Сонька Золотая Ручка. История любви и предательств королевы воров - Виктор Мережко

— Потому что за мной бегает пол-Одессы! А в Одессе каждая мадам или шлюха, или воровка.

— Вам не стыдно?

— А чего мне стыдно, если так оно и есть, — возмутился банкир. — Вы наших женщин не знаете, а я знаю. — Взял руку Соньки, несильно сжал. — Может, я ищу такую, как вы.

— Я дорогая девушка.

— А я дорогой мальчик!

Они рассмеялись.

— Нет, правда, — снова взял руку девушки банкир, — в Москве я познакомлю вас со старшим братом, и, если вы ему понравитесь, я даже могу сделать вам предложение.

— Так сразу?

— А чего тянуть? Мне уже двадцать пять. А вам?

Воровка, шутя, шлепнула его по щеке:

— Дамам таких вопросов не задают.

— А я все одно узнаю! — веселился Догмаров. — Фамилия ваша известна — Софья Сан-Донато. Обращусь в полицию, там все как на простыне. Ох, и узнаю я про вас!

Сонька повертела в руках бутылку, покосилась на кавалера:

— Вино не желаете открыть?

— А чем?

— Обратитесь к служащему вагона.

— Момент.

Банкир взял бутылку и быстро покинул купе. Воровка открыла свой саквояж, извлекла из него миниатюрный шприц, заправила с его помощью несколько конфет какой-то жидкостью. Положила конфеты в коробку и стала ждать возвращения попутчика, наблюдая проносящийся за окном пейзаж.

Догмаров вернулся, с силой поставил бутылку на стол.

— Мадам, гуляем!

Он наполнил фужеры, они чокнулись и выпили. Сонька аккуратненько взяла длинными пальчиками одну из заправленных конфет, протянула банкиру:

— Ну-ка кто съест шоколадку из моих ручек?

— Я!

— Прошу полностью имя и фамилию.

— Александр Догмаров! Банкир!

Девушка сунула ему в пухлые губы конфету, и он с удовольствием принялся жевать ее.

— Это было за вас, Александр, — сказала Сонька и взяла еще одну конфету. — А теперь за меня… Ам?

— Ам! — ответил банкир и с удовольствием стал жевать вторую шоколадку. — А теперь выпить!

Налил вина, они снова чокнулись и выпили. Неожиданно Догмаров как-то странно посмотрел на девушку поплывшим взглядом и пробормотал:

— Чего это я? Спать… Хочется спать… Что со мной, мадам?

Она мягко улыбнулась, кивнула:

— Хочется спать — спи. Устал, маленький. Спи.

Банкир завалился на бок, Сонька положила его ноги на полку, заперла купе на ключ, открыла небольшой плоский саквояж и начала перебирать вещи. Наконец она нашла то, что искала, — плотно запакованный газетный сверток. Надорвала уголок, увидела в нем купюры, взглянула на спящего банкира и покинула купе.

* * *

Когда поезд остановился, Сонька осторожно спустилась со ступенек вагона и направилась к домику при станции.

— Смотрите, мадам, не опоздайте! — крикнул ей вслед проводник. — Стоим всего десять минут!

— Благодарю.

В такое позднее время на перроне было безлюдно, лишь городовой расхаживал по пустынной площади.

Воровка вошла в станционное помещение, дождалась, когда ее поезд тронется, и постучала в крохотное окошко.

— На Одессу когда будет?

Дремавший за окошком служащий проснулся, сонным голосом буркнул:

— Через два часа, сударыня.

* * *

Море манило удивительным спокойствием и лунными бликами. Штабс-капитан и пан Тобольский сидели на берегу недалеко от воды и выпивали. На каменистой земле перед ними стояла бутылка водки, на газете были разложены кусочки хлеба, колбасы, сала, нарезанный репчатый лук. Оба были достаточно хмельны.

— Вот видишь, пан, — Горелов налил по половине стакана, — и тебе уже понравилось выпивать.

— Это плохо, — вздохнул тот.

— Плохо, — согласился штабс-капитан. — Со стороны плохо. А тому, кто пьет, хорошо.

— Так мне вправду хорошо, — кивнул пан. — Выпьешь — и сердце болит не так отчаянно. Все отодвигается, все как будто уходит в густой туман.

— Хорошо сказал — в густой туман, — согласился штабс-капитан и задумчиво уставился в морскую темную бесконечность. — Вся жизнь в тумане. Никакого просвета.

Он не стал чокаться, выпил с ходу, одним рывком.

— Пан капитан хочет вернуться в Москву? — спросил Тобольский.

— Капитан не хочет. Что мне там делать? — пожал плечами Горелов. — Кто меня ждет?

— А здесь? Здесь кто-то ждет?

— Никто. Поэтому я думаю — зачем жить? Все равно как в тумане. Выпил, уснул. Проснулся, выпил и опять уснул… Зачем все это?

— Нет, — покрутил головой Тобольский, — я не хочу умирать. Я хочу жить. Пока Соня где-то находится, я не хочу уходить с этого света. Хотя чувствую, что скоро все равно умру.

— Не-е, ты не умрешь. Пока любишь, не умрешь. Тебя любовь держит.

— А тебя не держит?

— Нет, уже не держит. У меня все уже закончилось. Соня сегодня прогнала меня. Решительно прогнала. И даже ударила. Ударила так, что я упал.

— Обо мне не спрашивала?

Штабс-капитан тоненько и с удовольствием рассмеялся:

— Дурачок ты, хоть и пан. Совсем поглупел. — Он закусил луком, посмотрел на море. — Тянет, сволочь. Неудержимо тянет.

— Кто? — не понял Тобольский.

— Вода… Море.

Пан обнял его, похлопал по спине.

— Пан капитан, ты мне сегодня не нравишься. Пошли отсюда.

— Куда? Бродить по улицам? Не хочу, здесь лучше.

— Мне тоже здесь нравится. — Тобольский налил другу, они выпили. — Я здесь чужой. Совсем чужой.

— А где свой? — насмешливо посмотрел на него Горелов.

Тот засмеялся:

— Нигде. Так получилось.

— А на какие шиши шикуешь? — поинтересовался штабс-капитан.

— Не понял, — повернулся к нему пан.

— Деньги на выпивку откуда берешь?

— В банке. У меня много денег, пан капитан.

— Наворовал, что ли?

Тобольский еще больше развеселился:

— Я не умею воровать. Мой отец был очень большим промышленником, сделал деньги на угле. Я у него единственный сын. Когда он умер, акции перешли ко мне. На них покупаю водку и все остальное.

— Много еще осталось?

— Денег? Много. Лет на сто хватит.

— Это смотря как пить.

Штабс-капитан уставился на темную морскую гладь и после долгого молчания неожиданно тихо заголосил: