Эммануэль - Эммануэль Арсан

– Вы будете так жестоки с ними?

– Жестока и добра. Мужчин легко насиловать, потому что онидумают, что это они насилуют нас.

– А может, они и не так уж ошибаются? Не все ли равно, ктокого – они нас или мы их, – наслаждение одинаково.

– Вовсе нет. Вспомни Тирезия.

– Кто это?

– Это старая история. За то, что он вмешивался в их шашни,боги превратили его в женщину. Эта операция не повредила ему, не послужила емунаказанием, как надеялись на это боги: они ведь всегда плохо информированы отом, что делается на земле. Так вот, когда Тирезий снова стал мужчиной, онрассказал Зевсу (к большому удивлению всех богов), что наслаждение женщины вдевять раз сильнее того, что испытывают мужчины.

– В девять раз?

– Да, ни больше ни меньше.

– Какие же мы счастливые! – воскликнула Эммануэль. – Бедные,бедные мужчины. Мы должны быть с ними очень добрыми. В следующий раз я ужпостараюсь передать хоть часть моего удовольствия этим беднягам.

Мерви прыснула. Эммануэль удивилась:

– Разве вы не считаете, что королева должна быть милостивойи бескорыстной со своими подданными?

Мерви ответила вопросом на вопрос:

– Так, значит, вам стыдно делать это за деньги?

– Разумеется. Но, правда, в этом стыде есть что-товозбуждающее.

Задумавшись на мгновение, Эммануэль добавила:

– Несколько раз меня спрашивали в эти дни, нимфоманка ли я,или проститутка, или Бог знает что еще. Я не думаю, что я на них похожа. Ведьчто-то меня от них отличает?

– Только намерения.

На этот раз Эммануэль утвердительно кивнула. Мерви подаласьвперед, расстегнула несколько пуговиц на ее платье и объявила:

– Не пойду я на это свидание. Я возьму вас с собой.

– Сколько вам лет? – спросила Эммануэль, как будто еерешение зависело от возраста Мерви.

– Мы с вами родились в один день, только я на год позже.

– Невероятно, – восхищенно проговорила Эммануэль.

На несколько минут наступило молчание.

– А у вас мужчин было так же много, как у Арианы?

– Я не подсчитывала ее любовников. У меня каждый день новый.

– Но вы говорили, что у вас есть близкий друг?

– Я с ним не сплю. Я никогда не делаю этого дважды с одниммужчиной. По-моему, это скучно.

– А вы уверены, что наслаждаетесь вдевятеро больше, чем они?

– Вы думаете, что я фригидна?

– Нет, не думаю… Не фригидна, но мы в самом деле оченьразные. Вас по-настоящему не интересует ни один мужчина, ни одна – я боюсь –женщина. А я – совсем наоборот. Все они восхищают меня, все они менявозбуждают, я люблю их всех. Я была бы совершенно счастлива, если бы нашла себелюбовника, единственного на всю жизнь. И если я себя так расточаю, то это не изнеобходимости.

– Для меня это игра.

– А для меня это дело красоты. Я ваяю любовь, как скульпторстатую. А можно ли изваять только одну? Я должна постараться, чтобы после меняво Вселенной было больше красоты, чем до меня. Я занимаюсь любовью, потому чтопризвана к этому. Была бы я поэтом, я бы выражала себя в песнях. Была быживописцем, преображала бы реальность краской и формами. Но я Эммануэль, и мнеостается только выгравировать черты своей плоти на этой Земле. Я хочу этого,чтобы остаться теплой и живой через тысячи лет после того, как исчезну, и дляэтого я отдаю тело тысячам и тысячам других существ, и они все – моя любовь.Она увидела отсутствующий взгляд Мерви. – Возможно, вы часто спите с кем-нибудьтак же, как и я, Мара, – она бессознательно употребила одно из многих именЛьвенка, – но я не уверена, делаете ли вы это с таким же самоотречением. Но язнаю, и притом лучше, чем кто-либо в этом городе, а, пожалуй, и лучше, чемкто-либо в этом мире, зачем я это делаю. И как вы недавно очень верно сказали,в этом вся разница.

Мари-Анж вернулась на побережье. Кристофер просто сбежал всвою Малайзию, так и не найдя в себе смелости хотя бы прикоснуться к женедруга. Подходил к концу сентябрь.

Анна-Мария закончила писать глаза Эммануэль, и теперь тапозировала ей обнаженной – Анна-Мария вместо скульптурного портрета Мари-Анжделала портрет Эммануэль. Эммануэль ничего не предпринимала для совращениясвоей подруги. Во время сеансов она избегала разговоров о любви, так же как итем «наслаждение» и «мораль нового времени».

Прекрасная итальянка была влюблена в Эммануэль, и та этознала. Однако она не хотела чтобы Анна-Мария могла ее впоследствии упрекнуть втом, что ее соблазнили. А Эммануэль получала свое от Арианы и от сиамки, чьяматовая кожа не переставала восхищать ее.

Марио покинул ее. Она так и не видела его у себя после ночив Малигате. Он путешествовал по Греции и присылал ей оттуда нежные письма.

Между тем приближался день рождения Арианы. Надо былозаняться подготовкой этого празднования. В Сиаме, где возраст, в отличие отвсего остального мира, рассчитывается по циклам, окончание каждого циклаотмечается особо торжественно. Друзья Арианы и она сама решили ни в чем неотступать от местных обычаев. А начать праздник с фантастическогокостюмированного бала для всего круга знакомых.

Приглашенные должны были сами приготовить себе маски подруководством Мерви, посвященной во все тайны этого деликатного и тонкогоремесла.

Эта работа уже сама по себе была праздником. Долгие часыпроводили молодые женщины у Арианы. Пол был усыпан перьями лебедей и цапель,перышками канареек, хвостами попугаев, пухом голубиных перьев; здесь были перьячайки и радужной птицы-лиры, и райской птицы – чего здесь только не было!

Работа продвигалась медленно – больше обсуждали, чемработали. Планы рассматривались, принимались и снова поступали на обсуждение –слишком велико было удовольствие говорить об этом. Наконец, условились, чтомаски должны плотно прилегать, закрывать все лицо, волосы и даже шею, глазабудут спрятаны под шелковыми ресницами и веками. В продолжение всего баланикому не позволялось снимать маску. Таким образом, никто не будет узнан исмело сможет делать все то, на что было бы трудно решиться с незамаскированнымлицом.

Костюмы из тончайшего материала будут плотно обтягивающими иабсолютно прозрачными. Мерви (опять эта Мерви!) знала, какими должны быть этиодеяния. Она отобрала десять черных и десять красных – оттенка, который зовется«палачески-красный», – костюмов. Это определило число женщин-птиц – их должнобыло быть не больше двадцати. Разумеется, эти одежды годились не для всех.Только определенных размеров грудь могла выглядеть привлекательной в такомтесном наряде. Предварительное освидетельствование сверх достоинств вынудилопотому многих кандидаток согласиться, хотя и неохотно, на роль зрительниц,чтобы не отказаться от участия в празднике.