Война Цветов - Тэд Уильямс

— Рад, что вы согласились отобедать со мной. — Лорд окинул взглядом сервировочный столик. Вне аудиенц-зала он держался куда менее официально. — Попробуйте дыню — она в этом сезоне только что появилась. — Он подцепил кусочек двузубой вилкой, положил дыню в рот, произвел вилкой замысловатое движение, и воздух в комнате как будто сгустился. У Тео кольнуло в ушах, как при перепаде давления. — Маленькие защитные чары, — объяснил Штокроза. — Я уверен, что хозяева дома уважают мои секреты, но в эти печальные времена даже союзникам не стоит полностью доверяться. — Он улыбался, но глаза смотрели серьезно. — Я, как уже говорил, недоволен тем, что Пижма отправил вас без эскорта. Не нравится мне также, что Нарциссы так плохо о вас позаботились.

— Они взяли меня к себе прямо с улицы, — заметил Тео.

— Они ни во что не посвятили вас, ни о чем не предупредили. Город, как это ни печально, перестал быть безопасным местом для кого бы то ни было, а для вас в особенности. Я слышал, что сын леди Амилии возил вас ни много ни мало как в дом Чемерицы. Это правда? — Тео кивнул, и лорд помрачнел. — Преступное легкомыслие. Все равно, что оставить кошелек на тротуаре в Гоблинском Квартале и думать, что он так и будет лежать там, когда вы вернетесь. Вам необычайно повезло — пожалуй, даже слишком. — Он словно поднял вилку — так, будто собирался дирижировать Тео при исполнении арии из «Мадам Баттерфляй». — Не возражаете?

— Против чего?

— Против беглого осмотра. — Видя недоумевающий взгляд Тео, лорд пояснил: — Она, видите ли, серебряная. Серебро — хороший проводник. Несовершенный инструмент, но сойдет — мне не хочется перерывать свои вещи в поисках чародейской палочки. — Тео возражать не стал, и лорд Штокроза, закрыв глаза, принялся описывать вилкой медленные круги. Трижды он прерывал свое занятие и свободной рукой хватал что-то незримое, точно комаров ловил.

— Это самое я и подозревал, — сказал он, закончив. — Они на вас так и кишели. К счастью для нас, это не более серьезно, чем обычные меры предосторожности, — охрана Чемерицы осыпает ими всех, кто к ним приходит. Есть также несколько штук из коммуны Маргариток, но этим уже несколько суток, и они инертны.

У Тео зачесалось все, что только возможно.

— Что такое кишело на мне?

— У вас это, кажется, называется чарами, хотя слово «чары» не отражает... искусственности этих предметов. Вы, насколько я знаю, не владеете даже азами нашей науки, поэтому объяснить это несколько затруднительно. Скажем так: на вас были миниатюрные приборы слежения.

— Жучки?

— Нет, не живые существа, — улыбнулся Штокроза. — Я же говорю, это трудно объяснить...

— Бога ради. Я знаю, что такое приборы слежения. — Тео приказал себе остановиться — он не хотел обижать этого эльфа. — В нашем мире их называют «жучками». Вы говорите, я все это время таскал их на себе? — Тео пробрало холодом. — Выходит, в доме Чемерицы не только знали, где я, но и слушали все мои разговоры?

Штокроза покачал головой, как заботливый папаша — «нет, сынок, через дырочку в ванне просочиться нельзя».

— В этом я сильно сомневаюсь. Это мелкие чары, прилипающие ко всем посторонним, входящим в дом Чемерицы. Многие из них были уже обезврежены контр-чарами дома Нарцисса при вашем возвращении. Три штуки, которые обезвредил я, еще действовали, но много передать не могли из-за Нарциссовой защитной системы. У нас в Городе это обычная практика. — Лорд положил вилку на стол. — Однако все это свидетельствует о том, что к вашему делу относятся недостаточно серьезно. Пижма, Нарцисс, даже леди Амилия, которая проницательнее прочих, — все они рассматривают это как межсемейный шпионаж с целью выяснить, кто завоюет Строевое Знамя на играх Старого Холма.

Тео без особого аппетита поел фруктов, хлеба и сыра. Рекомендованная Штокрозой дыня оказалась и вправду отменной, с любопытным мятным привкусом. Все, что им подали, выглядело не менее экзотично и заманчиво, но Тео окончательно расхотелось есть.

— В чем, собственно, дело? — спросил он. — Я постоянно слышу разговоры о Войне Цветов. Что ее не будет, что никто не посмеет ее начать и тэ дэ и тэ пэ. Точно про чей-то развод или чью-то близкую смерть — если все говорят, что этому не бывать, значит, боятся, что это все-таки случится.

— Вы мыслите здраво, как настоящий смертный. И видите больше, чем многие в этом городе. Я с вами согласен: несмотря на дурацкий оптимизм, втайне все сознают, что война неминуема. Говорить, что войны никто не хочет, — это общее место, но в одной только новой истории насчитывается три Цветочные Войны. Одна из них состоялась совсем недавно и, насколько я знаю, по тем же самым причинам — из-за разногласий среди правящих семей.

— Но я-то здесь при чем? — Тео потер лицо. Недосыпание начинало сказываться, и тупая пульсация в голове напоминала о вчерашней пирушке. — С ума сойти можно.

— Предполагаю, что вы имеете какое-то отношение к слухам, которые у нас здесь ходят. Слухи эти довольно страшные. Говорят, будто Чемерица вырастил Ужасного Ребенка.

— Что в нем такого ужасного, в этом мальце?

— Нет-нет. Ужасный Ребенок — не просто маленький мальчик, ничего подобного. Это скорее... продукт, плод очень древней, запретной ныне науки. Такой ребенок не рождается от женщины обычным путем, и мне мало что известно о дальнейшем процессе. Об этом только в сказках рассказывают, и если Чемерице это удалось, то он совершил поистине значительное, хотя и злое, дело.

— Злое?

— Ужасный Ребенок — своего рода живое заклинание, если я правильно понимаю. Врата, открывающие доступ в Старую Ночь.

— Старая Ночь. Еще одна малоприятная вещь, мне сдается?

— Это первобытный хаос, из которого некогда возник порядок. Его можно сдерживать, но уничтожить нельзя. — Тео больше всего пугало то, что эльфийский лорд говорил об этом, как о погоде. В их мире такие вот штуки — чистая правда, и магия, в том числе и черная, вполне реальна, а он, Тео, в этом ни черта не смыслит. — Сейчас он отступил и соприкасается с миром лишь в нескольких местах, известных разгулом безумия и преступлений. Если выпустить Старую Ночь на волю, настанет эпоха крови и ужаса, где все известное нам примет наихудший, устрашающий образ.

Тео пожалел о том, что вообще что-то съел. Его мутило, во рту стоял кислый вкус. Схватив хрустальный кубок с водой, он осушил его, как жаждущий в пустыне.

— Жуть, конечно, — сказал он, — но я, хоть убейте, не понимаю, какое отношение могу к этому иметь. И зачем Чемерице все это надо? Я видел, как он богато живет. Если он погубит Эльфландию, то и ему будет плохо, разве нет?

— Я не больше вашего знаю, при чем тут вы, — с угрюмой улыбкой сказал Штокроза, — но совпадение уж слишком разительно. Что до намерения Чемерицы, то вы меня неправильно поняли. Старую Ночь он собирается развязать не в нашем мире, а в вашем — вернее сказать, в мире смертных.

Тео долго не мог прокашляться и отдышаться. Промокнув мокрую рубашку салфеткой, которую протянул ему Штокроза, он попытался разобраться в услышанном.