Ливонская война 1558-1583 - Александр Шапран

Ситуация постоянно усугублялась еще и личными качествами, свойственными лучшим представителям военной верхушки российского общества. Испокон века военные люди отличались открытостью, прямотой, простодушием и независимостью как в суждениях, так и в поступках. И уж совершенно излишне напоминать о том, что дерзкому духу военной профессии всегда были абсолютно чужды лесть и угодничество, а тем более раболепие и низкопоклонство. А это властью в России во все времена воспринималось как открытый вызов и ставило наделенных такими свойствами людей чуть ли не вне закона, потому и судьбы большинства военцых деятелей нашего прошлого были более чем незавидными.

Теперь, после того как мы указали на некоторые свойства личности Ивана Грозного, не будет большой надобности говорить о том, что в его эпоху неприязненные отношения царя к высшему военному руководству государства достигли своего пика. И раньше основной формой проявления преданности престолу самодержавие считало рабское низкопоклонство, в окружении же Грозного такая форма преданности становится нормой и необходимым условием выживания. Заметим, не достаточным условием, а только необходимым. Но чуждая воинскому духу наука раболепия с трудом усваивалась представителями военной профессии, а потому московское самодержавие ни на минуту не переставало ощущать в военно-служилом сословии для себя опасность.

Драматизм ситуации заключался в том, что чем больше теперь деятельность русских полководцев благоприятствовала усилению Московского государства, чем больше она способствовала упрочнению основ русского самодержавия, тем больше она формировала систему неограниченного произвола, носящего в себе опасность для них самих. Иными словами, военные деятели Руси того времени, укрепляя своими победами Московскую державу, тем самым готовили себе гибель. Ибо сама сущность самодержавия, помноженная на личные качества самодержца, зачастую ставившего свою власть выше всяких нравственных законов, оборачивалась для лучших представителей военно-служилого сословия тяжелыми испытаниями. Деспотические наклонности московских государей испытали на себе все без исключения военные деятели периода правления деда Грозного, его отца и его самого. Но все же во времена правления Ивана III и его сына Василия полные драматизма судьбы лучших русских полководцев на фоне последующих поколений могут смотреться вполне благополучно. А вот судьбы военных деятелей, равно как и других лучших людей России следующего правления — царствования Ивана Грозного, полны трагизма.

И вот начиная именно с полоцкого похода можно вести отсчет открытого гонения царем высших иерархов московского войска. Прежде всего, это обстоятельство проявилось в том, что во главе наступающей на Полоцк армии встал сам царь Иван, отведя воеводам роль «на подхвате». Этим царь не столько подчеркивал общегосударственную значимость предприятия, сколько свою собственную роль в его осуществлении. Более десяти лет, со времен знаменитой казанской кампании, Иван Грозный не вставал на челе своих войск, да и тогда роль царя носила чисто символический характер, и это понимали и царь, и все его тогдашние приближенные. Теперь, отказавшись от прежнего окружения и стремясь каждым своим шагом подчеркнуть свою самостоятельность, резко изменив внутриполитический курс, придав ему явно выраженную антибоярскую направленность, царь был вынужден не просто участвовать в крупной военйой операции, но и руководить ею. Ему это теперь было необходимо для демонстрации собственной способности в управлении военной машиной государства и своей независимости от все более приобретающих в московском обществе авторитет и завоевывающих славу военачальников. Не последнюю роль в решении царя возглавить войска сыграло его ревностное отношение к успехам своих воевод, которых к тому времени царь Иван огульно всех начал зачислять в оппозицию. Под московскими знаменами в полоцкой операции стояли лучшие воеводы, прославившие русское оружие под Казанью и в Ливонии, но все они теперь в присутствии царя играли второстепенные роли. Так, например, командующий всеми русскими войсками в Прибалтике князь Андрей Курбский находился сейчас всего-навсего на посту воеводы Сторожевого полка. Далеко от главного командования в царской армии под Полоцком оказался и Петр Шуйский.

В конце января 1563 года русская армия подошла к Полоцку, а 31 числа началась его осада. Главную роль в овладении крепостью сыграла тяжелая артиллерия. Осадные орудия ни на один день не прерывали обстрел, причем для этой цели использовали зажигательные снаряды и каленые ядра. В результате, через неделю после начала осады стена была частью снесена, частью выжжена. 7 февраля московские ратники овладели посадом, еще через неделю комендант крепости сдал кремль, после чего он и местный епископ, взятые в плен, были отосланы в Москву. Всех бывших в литовском гарнизоне наемников русский царь, щедро одарив, отпустил на родину. После взятия Полоцка московские воеводы углубились в литовскую территорию и едва не дошли до Вильно.

Завоевание Полоцка знаменовало собой пик успехов Московского воинства в Ливонской войне. Уведомляя главу русской церкви, митрополита Макария, об этой своей победе, царь писал ему в Москву: «Исполнилось пророчество русского угодника, чудотворца Петра-митрополита о городе Москве, что взыдут руки его на плещи врагов его: Бог несказанную свою милость излиял на нас, недостойных, вотчину нашу, город Полоцк, нам в руки дал».

Победа над Полоцком отдавала триумфом, воскресившим в памяти времена покорения Казани и Астрахани. Ссылаясь на летописи того времени, историк С.М. Соловьев так описывает триумфальное возвращение царя в Москву:

«Царь возвратился в Москву так же торжественно, как из-под Казани: в Иосифовом монастыре встретил его старший сын, царевич Иван; на последнем ночлеге к Москве, в селе Крылатском, встретили его младший сын, царевич Федор, брат Юрий, ростовский архиепископ Никандр с другими епископами, архимандритами, игуменами. Митрополит со всем духовенством московским встретил у церкви Бориса и Глеба на Арбате; Иоанн бил им челом, что милостию пречистой богородицы, молитвами великих чудотворцев и их молитвами Господь Бог милосердие свое свыше послал, вотчину его, город Полоцк, в руки дал. Духовенство государю многолетствовало на его вотчине, благодарение великое и похвалы воздавало, что своим великим подвигом церкви святые от иконоборцев-люторей очистил и остальных христиан в православие собрал».

А историк Виппер относительно полоцкого завоевания оставил такое суждение:

«Грозный имел право гордиться своей победой. В механизме военной монархии все колеса, рычаги и приводы действовали точно и отчетливо, оправдывали намерения организаторов; под стать военным средствам складывалось и управление вновь покоренного края».

Сам царь очень высоко ценил завоевание Полоцка и гордился этой своей победой. В нем не было и тени сомнения в том, что город с окружающей его областью попал в его державу навсегда, а потому он принял самые радикальные меры для его укрепления и бережения. Воеводой в Полоцке Иван Васильевич оставил князя Петра Шуйского. Достоянием потомков стал подробный наказ царя новому полоцкому воеводе:

«Укреплять город наспех, не мешкая, чтоб было бесстрашно; где будет нужно, рвы старые вычистить и новые покопать, чтобы были рвы глубокие и крутые; и в остроге, которое место выгорело, велеть заделать накрепко, стены в три или четыре. Литовских людей в город, приезжих и тутошних детей боярских, землян и черных людей ни под каким видом не пускать, а в какой-нибудь торжественный, в великий праздник, попросятся в Софийский собор литовские люди, бурмистры и земские люди, то пустить их в город понемногу, учинивши в это время береженье большое, прибавя во все места голов; и ни под каким бы видом без боярского ведома и без приставов ни один человек, ни шляхтич, ни посадский, в город не входил, в городе должны жить одни попы у церквей со своими семьями, а лишние люди у попов не жили бы. В городе сделать светлицу, и ночевать в ней каждую ночь воеводам со своими полками поочередно; с фонарем ходить по городу беспрестанно. Управу давать литовским людям, расспрося про здешние всякие обиходы, как у них обычаи ведутся, по их обычаям и судить; судебню сделать за городом в остроге; выбрать голов добрых из дворян, кому можно верить, и приказать им судить в судебне всякие дела безволокитно и к присяге их привести, чтоб судили прямо, посулов ли поминков не брали, а записывать у них земским дьякам, выбрав из земских людей; на суде быть с ними бурмистрам. Кто из детей боярских, шляхты и посадских людей останется жить на посаде, у тех бы не было никакого ратного оружия. Если в ком-нибудь из них воеводы приметят шатость, таких людей, не вдруг, затеявши какое-нибудь дело, ссылать во Псков, в Новгород, в Луки Великие, а оттуда в Москву».