Эммануэль - Эммануэль Арсан

У костюмов были длинные, достигающие запястий рукава, ивозник вопрос: надо ли прибавить к костюму еще и перчатки? Проконсультировалисьс руководительницей церемонии, и она, подумав, объявила, что прикосновениетончайшего нежного шелка действует более возбуждающе, чем прикосновение голойкожи. Таким образом были выбраны тонкие шелковые перчатки: черные – для черныхтрико и пурпуровые – для красных. И, по правилам, перчатки не должны былисниматься ни при каких обстоятельствах.

Ариана и Эммануэль думали сначала, что Мерви сделаеткостюмы, подобные тем, в каких выступают танцоры: они закрывают только верхнююполовину тела, с трудом достигая талии. Мерви предложила продлить их получулками-полуштанамив виде крупноячеистой рыболовной сети; если носить это без трусиков или чего-топодобного, как возбуждающе будет выглядеть такое зрелище! Но на этот разсоучастницы не согласились: человеческое терпение не беспредельно, и этим штанамне остаться целыми на всю ночь именно благодаря их привлекательности! А уж колигости обязаны не снимать масок и перчаток в течение всего праздника, с какой жестати делать исключение для штанов, или как их там хочет назвать Мерви. Такимобразом, законопроект Львенка был забаллотирован.

В порядке разъяснения Эммануэль предложила, что уж лучше имбыть с самого начала вечера совсем обнаженными ниже пояса. Мару, к примеру,если она поднимет чуть-чуть кончики перьев, будет вполне украшать ееестественный пушок.

Дело не в костюмах, заметил кто-то. Дело в том, кто их будетнадевать: вот в чем трудность! Легко можно отыскать и больше, чем двадцатьпрекрасных женских статуэток. Но ведь мысль состоит в том, чтобы устроить парадкрасоты. Это должен быть парад интеллектов без предрассудков, и связанных другс другом взаимной симпатией. Ведь это был не чей-нибудь день рождения, а деньрождения Арианы, и готовить надо не просто спектакль, а пиршество любви!

Организационный комитет просматривал списки участниц,ревизуя их ежедневно, сначала из эстетических соображений, потом изпрактических надобностей, заполняя бреши, образовавшиеся вследствие отъезда,нездоровья или просто малодушия приглашенных женщин. Наконец, все былоутрясено, и когда подсчитали число масок, стало ясно, что успех обеспечен.

Затем на обсуждение был поставлен вопрос о гостях мужскогопола. Должны ли они также быть в масках? Нет, это должно быть привилегиейженщин. Только им предназначалось быть загадкой на этом празднике, – птицам соспрятанными лицами и открытыми телами. Мужчинам в эту ночь отводилась рольскромных прислужников богинь. И только богини будут полуобнаженными. Мужчиныобязаны явиться в вечерних костюмах!

А сколько их будет? Столько же, сколько и женщин? Ну уж нет,это было бы слишком легко для них. Пусть они соперничают друг с другом, пустьвыстраиваются в очередь. Пусть их будет больше, неважно на сколько, но больше.

Обсуждалось также, следует ли приглашать мужей. Ни одного,сказала Мерви. Ариана придерживалась противоположного мнения: среди них естьвполне заслуживающие приглашения, например, Жан. И обе они смутились, когда вспор вмешалась Эммануэль.

– Нет, Жана не надо, – отрезала она. – Без Жана. ВедьАнна-Мария не сможет прийти, вы ведь знаете.

При чем здесь Анна-Мария, удивились обе спорщицы. НоЭммануэль не стала вдаваться в объяснения, и они ее больше ни о чем неспрашивали.

Накануне большого праздника приятельницы Арианы собрались впоследний раз для примерки своих костюмов.

Великолепные в своих тяжелых бархатных плащах, подметающихпол, – они сбросят их позже, только после того, как зрители как следуетистомятся, – они долго молча наслаждаются зрелищем своих масок, в которых многоиз царства птиц, но еще больше из царства грез; масок, под которыми трудноузнать смертных женщин.

Маска Эммануэль – маска молодой коринфской совы сржаво-красным хохолком над ушами – выглядела торжественно и серьезно: глазабыли обрамлены бриллиантовыми слезками. Но Эммануэль казалась себе в этой маскене только совой, она выбрала себе другое имя – «Нимфа Ночи».

Оранжевый, высокий и плотный гребень, высокомерное выражениеглаз и голубоватый клюв придавали внешности Арианы почти мистическоеочарование. Какое женское, сердце могло устоять перед подобным волшебством?

Мерви предстала райской птицей с ярко окрашенной грудью ивысоким султаном на шлеме – может быть, это была корона древних инков, закоторой так охотились когда-то конквистадоры?

Одна африканка соорудила на голове подобие трибуны с флагами– именно так выглядели длинные перья, спускавшиеся со лба и металлическишумевшие, как знамена на ветру. Только звук был резкий, неприятный, такой, чтобил по нервам.

Это таинственное шествие пораженных своими собственнымипроизведениями художниц расцветило паркет пустого зала в красное и черное, аперья и хохолки исполняли в полумраке притушенных ламп феерический танец. Ипоявляющиеся, наконец, обнаженные ягодицы так ошеломляюще соблазнительноконтрастировали с причудливыми масками на лицах! А как различны по цвету этидлинные, волшебные ноги – загорелые у блондинок и тускло поблескивающие усиамок!

Таинственный взгляд и красно-оранжевое петушиное оперение свеликолепным султаном, отороченным темно-пурпурной каймой, епископская мантия инепомерно длинный шлейф райской птицы – все это больше, чем маскарад: этосюрреалистические фигуры спутниц, явленные из мужских снов, из их попытокразгадать тайну Вечно Женственного. Воплощаясь ярким оперением, превращаясь вбуйство красок, не были ли они более могущественны и привлекательны, чем теловозлюбленной?

Птицы пообещали друг другу, что чудо будет длиться как можнодольше. Ни страсти, ни насмешки не позволят им скинуть чары, и они будут сиятьсвоим сказочным оперением, своими неразоблаченными тайнами, скорее пробуждаяотчаяние, чем успокаивая его.

Метаморфозы были такими совершенными, что даже посвященные струдом могли распознать под красноперой манишкой какаду или мягкими плечикамигиацинтового ара, под празднично окрашенной или смешно заостренной кукольюбразильского колибри кудри шестнадцатилетней алжирки, совершенно неузнаваемыедаже теми, кто столько раз гладил и целовал их.

Разумеется, просто из мужчин мог вполне простительнопошутить и внести в ход праздника нарочитую сумятицу. Они сделали бы это не беззадней мысли спутать Лауру и Мерви, опознать в Джамиле Мали, предположить, чтопод Марией скрывается Эммануэль, а под перьями Мариам – Дафна. И если, не всилах отказаться от своих желаний, они все-таки им отдадутся, в мужскихобъятиях близкие существа обернутся недоступной красотой, виденной, казалось,уже где-то и когда-то. Как удивятся они потом, осчастливленные незнакомыми и вто же время такими знакомыми подругами!

Весь день дамы наслаждались предвкушением этой игры. Онизаранее предоставили своим поклонникам возможность всяческих злоупотреблений.Для них это удобный случай познать бессмертное, сверхчеловеческое, неведомоедотоле: что может быть лучше в этих обстоятельствах, чем тянуться к женщине иовладеть… гением. Зал был разделен на две половины спускающимся с потолказанавесом из белого шелка. Лампы были погашены, и только в глубине, зазанавесом, горел яркий прожектор. Гостям, расположившимся в мягких глубокихкреслах, предлагались напитки на любой вкус. В темной половине зала были толькомужчины и женщины, не участвовавшие в маскараде.