Деревянные облака - Эдуард Геворкян

Команды не прошли. Все системы дома заточены на обеспечение жизнедеятельности, на выживание. Я пробовал и так, и этак, но дом сопротивлялся. Его псевдоличность игнорировала все мои попытки разом покончить с захватчиками. Дом вдруг стал разговорчивым, в какой-то миг мне пришлось даже выслушать небольшую лекцию о неэффективности теплового взрыва сердечника.

Тогда я попытался убедить его в том, что месть – дело правое, но в итоге нашего безумного диалога, похожего на разговор с самим собой, понял, что разблокировать предохранители невозможно, а управление реактором дублировалось автономной системой.

Вскоре уинки нашли люк, ведущий в реакторную шахту, и проблема отпала сама собой. В нашей технике они немного разбирались и сразу же перехватили управление.

Если верить страшноватым легендам, которые рассказываются на дальних рубежах во время долгих зимовок, давным-давно уинки были клонированы некой могущественной расой некробионтов якобы из клеток мертвой собаки, запущенной в космос нашими далекими предками. И будто бы перед тем, как сгинуть, некробионты натаскали их на человека… Сказкам этим мало кто верил, но, присматриваясь к уинки, я волей-неволей задумывался, нет ли в них доли истины, может, и впрямь это воздаяние человеку за неведомые грехи отцов?

Один из этих псов двуногих, слишком толковый, даже начал присматриваться к упам. Он водил своим черным носом над пробоинами, моргал часто-часто, разглядывая внутреннее строение панелей, трогал когтистой лапой серебристые жилки цепей и пытался вытянуть чипы. Мне это не понравилось. Если не остановить, так он и до терминального узла доберется. Некоторое время я потратил на попытки активизации серых линий. Но дом объяснил мне, что это всего лишь резервная система медицинского контроля.

«Но есть хоть какое-нибудь оружие?!»

«Оружия нет».

«Должно было что-то остаться для самоликвидации».

«Самоликвидация не предусмотрена».

«Запрос на активацию резервных систем».

Система допусков сработала мгновенно. Теперь я видел, какие ресурсы в моем распоряжении. Небогато. Где же вкладыши пиропатронов? Где лазерные точки? Куда делись обоймы иглометов? Даже в нестандартных упах не оказалось ничего подходящего для мести. Но словно в издевку система дезактивации для модулей разведки оказалась в полном порядке. Если задействовать ее, то… Нет, ничего не выйдет!

Сканеры не опознают входящих и попросту заблокируют двери. Уинки пройдут сквозь дыры, выжженные в корпусе. Но вот база данных разведмодулей оказалась очень полезной.

* * *

С любопытного уинки, сующего свой мокрый нос куда попало, я начал расплату. Он весьма удачно полез в утилизатор санитарного блока, и мне оставалось лишь выключить привод крышки. Когда во все стороны полетели кровавые ошметки, несколько капель крови попали на открытую тест-панель анализатора. Вскоре на карте генома уинки не осталось ни одного белого пятна. Оцифровка всех соединений заняла не больше часа, а через пару дней еще с одним незваным гостем произошел несчастный случай. Тандемный масс-спектрометр помог разобраться и с белковым составом. А кассеты фармсинтезатора были заправлены под самую завязку.

Псевдоличность дома теперь молчит, я потерял счет попыткам возобновить диалог. Возможно, изначальная установка на поддержку жизни вступила в конфликт с тем, что я сотворил. Но выбора у него не было – мертвый человек имел большую власть над универсальными панелями, чем живая собака.

Уинки и впрямь устраиваются здесь всерьез и надолго. Корабли прибывают и отбывают, выгружаются большие и малые грузы, вблизи от купола появились приземистые сооружения из неровных плит вроде пенобетонных. Штырь с торчащими во все стороны шипами – скорее всего ретранслятор.

Все, что можно в куполах демонтировать, они разобрали и сложили в большом ангаре, туда же оттащили вещи колонистов. Возможно, для будущих исследователей. А в помещениях, где люди ели, спали, жили, одним словом, теперь бесконечными рядами стоят пластиковые ячейки, в которые с трудом мог бы влезть человек. Но ячейки не предназначались для людей.

В один из дней корабли уинки привезли щенят, великое множество щенят. Шерстяные колобки ползали по коридорам, где раньше не смолкал детских визг и смех, залезали во все щели, копошились перед куполами в снегу… Впервые я увидел самок уинки. Они возились с приплодом, следили, чтобы сильные получали больше еды, а слабых выносили на мороз, возвращая только самых выносливых. Потом чуть подросших детенышей погрузили на воздушные судна, похожие на плоские дирижабли, и увезли на восток. А самых крепких и агрессивных ждали десантные корабли. Очевидно, Гиперборею превратили в базу для расселения по всему сектору.

Во мне накопилось много информации, стратегическая ценность ее велика. Но к тому часу, когда люди вернутся на Гипеборею, я надеюсь, она будет интересна только историкам.

Вирус делает свое дело, и через несколько лет сработает генетическая бомба, которую я заложил под цивилицию уинки. Когда они поймут, что бесплодие поразило все их миры, будет поздно. Клонтехникой они, кажется, так и не овладели, тысячи моих глаз наблюдали, как щенятся их суки.

Время от времени я развлекаюсь, устраивая маленькие сюрпризы. То свет внезапно начнет пульсировать в такт помаргиванию их глаз, а это уинки очень не нравится, особенно щенятам. Иногда горячая вода начинает заливать помещение, а несколько раз я весьма ловко подводил лужи к оголенной проводке. Но они постепенно наводят порядок, комнату за комнатой, ярус за ярусом.

Я не боюсь, что они меня найдут. Долгие дни, пока все помещения не были очищены от следов бойни, один из моих тысяч глаз все время смотрел на обугленный труп, лежащий в холле у стены. На височных долях черепа еще можно увидеть овальные следы от контактов визора. Дом успел подключить меня за несколько секунд до того, как в холл ворвались уинки. Этих секунд хватило, чтобы полностью вобрать мою личность.

Время идет, генетическая отрава расползается от мира к миру, вот и щенков становится заметно меньше.

А ведь когда-то я любил собак.

Вокруг, куда ни бросишь взгляд, расстилается прекрасный огромный город. В центре города находится Храм. Широкий двор Храма обнесен зеркальной стеной, вернее, огромными овальными зеркалами, служащими забором. Широкий двор засажен низкорослой пушистой зеленой травкой. Зеркала расположены таким образом, что солнечные лучи собираются во дворе и ярко освещают его.

В середине двора на круглом барабане дремлет Пастан, большая рыжая кошка. Если позвать ее, она приоткроет узкий глаз, затем второй, покатает зрачками из одного в другой, мяукнет и снова заснет.

Астхик любит играть с ней. Она разрешает Астхик играть и терпеливо наблюдает, как младшая сыплет песок на барабан, рядом с хвостом. Песчинки гудят на туго натянутой коже, подпрыгивают… Пастан вытягивает лапы, опрокидывается на спину и дозволяет младшей погладить себя по животу – младшая робко тянет руку и, не веря глазам, трогает мягкую сверкающую шерсть. Пастан никому не разрешает трогать себя, только Астхик, ведь волосы Астхик похожи на шерсть ее котенка. Астхик – маленькая девочка, очень красивая, с черными, как смоль, волосами, которые вьются крупными локонами. У нее большие выразительные глаза карего цвета. Пастан знает, что Астхик скоро покинет Двор Хранителей. Ей не жалко младшую. Она забыла, что такое жалость с тех пор, как ее приплод был раздавлен тяжелыми, харкающими огнем колесницами Хранителей, а она сама прошла через семь кругов памяти. Ей не жалко младшую, но волосы Астхик напоминают шерсть одного из котят. И еще она знает, что Астхик назначена в Сопредельное навечно вместе с братом.