Маятник бизнеса. Между орденом и тюрьмой - Виктор Бронштейн

Если бы контроль был за нашими специалистами, тогда другое дело. Модель выкупа «по Чубайсу» была уязвима ещё и тем, что деньги, в том числе кредитные, можно перегнать, выполнив условия конкурса, а затем потихоньку вернуть большую часть денег либо в банк, либо в свой карман. Особенно легко это сделать, если приобретается контрольный пакет акций. После первого перечисления и отчёта по нему финансовый контроль обрывался. Для тех ловкачей, в том числе будущих олигархов, кто имел доступ к кредитам, «приобретение» любых объектов на инвестиционных торгах, в том числе гигантов металлургии и нефтехимии, происходило фактически бесплатно, деньги делали круг и возвращались.

В нашем конкретном случае, не имея ещё контрольного пакета акций, гарантированно вернуть деньги было невозможно, поэтому мне удалось дополнительно согласовать — вместо прямого перечисления денежных средств — инвестирование непосредственно в оборудование. Хотелось создать какой-то новый автономный участок, который бы не был под контролем прежнего руководства, хотя бы в силу их некомпетентности, и мы выбрали хлебопекарное производство на две тонны хлебобулочных изделий в день.

После выполнения условий инвестиционного конкурса город передал нам в управление ещё 20 % акций. Далее мы пошли стандартным путём и начали переговоры по покупке акций у членов коллектива. Собственно, нам нужно было срочно купить-то чуть больше одного процента, и прежнее руководство теряло над предприятием контроль, так как мой пакет был в одних руках. Поскольку работали они действительно слабо и дивидендов на акции никто не получал, то недостающие пару процентов мы приобрели без хлопот, обеспечив этим возможность поставить через голосование своего директора и главного бухгалтера, что мы и сделали. После чего за неплохие деньги нам продали и все до единой остальные акции, понимая, что дивидендов по ним не дождаться.

Бывшая директор была уже пенсионного возраста. Отнеслись мы к ней уважительно, и после переизбрания много лет она работала начальником отдела кадров. Никто из стоящих специалистов не потерял работу. Пекарня (судьбу инвестиций не отслеживал никто) вскоре переехала совсем на другие площади.

На месте фабрики-кухни на втором этаже в восстановленном старинном интерьере был создан знаковый не только для нашей фирмы, но для всего города ресторан.

Особняк — истинный шедевр зодчества начала XX века — украшен редчайшими для нашего города скульптурными изображениями. Его стены, намоленно-наговорённые при рождении хозяевами-купцами и другими гражданами, как по волшебству, оживили моё правое полушарие, занятое с институтских времён преимущественно деловым творчеством и лишь время от времени блуждающее по вершинам русской поэзии. В него буквально влетела мысль назвать всё здание «Вернисаж» и открыть в нём ресторан с выставкой полотен лучших иркутских живописцев.

В ту пору у меня ещё не было ни одной картины и я не был знаком ни с одним художником. Предпринимательская жизнь шла по совершенно другой колее.

Здесь-то и пригодился культурно-просветительский талант моего друга и сподвижника Геннадия Гайды. О его отношении к зодчеству и культуре в целом свидетельствует замечательное стихотворение «Памятник архитектуры». Приведу отрывок:

Гена был лично знаком с большинством художников Иркутска, со многими дружил. После окончания выполненной с душой реконструкции фасада, а реставрировала его замечательная церковная бригада, которую благословил на старинное здание сам владыка, мы и организовали первую в Иркутске негосударственную выставку прямо в стенах ресторана. Её открытие состоялось 31 января 1998 года и стало знаковым событием в моей жизни. Дату невозможно перепутать, так как в конце 1997 года Геннадию исполнилось 50 лет. Но празднование мы решили немного оттянуть и совместить его с открытием «Вернисажа» и с вручением Геннадию долгожданного билета Союза писателей России. Занятые предбанкетной суетой, мы ни разу не вспомнили, что если засидимся до полуночи, то наступит и мой день рождения. Кто-то, но не я, после полуночи всё же вспомнил, и многие гости, не желающие расходиться с неповторимого праздника, где впервые за послереволюционное время собрались бизнесмены, а также художники и писатели, после двенадцати ночи тепло поздравляли меня. Правда, никто из них, да и я сам, не знал, что на этой выставке и, наверно, в эту незабываемую ночь, плавно перешедшую в утро, во мне как бы зародился страстный любитель и коллекционер замечательных иркутских полотен и скульптур, родившийся через полтора-два года.

Успех в реконструкции старинного здания сподвиг меня заявить о желании воссоздать ещё и памятник царю Александру III. Городская дума и мэр конца 90-х сочли, что царю и Ленину будет тесно на одной улице, и проект воплотить не удалось. Но идея украсить город памятником всё равно проросла, и в 2003 году мы с друзьями водрузили, опять же первый за всю послереволюционную историю города, памятник на частные деньги. Возле драматического театра занял уютное место наш легендарный драматург Александр Вампилов, образно воплощённый в бронзе известным скульптором, народным художником России, академиком Михаилом Переяславцем. Следом за нами, как бы подхватив эстафету, силами железной дороги к столетию Транссиба был всё же воссоздан в Иркутске памятник Александру III, затем установлен памятник легендарному адмиралу Александру Колчаку, позже — первопроходцам Сибири и другим знаковым людям и событиям. Но мы были первыми в этом поистине эпохальном возрождении. Как память о наших усилиях по восстановлению памятника Александру III остался замечательный документальный фильм «Лицом к Востоку» с участием Валентина Распутина, Кима Балкова и нас с Геннадием Гайдой.

В год создания памятника со мной произошло ещё одно чудо. Правое полушарие выдало как бы неожиданный кульбит: после сорокалетнего перерыва я возобновил писание стихов, да так, что лет через семь стал членом Союза писателей России и выпустил за десять лет четыре сборника. Самым первым явилось на свет Божий стихотворение «Вечный свет», посвящённое раннему уходу Александра Вампилова, — как будто бы он, в благодарность за памятник, послал мне озарение, причём такой силы, что оно пробило и наслоение машиностроительного факультета, и годы далёкой от лирики работы на производстве, и годы предпринимательства, где нагружалось в основном только прагматичное левое полушарие.

За эти годы с постоянными изменениями правил бизнес-игры и многими кризисами какие-то объекты недвижимости продавались, что-то приобреталось, но эти два здания, «Вернисажа» и «Галереи», имеющие мистическое значение, должны остаться у потомков до скончания веков и пробуждать их к творчеству вместе со стихами и живописью. Как сказал А. С. Пушкин: «Нет, весь я не умру, душа в заветной лире мой прах переживёт и тленья убежит…» Этой же теме посвящено и моё скромное стихотворение: