Возвращение с края ночи - Глеб Сердитый

Сашка решил воспользоваться передышкой в череде непрерывных событий и задать вопрос, не дававший ему покоя почти с самого момента встречи с ганфайтером. Не задать его он не мог.

Выданный ему пистолет он перед посадкой в машину засунул в правый карман куртки. Весь он не поместился, рукоятка осталась торчать наружу.

Сашка похлопал по ней и спросил:

— А это оружие… на каком принципе оно работает? Что использует? Жидкие метательные вещества, термохимию, рельсотрон, что-то комбинированное? Не порох же, точно.

— Точно, не порох, — покосился на Воронкова ганфайтер, — легкогазовую плазму.

С этими словами он отвернулся, давая понять, что тема закрыта.

Сашка задумался. Раздумий ему хватило надолго. Начали всплывать новые вопросы, но тут ганфайтер, будто ждавший в свою очередь чего-то от Сашки, сказал:

— Ну рассказывай…

— Что рассказывать?

— Где был, что видел?

Воронков насторожился. Но ганфайтер вызывал безотчетное доверие. Это был не то чтобы друг… Но очень удачный попутчик. Случаются в жизни такие бывалые и умелые люди. Неважно где. Можно оказаться с таким в одном купе. И он ухитряется организовать, чтобы простыни были не влажные, а самые что ни на есть какие надо, и чай ему несут не с запахом соды и привкусом веника, а свежезаваренный и ароматный. И коньячок у него оказывается с собой не самый дорогой и пижонский, а непременно настоящий и правильный, и лимончик к нему, и снедь в масть. И в вагоне-ресторане для него место находится, и обслуживают, не как большую шишку какую-то, а просто по-людски, потому что и здесь он умеет расположить к себе.

И конфликтные люди с ним не конфликтуют, потому что как-то умеет он и здесь разрулить… А если попадутся отморозки, то и с ними он умеет обходиться. По-мужски, без лютости, но и не размазывая кашу по тарелке.

И тебе, если ты попался ему в попутчики, перепадает почти равная доля того удобства жизни, которое этот человек без особых усилий вокруг себя организует. Он словно несет вокруг себя обитаемую капсулу. В ней пространство распрямляется, гармонизируется и делается обжитым. И если пускает кого в нее, пусть на время, то и тому становится жить уютнее.

Таких людей любят женщины и уважают мужчины. У них нет незаконченных дел, а проблемы решаются по мере поступления. У них машины всегда заводятся и едут куда и как надо. С ними происходят интересные события, которые заканчиваются, как правило, хорошо, если тому не было фатальных препятствий. Но и фатальные препятствия как-то не очень тяготеют возникать на пути таких людей. Жаль только, что таких очень мало. Их вообще почти что нет.

Но Воронков задумался о другом. О том, насколько случайна была эта встреча, насколько бескорыстна помощь попутчика. И даже если бескорыстна, то по какой причине? Однако даже если этот мужик попался на пути не случайно, если все рассчитано и предопределено, то, может быть, он единственный, у кого можно спросить совета, с кем можно поделиться своими проблемами и не ждать подвоха.

Приобретя обостренное чутье на опасность, Сашка сейчас мог только согласиться со своим четвероногим другом: «Он опасен, но не для нас». И видел сам, что опасность нешуточная, серьезная и чреватая самыми неприятными последствиями была повсюду вокруг. Она приближалась и нарастала. Но именно ганфайтер был тем, кто постарается помочь ее избежать. И он уже делает это. Продолжает делать. Будет продолжать, пока их пути не разойдутся навсегда.

Да, самый большой недостаток таких вот удачных попутчиков в том, что они ненадолго.

— О чем задумался? — прервал Сашкины мысли ганфайтер.

— С чего начать, не знаю.

— Начни с непонятного. Я же ничем тебе помочь не смогу. Никаких твоих проблем не решу, — бесстрастно, с тем же оттенком не то иронии, не то самоиронии сказал ганфайтер, — вот разве что подброшу столько, сколько оно может ехать, да еще провожу малость. А там вразбежку. Тебе налево, мне направо… или наоборот. Я твоих дел не знаю и знать не могу. Просто топчу я эти дороги и тропы, как ты сам догадался, поболе твоего. Кой-чего понимаю. Так где тебя угораздило на этот эскалатор выпасть?

— Да вроде бы… — и Сашка начал рассказывать с анемичного аборигена, который тыкал в него копьем…

Сначала сбивчиво и с неким недоверием к собственным словам, потому что трудно верить в то, во что слушатель верить не должен, ибо сие есть бред. Но, видя, что его воспринимают всерьез, разошелся и начал живописать подробности…

Слушатель пару раз по-доброму хохотнул, напоминая в этот миг красноармейца Сухова, несколько раз задавал уточняющие вопросы. Красоты и виды, которые повидал Воронков, похоже, в большинстве были ему не знакомы, и он живейшего интереса к подробностям не скрывал.

Один раз только вставил замечание:

— Знаю. Это такая теплокровная полурептилия. Называется скальный грунарг… Засадный хищник. У водопоя особо любит подкарауливать. Заберется повыше и ждет сутками. Потом планирует на перепонках и бьет с налета в основание черепа. Злобная тварь. Повезло тебе. Там встречаются обитатели и похуже.

Однако рассказ получился куда короче, чем Воронков предполагал. Казалось, что он повидал много и еще больше пережил и передумал, а вот видишь ли, как задалось — только начал рассказывать, так все сразу и закончилось.

— Такое вот путешествие, — закончил он, когда дошел до пустыни, в которой встретил попутчика.

По какому-то наитию он выпустил из рассказа все связанное с «Мангустом», белым демоном и наездами непонятных, но страшных сил, которые были до Тропы.

Тут нужно либо углубляться в дебри и домыслы, либо пытаться систематизировать факты без комментариев. К домыслам возвращаться не хотелось, а факты сыпать для того, чтобы куда более опытный человек связал их в логичную цепь, было страшновато. Не то чтобы не хотелось взваливать на незнакомца свои проблемы, вовлекать его тем самым в опасную игру неведомых сил, хотя и это тоже…

Просто сейчас интересовало насущное: выжить и выкрутиться. А загадки разгадаем потом!

— Эк тебя помотало! — оценил ганфайтер, и сразу показалось, по тому, как он это сказал, что знает он о делах Воронкова гораздо больше, чем показывает.

А может, только показалось. Может, уразумел он что-то из рассказа, сообразуясь с опытом. Но на миг Воронков почувствовал своим обостренным нюхом на мысли и чувства, что он — Сашка Вороненок — некая не то значимая, а не то и вовсе легендарная уже личность на много миров и много времен. И что встретить его, затерявшегося на Тропе, возможно, очень и очень не к добру. Но ощущение это было мимолетным и тут же ушло.

В следующий момент пригрезилось другое. Что вот сейчас достанет из кармана ганфайтер мятую брошюру с чем-то вроде «Путеводитель по Тропе Миров для путешествующих „автостопом“» на обложке. Вручит со словами: «Держи, салага! Осваивай! Сам с этого начинал!»

Но и это была только иллюзия.