Риджийский гамбит. Интегрировать свет - Евгения Сафонова

– Зря я допустила всё это, – едва слышно прошептала Морти. – Должна была с самого начала понять… Может, для кого-то это в порядке вещей: муж, с которым лишь делишь ложе, любовник, которому отдаёшь сердце. Но для меня – нет. – Она посмотрела на колдуна, и в этом взгляде наконец прорезалось то, что она чувствовала. – Я много думала, Лод. Ночью, вчера, все эти дни. И поняла, чего хочу. А хочу я исполнить наказ моей матери. Быть верной женой того, кому предназначили мою руку, делать то, что должно. И больше не заставлять никого страдать.

Печаль обесцветила его радужки, когда он разглядел в её глазах хлёсткую боль.

– Я часто думал, почему ты принимаешь игру с лентами… Хотела наказать себя? За то, что не можешь быть той, кем ты хочешь быть, за то, что не можешь разделить чувства того, кто так любит тебя? – он погладил тыльную сторону её ладони. Одним пальцем, коротким и нежным движением. – Тебе нет в этом нужды. Ни наказывать себя, ни винить – ни в чём. Ты прекрасная, ты удивительная, ты…

– О, Миркрихэйры. Вам стоило бы взять себе девизом «Верны до последнего». – Губы принцессы изогнула горькая усмешка. – Я всё время пытаюсь остановить тебя, Лод. Уберечь от падения.

– И я благодарен тебе. Мне это нужно.

– Нет, не говори мне то, что я хочу услышать. Не будь… тем, кто любит меня. А я знаю, что ты всё ещё меня любишь. – Она неотрывно смотрела на переплетение их рук. – Ты сам оберегаешь себя. Куда успешнее, чем я. А я вижу в тебе тень того, кого давно уже нет… но ты – не он. И если я не могу убедить себя в этом, все эти годы спустя, то я… не та. И ты это знаешь.

Лод не ответил. Просто вглядывался в её лицо, так внимательно, словно искал в нём что-то, чего никак не мог найти, – пока Морти осторожно и бережно высвобождала свои пальцы из его ладоней.

– Я люблю тебя. Я желаю тебя. Как и ты – меня. Но в душе, наверное, я давно уже поняла… мне нужен не ты. А тебе нужна не я. – Сидя ровно и прямо, она сложила руки на коленях, в простом кресле держась принцессой на троне. – Ты ведь тоже это понимаешь. Думаю, на самом деле ты понял это лучше и раньше меня.

– Ты делаешь это ради меня, – тихо проговорил он, – но не хочешь этого. Не хочешь, чтобы я уходил.

На сей раз промолчала она.

Прикрыв глаза, на пару мгновений придержав ресницы книзу, Лод неторопливо поднялся на ноги.

– Прости меня, если сможешь. Я никогда не хотел делать тебе больно, – его ладонь сдержанно коснулась её волос. – Но сейчас не время тревожить Алью подобными разговорами, а твою печаль легко списать на тяжёлое положение нашего народа. Я не оставлю тебя, пока ты не будешь к тому готова.

– Лод…

– Я отправляюсь к лепреконам. У нас есть план, как достать жемчужины. И эту беседу лучше закончить, – голос его остался мягким, но в интонации скользнула непреклонность. – Пожелай мне удачи.

Не дождавшись в ответ ни слова, Первый Советник Повелителя дроу склонил голову. Без упрёка, без улыбки. Развернувшись, вышел; и когда дверь за ним закрылась, Морти уронила голову на руки. Слёз уже не осталось, поэтому она просто сидела, закрыв лицо ладонями, и лишь плечи её порой судорожно вздрагивали… пока в дверь не постучали.

Морти замерла, не отвечая, но постучали снова. С отзвуком неуверенности.

Затем дверь всё же приоткрылась.

– А, так ты здесь, – увидев принцессу, Лу проскользнул внутрь. – Я искал тебя, Алья говорил… – вглядевшись в её глаза, дроу осёкся. – Что случилось? На тебе лица нет!

– Ты знаешь, что происходит. На нас надвигаются…

– Нет, здесь кроется нечто иное. – Стремительно приблизившись к ней, Лу коснулся её плеча: голос был требовательным, но жест – исполненным бережного трепета. – Кто посмел обидеть тебя?

Она просто смотрела на него. Тусклыми глазами, утратившими янтарный блеск.

– Моя принцесса, – порывисто опустившись на колени, дроу сжал её руку в своей, – одно слово, и тот, кто причинил тебе боль, не переживёт этой ночи.

У неё вырвался тихий, совершенно безысходный смешок. И только.

– Скажи мне, – он пересчитал поцелуями хрупкие косточки на её пальцах, и слова его звенели настойчивостью. – Если есть хоть что-то, что я могу для тебя сделать, скажи!

Она взирала на мужчину, чей взгляд жёг её обожанием и страстью, занимавшего то же место, что и другой – совсем недавно, так же преклонившего колени, так же державшего её руку… бесконечно, безнадёжно, невыносимо непохожего на него.

В глазах принцессы снова полыхнули живые отблески, а по лицу скользнула тень. Решительная.

Отчаянная.

– Да, – молвила Мортиара из рода Бллойвуг, негромко и обречённо. – Есть кое-что.

* * *

Захлопнув счётную книгу, казначей Повелителя лепреконов устало потёр переносицу. Поднявшись с кресла, снял со спинки камзол, который сбросил на время работы; надев его поверх рубашки, застегнувшись на все пуговицы, проследовал к выходу из своего кабинета.

И, ещё не выйдя за дверь, ощутил на шее нечто чужеродное – одновременно с тем, как просторную дворцовую комнату огласил тихий щелчок.

– Иди в сокровищницу, – негромко велела окружающая пустота, вдруг вздумавшая обзавестись приятным мужским голосом.

Казначей попытался удивлённо приоткрыть рот, но неведомая сила удержала его губы сомкнутыми. Она же вынудила его пальцы провернуть дверную ручку, а ноги – покорно зашагать в указанном направлении.

За высокими окнами дворцового коридора засыпал Ювелл. Столица королевства лепреконов утопала в зелени предгорных лесов, домишки с черепичными крышами, которые показались бы людям игрушечными, сияли россыпью золотых огней. Свет уличных фонарей, чьи пёстрые стёкла напоминали о леденцах, отражались в блестящей брусчатке. Королевский дворец возвышался на холме над всей этой красотой, и в нём тоже преобладали золотисто-зелёные тона: что во внешней отделке, где жёлтая яшма соседствовала с малахитом, что во внутренней, где по изумрудным панелям на стенах вились янтарём узоры затейливой росписи.

Как назло, на коротком пути в сокровищницу не встретилось ни одной живой души. Казначей всегда засиживался допоздна, когда все другие лепреконы давно уже расходились по своим покоям. Он шёл, чувствуя себя шарнирной куклой, слушая грузные шаги за спиной, явно принадлежавшие людям, – и, сопоставляя эти шаги с ошейником, заставляющим повиноваться, приходил лишь к одному выводу.

Если бы казначей мог, он покачал бы головой. Дивясь дерзкому безумству тёмных, которое всё равно не могло никуда привести. Понятно, что они загнаны в тупик, и от отчаяния чего только не сделаешь; но на что им сдались эти треклятые жемчужины, в конце концов?..

В отличие от коридоров, которые делали с высокими потолками, двустворчатые двери в сокровищницу были ниже человеческого роста. Казначей подметил это с какой-то мелочной мстительностью – что незваным гостям, в отличие от него, наверняка пришлось согнуться, чтобы пройти внутрь. Огромный зал, вымощенный белым камнем, при их появлении озарили магические светильники, золотыми каплями вспыхнувшие под потолком. Он весь был заставлен сундуками, а к стенам жались стеллажи, хранившие многочисленные шкатулки и ларцы: лепреконы любили блеск золота, но аккуратность и порядок всё же любили больше, так что никак не могли позволить монетам и драгоценностям просто валяться неопрятными кучами.