницаемое лицо. – У тебя там дача где-то в Ницце была, можно ее тоже мне?

Яр подался вперед, поставил локоть на колено и прикрыл ладонью глаза. Задерживая дыхание.

Лида права и он дебил. И ебнутый.

Вытирая слезы, прошла и села на пол между его разведенных ног.

– Я о чем угодно думала, вплоть до того, что реально пером тебе, блять, пощекотать… – голос дрожит. Как и пальцы, сжимающие его колено. – Но не о разводе, Яр. За ад этих дней у меня ни разу не возникла мысль, что я хочу с тобой развестись… Вот что угодно, все было в мыслях, но только не то, что я от тебя уйду.

Закусил губу, пальцы побели от силы того, как сдавил голову. Отстранил ладонь и посмотрел в мои глаза. Отвел взгляд, потянув за руку на себя, вынуждая встать с пола, забраться к нему на колени и обнимая, пока меня било. Разрыдалась, крепко обнимая его за шею. Сотрясаясь от конвульсий, от распирающего провала. Давая выход ужасу и страху, все никак не шедшему на убыль до этого момента.

Яр пригубил ром, обнимая меня крепче.

Неизвестно, сколько мы так просидели. В тишине, в моих всхлипах. Слез уже не было, почти не было дрожи. Только привкус рома на губах, которых осторожным поцелуем коснулся он.

Отстранилась от его плеча, глядя в стол и успокаивая остаточные срывы дыхания, пока он курил и молчал, глядя в камин. Ровно, с эхом усталости произнес:

– В Данию все равно вылетаешь. Просто перестраховка. Как окончательно спокойно все будет, заберу.

– Окончательно спокойно?.. – сипло повторила я.

– Мне надо знать все, Алена. Это был слишком резкий удар. Слишком многое Конь себе позволил.  Мне надо знать почему. На основе чего он так уверенно себя вел. Он не на обыск ехал, он ехал убивать и знал, что ему ничего за это не будет. Поэтому я склоняюсь к мысли, что диверсия крыс еще не полностью завершена. – Откинул голову прикрывая глаза и шепотом в выдыхаемый дым. – Несмотря на то, что их короля минуснули. – Забрала у него ром и попыталась убиться. Все это срашное в спирали эмоций. – За неподобающее поведение.

– Яр, Игорь?.. – чувствуя, как полосует.

Истомин забрал у меня бутылку. Несколько глотков и протяжный выдох дыма. Откинулся на спинку дивана, поставив локоть на высокий подлокотник и вновь прикрывая глаза. Долгие минуты тишины в никотине и тяжести вины. У обоих. Он заговорил не открывая глаз. Его голос негромкий, спокойный:

– Есть у меня друг, начальник управления экономической безопасности. Иногда встречаемся, бухаем. Шесть лет назад в одну из таких встреч он предложил мне задачку на логику, а то его бравые молодцы щелкнуть не смогли. Я согласился, посмотрел. Интересный замут очень был. Сделано умно, но отчаянно – при тех ходах и суммах, что этими хитровыебанными ходами уводили, мошенник не мог не знать, что его хлопнут. Не мог. Есть определенный порог... не важно. Сказал другу, как сделан замут и в какую сторону рыть, в обмен попросив потом, как найдут, маякнуть мне, кто все это сделал. Игоря нашли быстро. Мы встретились. – Отпил и затянулся, сквозь ресницы глядя в камин. – Я посетовал, мол, как так, не дурак же, зачем так мощно хапал, не мог же не знать что накроют, ибо без определенной поддержки такими объемами воровать не получится долго. Он молчал. Ты же знаешь, что при желании я могу в душу залезть. Заинтересовался. Залез. Оказалось, что сын болен. Не помню, как это называется, в общем, кровь почти не сворачивается. Не лечится это. В России особенно. В смысле, средства выделяются, лечение бесплатное, но... короче, как всегда. У пацана пошли осложнения из-за того, что в суставы кровь часто попадала, они разрушаться начали, потом проблемы с позвоночником, ногами, между мышц пошло кровотечение, что-то там сдавило и паралич у ребенка. Потом совсем хуево стало, потому что у него что-то вроде толерантности к терапии развилось...Игорь воровал, знал, что долго не получится, но нужны были деньги и срочно, чтобы у сына было нормальное лечение и качество жизни с учетом его болезни. Не успел. Дальше цинично: я предложил ему работу, руководствуясь принципом, что если я даю такому человеку, в такой ситуации так нужные ему деньги, то он явно будет за эту работу держаться и болеть за нее душой. Не ошибся. За шесть лет ни единого косяка. Всегда, в любое время, в любом состоянии, без вопросов, готов идти на передовую, в любое пекло, в любой ад и работать как ишак. Он знал, что всегда компенсирую. Знал, что дам денег и помогу с центром в Швейцарии, если у ребенка что-то снова пойдет не так. Иногда шло. Я давал не в долг и помогал тоже... Но он всегда возвращал. Его сын сейчас, даже с учетом недавней аварии, в прекрасном состоянии. И Игорь снова посчитал это долгом.