Я возьму твою дочь - Сабина Тислер

Йонатан кивнул. Они поднялись на террасу и сели за стол.

– Я могу предложить вам что-нибудь? Воду, вино, перекусить?

– Холодная вода – это было бы прекрасно. Спасибо.

Йонатан пошел в дом и вскоре вернулся с напитками, следом за ним шла София с Даниэлой на руках.

Тобиас сразу узнал ребенка. Это был тот же младенец, что и на фотографиях, которые ему прислали.

– Разрешите представить – моя жена София и дочь Даниэла.

Тобиас наклонился и поцеловал руку, которую протянула ему София. И только сейчас заметил, что она слепая.

Ребенок захныкал. Что-то ему не нравилось. Сейчас он был таким взбудораженным и заплаканным, что выглядел совсем иначе, чем смеющийся малыш на фотографиях.

София взяла детское одеяло, которое лежало в одном из кресел, разостлала его на лужайке перед домом и посадила на него Даниэлу, которая сразу же сделала попытку поползти.

Да, это была она! Именно это одеяло было на одной из фотографий! Голубое одеяло с белыми слониками. Значит, он все-таки не ошибся.

Но зачем Йонатан прислал ему фотографии? И еще написал эту банальную фразу «…И твоя судьба когда-нибудь изменится к лучшему», которая звучала так издевательски. «Я тоже когда-то потерял ребенка…» Почему он написал ему такое? Между ними не было никакой связи, они увиделись всего лишь один раз на короткое время. Неужели у Йонатана не в порядке с головой?

Йонатан прервал его мысли:

– Извините, но что случилось с вашей женой? Я не могу поверить в то, что вы сказали. Она была такой молодой, симпатичной и выглядела вполне здоровой. Она болела?

– Нет. Она покончила жизнь самоубийством, потому что не смогла перенести потери нашей дочери Лизы-Марии. Ребенка похитили. Сразу же после рождения, из больницы.

– О dio! Это ужасно, – пробормотала София тихо, не отвлекаясь от Даниэлы.

Она не выпускала из рук ленточку, привязанную к ее ползункам. Так София всегда знала, где Даниэла, но не мешала ей учиться ползать.

– Я знал о похищении, – ответил Йонатан, – я когда-то говорил по телефону с Ингрид Кернер, и она рассказала мне об этом. Мы поддерживали контакты друг с другом, но о самоубийстве вашей жены она ничего мне не говорила.

Тобиас посмотрел вдаль. Жара стояла над горами, и он представил себе, как леса, виноградники и оливковые холмы вспыхивают ярким пламенем и этот огненный вал медленно двигается на Ла Пассереллу. Как всепоглощающий огонь, который бушует каждый год в Калифорнии. И он даже подумал, что это была бы прекрасная картина.

Тобиас был разочарован. Его путешествие оказалось бессмысленным, он не стал ближе к Лизе-Марии ни на сантиметр. Он проехал полторы тысячи километров, чтобы попасть к какому-то ненормальному. В Йонатане не было ни капли сочувствия, он не мог себе представить, какие чувства вызовут его идиотское письмо и фотографии ребенка у человека, который потерял своего собственного.

Тем не менее Тобиас постарался скрыть раздражение и разочарование и спросил:

– Зачем вы написали мне это письмо, которое и состоит-то всего из двух фраз, и почему прислали фотографии своей дочери? Вы что, не понимали, что этим мне не поможете, только сделаете больнее?

– Вы поэтому приехали?

– Да.

– Чтобы упрекнуть меня?

– Не знаю. Я хотел поговорить с вами.

– Ты не рассказывал мне об украденном ребенке, – упрекнула мужа София.

– Да, не рассказывал. Я не хотел тебя тревожить. Ты и так переживаешь из-за всего, что касается Даниэлы.

– Извините, но я вас не понимаю. Я не могу понять, почему вы мне написали такое письмо!

Тобиас злился все больше и больше. Йонатан казался ему липким, скользким угрем, выскальзывающим из рук даже тогда, когда человек думает, что уже поймал его.

– Я не хотел ни обидеть вас, ни оскорбить, ни, тем более, усугубить вашу боль, – спокойно сказал Йонатан, ликуя в душе. Он видел реакцию на свое письмо, причем именно такую, какую ему хотелось, и прямо здесь, в собственном доме. – Я хотел утешить вас. Сказать вам что-то приятное, подбадривающее. Больше ничего. Если я достиг совершенно противоположного, пожалуйста, простите меня. Я этого не хотел.

Он и сам слышал, насколько фальшиво это прозвучало, но сделать ничего не мог.

Тобиас молчал. Ему было плохо. Плохо от голода, потому что он ничего, кроме круассанов, за целый день так и не съел, плохо от пустоты, которая была в его голове и во всем теле. Он не мог вынести того, что надежда с каждой секундой таяла и могла исчезнуть совсем.

– Вы долго пробудете в Тоскане? – вежливо спросил его Йонатан.

– Нет. Завтра я поеду назад.

– Разрешите предложить вам быть этой ночью моим гостем. Одна из квартир для отпускников как раз свободна, и я хотел бы хоть чуть-чуть исправить положение, в которое вас поставил, написав это письмо. В конце концов, это я виноват в происходящем.

Тобиас задумался. Он был усталым, голодным, хотел пить, и у него не было ни малейшего желания провести еще одну ночь в крохотной комнатушке в Амбре с умывальником вместо душа. Предложение было очень заманчивым. Здесь было прекрасно. Он мечтал о душе и не имел ничего против кусочка съестного и бокала вина.

– Спасибо, – ответил он. – Если это не создаст вам никаких трудностей, я с удовольствием приму приглашение.

– Никаких проблем. Проходите, я покажу, где вы будете спать сегодня ночью.

Йонатан улыбнулся, предвкушая чудесный вечер, когда он сможет спокойно понаблюдать за своим гостем, как за жуком, который дергается на стеклышке под микроскопом.

Тобиас шел за Йонатаном, так и не решив, что думать обо всем этом. Этот мужчина был явно глуп как пробка, но это еще не означало, что он плохой человек.

Тобиас проснулся рано. Прошлым вечером у него не было желания разговаривать с Йонатаном и Софией, и он сразу же после ужина попрощался с ними.

Он взглянул на часы. Семь утра. Он выпьет чашку кофе и сразу же уедет, а поздно вечером будет уже в Буххольце. В жизни случались вещи, которые страшно напрягали, но в итоге не имели смысла и ни к чему не вели. Их нужно просто вычеркнуть из памяти и больше об этом не думать.

Он быстро принял душ и, когда вышел на террасу, почувствовал себя отдохнувшим и полным сил. В воздухе остро пахло цветущим жасмином. Пока еще было прохладно, и солнечный свет, который сейчас, ранним утром, окрасил все в пастельные тона, слегка дрожал. Определенно, в Тоскане снова будет чудесный день, солнечный и жаркий. Но Тобиас мечтал вернуться в свой дом с высокими темными елями позади сада. Странно, но там он чувствовал себя не настолько подавленным, как здесь, в этой прекрасной долине.

Было тихо и пусто. Вчера вечером он успел еще познакомиться с родителями Софии. Аманда сидела с бутылкой вина перед кухней в портике, а Риккардо только пожал ему руку и снова исчез. Их тоже не было видно, а остальные гости, наверное, еще спали.