Домой до темноты - Чарльз Маклин

Едва он решил сменить курс, как воздух прорезал непонятный свист. В следующее мгновенье тело взорвалось болью, словно чей-то гигантский кулак саданул по почкам. Воздух вышел из груди сиплым выдохом, показавшимся ревом толпы. Колени подломились, и Кэмпбелл ничком грянулся оземь.

Удар оглушил.

Сыщик попытался встать. Ноги не слушались. Он их совсем не чувствовал. Кэмпбелл нашарил очки, слетевшие при падении. Одна линза выпала, другая покрылась сетью трещин, но он все же разглядел, что его сшибло. В паре ярдов поблескивала голОвка тяжелого плотницкого молотка, который, поразив цель, срикошетил в канаву. Добраться до него он не успеет.

Кэмпбелл судорожно выхватил из кармана телефон.

Опустив голову, Страж приближался. Мелькала полоска света из гаража, изломанная его шагами. Сыщик раскрыл телефон и нажал семерку — быстрый набор номера Киры. Надо сказать, чтобы она связалась с Листером и вызвала полицию. Шли гудки.

Ну же, Душка, ответь. Подтягиваясь на локтях, Кэмпбелл пополз к молотку. В финишном броске он ухватил рукоятку, но в ту же секунду на нее наступил ботинок Стража, придавив его пальцы. Сыщик выронил телефон. Страж нагнулся за молотком.

— Алло? — раздался голос Эми.

Почему она еще не спит? Милая, позови маму.

Кэмпбелл хотел ответить, но телефон лишь слабо хрустнул, когда ботинок Страж втоптал его в бетонную площадку. Затем башмак перебрался на шею сыщика, пришпилив его к земле.

Краем глаза Кэмпбелл видел, что Страж постукивает молотком о ладонь, словно что-то решая.

— Нет, погоди… не надо… — просипел сыщик. — Я позвонил в полицию. Они знают, кто ты… Они уже едут…

— Ах, Кэмпбелл, Кэмпбелл, — покачал головой Страж.

— Ты оставил… в поезде обнаружили чешуйки кожи… — лихорадочно сочинял Кэмпбелл, — … образцы ДНК сопоставят и…

— С чем? Сначала надо меня найти.

— Флорентийская квестура…

Страж фыркнул:

— Морелли? Этот придурок? Я тебя умоляю.

— Есть ордер на твой арест… — При каждом вдохе грудь пронзало болью. — Ох… кажется, ты мне хребет переломил…

— Поправишься. С теннисом маленько обождешь. Все будет хорошо.

— Международный ордер…

— Ну да, конечно. А на чье имя? Когда девку выудят из реки, копы непременно захотят кое с кем поболтать. Сдается мне, они будут искать парня, который ее пас и который не слышит, когда ему говорят «нет», — твоего клиента Эда Листера.

— Тебе незачем ее убивать, — прохрипел Кэмпбелл. — Почему ты это делаешь? Вошел во вкус, да? Ты даже не понимаешь, до чего ты свихнулся, ебнутый сукин сын…

— Я следую программе, дружок. Если это делает меня решительным — можно сказать, храбрым и независимым, — что ж, пусть так. Возможно, я не умею прощать, но свихнуться… Ебнутый? Нет, не думаю.

— Ты вовсе не стремишься отомстить… Сам знаешь, все это сплошная выдумка.

— Кто вбил тебе это в голову — Душка? — Страж рассмеялся. — Однако любопытно, как ты меня нашел? Ведь не через сайт, правда?

Кэмпбелл не видел смысла откровенничать. Сторговаться не выйдет.

— Ты сам все облегчил, — только и сказал он.

Он бы не постыдился выпрашивать жизнь и говорить, что у него семья — любящая жена и маленькая дочь. Не за себя, но ради них он бы стал умолять о пощаде. Но понимал, что все это будет попусту.

Однако сказал:

— Прошу тебя, у меня семья.

— Не надо было приезжать сюда, Кэмпбелл.

— Знаю… Теперь понял.

Его пугала не смерть, а ее несвоевременность. Хотелось кому-то объяснить: слушайте, здесь какая-то ошибка, меня с кем-то спутали, я еще не закончил с делами на этом свете. Завтра нужно отдать деньги… О боже мой…

Страж склонился над ним.

— Кажется, твоя удача иссякла. А уж тебе-то лучше других известно: тут ничего не попишешь.

Кэмпбелл дернулся, но ботинок придавил крепче.

Пытаясь отразить неизбежный удар, он вскинул руку навстречу молотку, который взлетел в воздух и по дуге ринулся вниз.

С первого раза молоток его не убил.

Мы шли молча. Джелли выскользнула из моих объятий, и уже казалось, что никакого поцелуя не было. Хотя меня еще потряхивало. Не верилось, что после сегодняшнего вечера мы больше не увидимся.

Наверное, поэтому я заговорил о Софи. Я отпустил себя и стал изливать душу. Я говорил о том, чего не рассказывал никому, даже Лоре. На Парк-авеню мы остановились у бара в стиле двадцатых годов и сели за столик на тротуаре. Я заказал выпивку.

— Прости, что нагрузил тебя.

— Мне всегда хотелось, чтобы ты рассказал о ней.

— В последний раз во Флоренции я зашел в церковь Санта-Мария-дель-Кармин, что неподалеку от места, где она погибла, и поставил поминальную свечу. — Я смотрел ей в глаза. — А в книге посетителей оставил наши имена… твое и мое.

Джелли отвела взгляд.

— Наверное, ты ее очень любил.

— Не знаю, почему я это сделал. Просто понял, что скучаю по тебе.

— А не потому, что я напоминаю ее, нет?

— Нет. Ты никого не напоминаешь.

Джелли ничего не сказала. Я услышал, как заурчало у нее в животе. Это выглядело удивительно интимным и трогательным ответом. Она вскинула брови. Потом засмеялась, на лицо ее упала прядь волос.

— Я сделаю так, что мы будем вместе, — сказал я.

— Не говори глупостей, мы не можем быть вместе.

Помолчали.

— Еще выпьешь?

— Знаешь, дело не в том, что ты старше и у тебя другая жизнь, — сказала Джелена. — В тебе боль… Ты пережил самое страшное, что только может случиться с человеком. Вот что нас разделяет. Рядом с тобой я будто вообще не существую.

Это выглядело так, словно она сдается.

Метя в висок под очень густыми волосами, Страж тюкнул молотком раз, потом другой. Ни к чему заливать кровью всю площадку, а черепные раны самые кровоточивые. Он бил в одну точку и наконец увидел, как от лопнувших капилляров побагровели белки узких глаз китаезы. Посветив брелоком в умирающий зрачок, Страж узрел в нем собственное отражение: словно перегнулся через сруб и заглянул в колодец.

В его своеобразном восприятии мира не было места аналогиям и метафорам, для него вещи не «походили» друг на друга, а были друг другом. Отражение собственного лица в колодце испугало, в этом виделся скрытый нежелательный смысл. Пугающий знак перемен.

Раздавленный мобильник сыщика Страж забросил в кусты.

Потом заткнул липкий молоток за ремень и захлестнул тело веревкой, пропустив ее под мышками. Он потащил труп к дому, но был вынужден остановиться, чтобы подобрать свалившуюся кроссовку. Не пытаясь водворить ее на место, он сдернул с ноги убитого вторую кроссовку и, связав пару шнурками, повесил себе на шею.