Время Мечтаний - Барбара Вуд

В горах мое сердце

Доныне я там.

По следу оленя

Лечу по скалам.

Куда же теперь подевалась эта преданность? В чем он ошибся, прививая сыну чувства принадлежности роду и кельтскую гордость? Героями детства Джадда должны были бы быть Уильям Уоллес и Роберт Брюс, но вместо этого он восхищался мятежным каторжником по имени Паркхилл и разбойником Келли.

Проходившая по коридору Полин услышала голоса, доносившиеся из-за закрытой двери кабинета. Она остановилась и прислушалась, думая о том, что, может быть, это подходящий момент, чтобы поговорить с Колином. Сказать о своем желании поехать отдохнуть с ним вдвоем в какое-нибудь романтическое место. Из услышанного она поняла, что это очередной спор с Джаддом.

Иногда ей хотелось, чтобы сын Колина был ее собственным. Высокий и привлекательный внешне, он больше походил на свою мать, чем на отца, и к тому же был умен и приятен по натуре. Вначале Полин пыталась стать ему матерью, но успехи ее на этом пути оказались более чем скромные. Ни он, ни она не могли справиться с мыслью, что он ребенок другой женщины. В конечном итоге, ей не удалось чувствовать себя с ним непринужденно. И Джадд с детской чуткостью сумел это уловить. Он называл ее «Полин» и, представляя друзьям, говорил: «Это жена моего отца». Но ей иногда хотелось, чтобы, по крайней мере, перед друзьями он называл ее мамой.

Полин слегка приоткрыла дверь и увидела в щель, как Колин прошел к столику с напитками и налил себе виски. В сорок восемь лет Колин выглядел превосходно. Он поддерживал себя в прекрасной физической форме, а проседь в черных волосах только украшала его. Полин вспомнила, как сильно влекло ее к нему во время их медового месяца, как страстно ей хотелось, чтобы он прикоснулся к ней. Когда же она охладела к нему? Когда угасло в ней это влечение и он стал просто человеком, вместе с которым она жила в одном доме? Потом ей вспомнился Джон Прайор, взволновавший ее совсем иначе. Он пробудил в ней прежние чувства, которые она испытывала когда-то к Хью Уэстбруку: сердечное тепло, нежность, равно как и страсть.

Она услышала, как Колин сказал Джадду:

– Никто из Макгрегоров Килмарнока никогда не был учителем, и мы не станем вводить это новшество.

– Но отец, – пытался возразить Джадд.

– Господи, сын, что бы подумала твоя мать?

– Полин не возражает.

– Не она! Твоя настоящая мать!

Полин застыла на месте, потом тихонько прикрыла дверь и осталась стоять, уставясь в полумрак коридора. Так, значит, она предположила верно: любовь в Колине жила, но не к ней. Конечно, она всегда это знала. Его сердце по-прежнему занимала Кристина. И Полин вдруг поняла, что Кристина, возможно, и останется там навсегда. Полин стояла среди расплывчатых теней коридора, занятая своими мыслями. Она хотела родить ребенка. Она думала о Джоне Прайоре. Думала она и о Хью Уэстбруке.

Впервые за девять лет, Полин решила отправиться в «Меринду». Стараясь выглядеть наилучшим образом, наряд она выбирала с особой тщательностью. Полин не замечала в себе ни беспокойства, ни нервного возбуждения и вполне разумно рассуждала, что доведенная до отчаяния женщина готова на решительный поступок.

Роковая встреча с Джоном Прайором состоялась месяц назад, и с тех самых пор Хью Уэстбрук не шел у нее из головы. Не переставала размышлять она о том, как все могло бы сложиться, если бы ей не взбрело на ум уступить Хью другой женщине. Полин пыталась представить, какими были бы ее дети, если бы она вышла за него замуж. Думала о пустующей детской рядом со своей спальней, ежемесячном разочаровании, и отчаянном желании родить ребенка. Пока ей позволяли годы. И все эти мысли у нее связывались с Хью.

Она оглядела себя в зеркале. «Красива по-прежнему», – писали о ней на страницах светской хроники. Но Полин понимала, что недалек тот день, когда среди белокурых локонов появятся серебристые прядки, и ей подумалось, что женщину не волнует седина, если ей есть чем гордиться в жизни. А чем может гордиться она, чего она добилась в свои тридцать три года? У нее весь шкаф заставлен трофеями: кубками и статуэтками, блестящими, но холодными, с выгравированными на них датами, названиями соревнований и званиями победителя. Но награды нельзя приласкать, их нельзя любить, и от них не дождаться взаимной любви. «А как много бы они значили, если бы мне было кому их передать, – думала Полин. – Насколько больше удовлетворения доставили бы достижения в верховой езде и стрельбе из лука, если бы можно было научить всему дочь, будь она у меня». Жизнь представлялась Полин бесцельной и серой.

На туалетном столике лежал свежий номер «Таймс». Полин прочитала письмо, опубликованное на второй странице. «Пора нам перестать делить себя на жителей Виктории, Квинсленда и Нового Южного Уэльса, – писал Хью Уэстбрук – Надо думать, что мы австралийцы: все, как один. Надо распрощаться с мыслью, что наш дом Англия, нам не нужно обращать взоры за океан в поисках защиты и поддержки. Пришло время повзрослеть и осознать себя единым народом».

Полин слышала, что Хью выступал по вопросу о федеративном объединении австралийских колоний. Он говорил о том, что почти за столетие после появления в Австралии первых белых людей австралийский континент был разделен на шесть независимых провинций, пекущихся исключительно о своих собственных интересах, и оторванность их друг от друга настолько велика, что у каждой из них существует собственная почтовая система и свои марки, свои армейские части и флот, имеющие в каждой провинции свою форму. Товары, ввозимые из другой колонии, облагаются высоким налогом. Даже ширина железнодорожной колеи везде разная. По мнению Хью, все эти факты вредили интересам австралийцев. «Это же самая настоящая нелепость, – писал в «Таймс» Хью, – что человек, едущий из Нового Южного Уэльса в Викторию должен переводить часы, потому что эти две колонии не могут согласовать время. Такое соперничество между колониями способно затмить даже соперничество между европейскими государствами». Искренность патриотических чувств Хью к Австралии вызвала у Полин гордость. И ее потянуло к нему еще сильнее.

Вставая из-за туалетного столика, Полин чувствовала, как постепенно овладевает ею непреклонная решимость. По поводу поездки в «Меринду» у нее не было ни сомнений, ни опасений. Она должна ехать туда. Семь лет супружества с Колином не принесли ей ребенка. Джон Прайор взволновал ее, но она его не любила, и о любовном свидании с ним не могло быть и речи по многим причинам. Только в «Меринде» находилось решение ее проблемы.

Хью въехал во двор, торопливо спешился и передал лошадь конюху. Передняя веранда старого домика стала теперь кухонной верандой, а в самом домике разместилась кухня. Рядом был построен новый небольшой коттедж, и дна строения соединил крытый переход. Тяжелые зеленые шторы из парусины заслоняли кухонную веранду от лучей заходящего солнца. Хью обогнул веранду и через проход в живой изгороди вошел в маленький сад перед новым коттеджем, выстроенным, когда в старом доме стало тесно, а средств на строительство дома у реки еще не хватало. Жилище это было скромное, его пирамидальная высокая крыша обеспечивала движение воздуха в жаркие дни, а более просторную веранду украшали комнатные растения и плетеная мебель.