Черные псы пустыни - Джастин Аллен

Из помещения вели два прохода. Левый был совсем темным. Правый освещался через щели в стене. Урук выбрал правый — только потому, что там было светлее.

Короткий коридор заканчивался большой душной камерой. Свет проникал через щели, оставленные между камнями на стенах и в потолке. Но Урук не обратил внимания на комнату.

Пес лежал на животе у дальней стены. Из ноздрей текла кровь. Передние лапы скребли пол, задние были неподвижны. Пес здесь был не один. Над ним склонился человек в длинной шерстяной хламиде, похожей на женскую рубаху. «Анта-Кане», — догадался Урук. Большой. Высокий и толстый. Кожа светлая, совершенно безволосая. Пальцы одной руки погружены в шерсть пса, другая ладонь чешет лысую голову, похожую на громадное яйцо. Анта-Кане бормочет что-то себе под нос. Что-то напоминает Уруку этот язык. Сначала не понял, потом разобрал, наконец, что-то знакомое: Оло-кудон. Урука как будто обдало жаром. Горный диалект верховий Нила.

Он прошел еще несколько шагов, но тут Анта-Кане замолк. Урук остановился.

— Пес! Я заберу тебя отсюда.

— Нет. Он больше никуда не уйдет.

Анта-Кане повернулся к Уруку. Казалось, что он взмахнул крыльями, как гигантская летучая мышь. Жрец оказался выше Урука. Охотник чувствовал себя так, словно он подросток и стоит перед отцом. Он поднял меч.

На лице Анта-Кане ни бровей, ни ресниц. Глаза без радужки. Уж не слепой ли он? Но когда Урук шагнул вперед, он понял, что эти глаза следят за каждым его движением.

— Зверь больше никуда не пойдет, — повторил Анта-Кане и скрестил руки на груди.

— Я не уйду без него.

Анта-Кане улыбнулся, показав безупречные белые зубы.

— Ты тоже больше никуда не пойдешь.

Урук понимал, что противник опасен. Ясно хотя бы по тому, как он спокойно дышит. Анта-Кане не из пугливых. Но отступать Урук не собирался.

— Ты зачем пришел? — спросил Анта-Кане на языке эгипов.

— За ним, — ответил Урук на общем языке Шинара, кивнув в сторону пса.

— Ты так дорожишь им? — Анта-Кане удостоил пса взглядом. — Странно. — Он улыбнулся. — Уж очень легко оказалось его поймать. — Он взмахнул рукой, как будто схватил на лету муху. — Слишком легко.

Урук промолчал.

— Я давно гадал, есть ли свой язык у животных, — продолжил Анта-Кане на языке эгипов. — И решил я, что нет у них языка. Однажды я приказал доставить сюда, в мои покои, дикаря. Чтобы изучить их систему общения. Как они там хрюкают, рычат, руками машут… Ничего не вышло. Дикарь не стал со мной говорить. Ни пытка не помогла, ни ласка. Тогда я понял, что дикарей не покорить. Из ловят и используют… как я сочту нужным.

— Для чего?

Анта-Кане перешел на общий язык Шинара:

— Бог желает, чтобы мы освободили землю от невежества и принесли на нее свет истины. — Голос его зазвучал жестко. — Я освоил языки поганых, чтобы понять нечистые умы и составить план завоевания. Мой учитель постиг язык бога. Мучительный путь, но другого не существует. Все мы рабы Дагона, сознаем мы это или нет. Так же, как это существо было твоим рабом.

— Я не хозяин Псу.

— Странно, — удивился Анта-Кане. — Ты должен быть его хозяином. Господином. Покорить его, как Дагон покоряет землю. — Он задумчиво потер подбородок и уставился на Урука. — Да человек ли ты? По образу ли бога создан? — Ответ Урука его не интересовал. — Вижу, что человек. Правда, несколько иного оттенка.

Урук шагнул вперед, направив меч в грудь Анта-Кане, который как будто этого не заметил.

— Дагон сообщил мне, что ты близко. Когда этот зверь ворвался сюда и осквернил дом бога, я понял, что и ты скоро появишься. — Он не торопясь вытащил из-под одежды бронзовый кинжал, очень похожий на тот, что Урук отдал Аде. — Думал я, ты меня научишь новому языку. Но что-то мне подсказывает, что ты умрешь раньше, чем покоришься. Я сумею покорить тебя. Да сбудется. Станешь символом мира, которому суждено погибнуть. — Он облизнул губы. — Ты не бойся. Твою смерть запомнят. Дагон об этом позаботился.

— Судьба, — еле слышно шепнул Урук.

Анта-Кане кивнул.

— Нет, — решительно произнес Урук. — Я заберу Пса. Мы уйдем от твоей судьбы, уйдем от Маны, от кого угодно.

Анта-Кане рассмеялся.

— Бежавшему смерть. Твоя рабыня должна была тебя этому научить.

Урук взмахнул мечом, полагая, что Анта-Кане подставит под клинок кинжал, который тут же разлетится на куски.

Но Анта-Кане даже не пошевелил кинжалом. Он быстро вытянул руку, перехватил и сжал запястье Урука. Без усилия. Без борьбы. Хрустнули кости, со звоном выпал меч. Анта-Кане улыбнулся и погрузил кинжал в живот Урука.

Урук задохнулся. Не от боли. Ему показалось, что порыв холодного ветра пробудил его от крепкого сна. Просто в воздухе стало нечем дышать.

— Так рушится мир перед мощью Дагона, — провозгласил Анта-Кане.

Урук рухнул на колени. Сердце колотилось, направляя кровь в разрезанные сосуды и приближая смерть. Глаза подернулись пеленой. Сейчас он упадет, возможно, лицом вниз. И испустит дух.

— Пес, — кашлянул Урук.

Анта-Кане удивленно повернулся к нему.

— Это животное тебя все еще интересует?

Он подошел к собаке, схватил ее за загривок и швырнул Уруку. Пес шлепнулся на пол, чуть не долетев до хозяина. Голова его забилась и замерла. И не дотянуться.

— Пес?

Собачьи глаза уставились на Урука в последний раз, потом закрылись. По телу зверя прошла судорога, и он замер. Веки тут же разошлись снова, но Анта-Кане усмехнулся.

— Глаза пустые. Все. Подох, наконец.

Он склонился над собакой. Урук осторожно взялся обеими руками за кинжал. Он едва сдерживал стон.

— Он… умер?

— Несомненно.

Анта-Кане поднес ладонь к собачьему носу.

— Не дышит.

Очень уж жрец заинтересовался смертью пса. Настолько, что прозевал свою.

— Ты, наверное, захочешь его погладить, — усмехнулся Анта-Кане. — Не понимаю я этого…

Из живота Урука выплеснулась волна крови. Анта-Кане повернулся к нему, но опоздал. Кинжал вонзился ему в бок, повыше бедра, по самую рукоять.

Анта-Кане взревел. Он потянулся к кинжалу, положил ладонь на рукоять. Попытался что-то произнести, но все языки, которые он знал, вылетели из его головы. Даже язык детства его покинул. Ничего не видя, натыкаясь на стены, он двинулся неизвестно куда. Урук проводил его взглядом.

«Интересно, далеко ли он уйдет», — подумал Урук и протянул руку к псу. Тряхнул головой, чтобы отогнать черноту от глаз, погладил усы на собачьей морде. Вздохнул и…

Урук бежит.

Он узнает траву под ногами. Ни холмов, ни долин, одна пыльная трава.