Психология будущего. Уроки современных исследований сознания - Станислав Гроф

Исследования психоделической терапии больных раком в Спринг-Гроув были совместными усилиями Мэрилендского центра психиатрических исследований и онкологического отделения Синайской больницы в Балтиморе. Вальтер Панке и я проводили по одному дню в неделю в Синайской больнице, обмениваясь мнениями с лечащим персоналом и участвуя в больших обходах. В этих случаях синайские онкологи рекомендовали для нашей программы тех больных, которым продолжение лекарственного лечения не могло оказать уже никакой помощи и которые страдали от сильной боли, депрессии и страха смерти. И тогда я и Вальтер присаживались возле этих больных и объясняли им нашу программу. Если это их интересовало, то мы получали от них «согласие на основе полной информации» и включали их в программу.

Ход психоделической терапии состоял из трёх фаз. Первой из них был подготовительный период, длившийся примерно двенадцать часов. В этих начальных сеансах мы изучали историю пациентов, их настоящее положение и устанавливали хорошие рабочие отношения с ними и с их семьями. Мы хотели знать, что они говорят о своей болезни, что было их ответом на такое положение и какое воздействие произвела болезнь на их жизнь. Важной задачей во время подготовки была оценка межличностных отношений в семье пациентов, а также характера и количества «незаконченных дел». Последние два часа подготовительного периода были посвящены обсуждению, сосредоточенному на психоделическом сеансе: на действии лекарства, на переживаниях, которые могут возникнуть, на телесной работе, каковая может оказаться необходимой, и на способах сообщения о переживании.

Второй фазой терапии был сам психоделический сеанс. Обычная дозировка ЛСД устанавливалась от 300 до 500 микрограммов, а дипропилтриптамина (ДПТ), краткодействующего ЛСД-подобного вещества, от 90 до 150 миллиграммов, метилен-диокси-амфетамина (МДА) от 100 до 150 миллиграммов. Как правило, сеансы ЛСД длились весь день, а сеансы ДПТ и МДА — более чем полдня. Всё это время за пациентом следили терапевт и помощник терапевта, всегда мужчина и женщина в паре. Полулежачее положение, использование повязки на глаза, наушников и высококачественной музыки, игравшей на протяжении большей части сеанса, помогало обращению происходящего вовнутрь себя. В соответствии с нашим опытом обращение сеанса вовнутрь увеличивает пользу и уменьшает опасности употребления психоделиков.

Как только фармакологическое воздействие психоделического вещества заканчивалось, пациента просили открыть глаза, сесть и коротко поделиться своими переживаниями. В это время мы также проводили телесную работу для того, чтобы разрешились остаточные затруднения, если это было необходимо. Когда сила внутренних переживаний уменьшалась, мы приглашали на сеанс избранных пациентом родственников и друзей. Эта «семейная встреча», длившаяся всё оставшееся время сеанса, была очень важной частью процедуры. И то, что пациенты были в это время ещё в холотропном состоянии сознания, способствовало более открытому и честному общению. Это давало возможность прорваться сквозь те сложности и искажения, которые подчас существовали в межличностных взаимоотношениях между умирающим пациентом, семьёй и медперсоналом.

Встреча же давала возможность поговорить, во многих случаях в первый раз в жизни, о тех чувствах, которые пациенты и их семья испытывают по отношению к болезни, к близости смерти и по отношению к каждому из них. За этим следовал обед, заказанный в соседнем китайском ресторанчике, составленный из блюд с необычными вкусовыми, цветовыми ощущениями и необычного состава. Это вместе с тёплой человечной атмосферой и музыкой помогало пациентам связать новые благоприятные ощущения с различными сторонами повседневной жизни. После обеда пациенты проводили остаток вечера и ночь с родственниками и избранными ими друзьями. В наше обслуживающее снаряжение входили отдельные помещения с ванными и кухоньками, в которых было всё, что необходимо гостям.

На следующий день и всю следующую неделю мы проводили согласно расписанию послесеансовые беседы для того, чтобы помочь пациентам принять переживания, полученные во время сеанса и привнести новые озарения в свою повседневную жизнь. Правила нашей программы исследований позволяли нам повторить сеанс, если это казалось необходимым или уместным. Из-за характера физического заболевания длительность исследования ограничивалась сама собой, и в отличие от других программ никаких внешних ограничений относительно числа сеансов правила исследований нам не предписывали.

Результаты оценивались путём использования психологических тестов и особого средства, разработанного для этой цели Вальтером Панке и Биллом Ричардсом и названного Оценочная шкала эмоционального состояния (ОШЭС). Эта шкала давала возможность проставлять оценки от минус шести до плюс шести, отражающие степень подавленности пациента, психологической отделённости, тревоги, затруднений в самообслуживании, страха смерти и поглощенности смертью и физическим страданием. Оценки проводились за день до и через три дня после психоделического сеанса лечащими врачами, медсёстрами, членами семьи и ЛСД-терапевтами.

При ЛСД-исследованиях около 30 процентов больных выказывали значительное улучшение, 40 — среднюю степень улучшения, и у остающихся 30 процентов больных ничего, в сущности, не менялось. В нескольких случаях, при которых оценки после сеанса были ниже, разница была минимальной, статистически незначимой (Kurland et al., 1968; Richards et al., 1972). При исследованиях ДПТ значительные результаты и важные тенденции были обнаружены в отношении некоторых индивидуальных показателей, но в общем это исследование не дало доказательств, что ДПТ может заменить ЛСД в психоделической терапии раковых больных (Richards, 1975). Это согласуется с клиническими впечатлениями и ощущениями терапевтов, которые почти единодушно предпочитали работать с ЛСД.

Важные терапевтические изменения наблюдались в нескольких различных сферах. Наименьшее удивление вызвало благоприятное воздействие психоделической терапии на эмоциональные симптомы, такие, как подавленность, склонность к самоубийству, напряженность, тревога, бессонница и психологическая отстранённость, так как это было хорошо известно по другим клиническим исследованиям. Исследования в Спринг-Гроув также подтвердили прежние сообщения Каста и Коллинса относительно возможностей ЛСД по облегчению физической боли даже тогда, когда во многих случаях не оказывали воздействия даже наркотики. Зачастую обезболивающее действие было очень выразительным и длилось несколько недель или даже месяцев. Тем не менее оно не было связано с дозировкой и не было достаточно предсказуемым, чтобы оказаться простым фармакологическим обезболиванием.

Это было очень озадачивающее наблюдение, которое явно задействовало сложный механизм и не могло быть объяснено только лишь фармакологическим действием снадобья. Мы пытались истолковать его, связывая это с «теорией ворот боли» Рональда Мелзака (Melzack, 1950; Melzack and Wall, 1965). Согласно этой теории, боль является сложным явлением, которое включает в себя помимо сообщений от органов чувств о повреждении тканей и моторных реакций на него также и вашу историю прошлой боли, эмоциональную оценку ощущений, смысла причиняемого страдания и культурное программирование.

Разумеется, эти причины в значительной степени различаются в зависимости от обстоятельств: от того, переживается ли боль в связи с развивающейся болезнью, в связи с рождением ребёнка, пытками в концентрационном лагере или солнечным танцем дакота сиу. Когда назначается ЛСД, его совокупное действие на боль определяется сложным воздействием на нейрофизиологические процессы в головном мозге и духовно-психическими переживаниями на сложные механизмы боли. Окончательное воздействие включает в себя многие уровни и многие измерения и поэтому не очень-то легко предсказуемо.