Генерал-фельдмаршал Голицын - Станислав Десятсков

«Но выгнать-то легко, а вот как добиться победы? Король даже застонал от всех этих переживаний. Тотчас у постели возник дежурный лейб-медик. Карл недовольно посмотрел на врача, хмуро буркнул: «Не в ране дело!» — и приказал позвать знаменитого знатока саг Гутмана. До самого утра король слушал сагу о славном викинге Рольфе Гетрегсоне, который одолел новгородского волшебника волхва на острове Ретузари, после чего покорил и русскую и датскую земли.

* * *

Утром 26 июня в царский шатер без доклада вошли встревоженные Шереметев и Меншиков (оба имели на это царское соизволение).

Петр уже облился по своему обыкновению холодной водой, денщик Васька ловко сбрил щетину с его лица, и, как никогда, государь чувствовал себя сильным, уверенным, помолодевшим. Все ночные страхи и сомнения улетучились после того, как принято было им решение о постройке редутов.

Ему сначала показалось, что и у его генералов родилась та же мысль, и он даже порадовался за своих полководцев, но оказалось, что генералы прибыли совсем с другой новиной: этой ночью исчез унтер-офицер гвардейского Семеновского полка по фамилии Немчин. Хватались его на утренней перекличке, затем нашли двух солдат, которые видели, как вышел тот унтер вечером к Яковицкому лесу. Солдатам он крикнул, что идет подышать свежим воздухом.

— Не иначе как к шведу перебежал сей любитель прохлады! — насмешливо заметил Меншиков. Дело касалось пехоты, которой ведал фельдмаршал, и Александр Данилович стоял как бы в стороне.

Вызвали Михайлу Голицына, как командира Семеновского полка. Спросили: «О многом ли ведает сей Немчин?»

Князь Михайло, крайне сконфуженный тем, что так опозорен его славный полк, признал честно, что ведает тот Немчин немало: во-первых, унтер наверное знал, что государь порешил дать генеральную баталию 29 июня, в день своих именин, во-вторых, Немчин слышал, конечно, как и все в гвардии слышали, что к русским идет сильная подмога — многотысячная калмыцкая орда; в-третьих, перебежчик знал, что рядом с Семеновским полком стоит полк новобранцев, еще не получивших мундирное платье и одетых в серые мужицкие сермяги.

Петр внимательно выслушал командира семеновцев и порешил быстро и решительно:

— Чаю, получив известие о подходе калмыков, швед атакует нас ежели не сегодня, то завтра! И, скорее всего, атакует ночью или на ранней заре, в расчете на обычный ночной беспорядок.

— Поступит, как и под Головчином? — вырвалось у фельдмаршала.

— Так, Борис Петрович! Но дабы не бежать в одних подштанниках, как бежала дивизия Репнина под Головчином, надобно держать с этого часа половину войска под ружьем. Окромя того, мы господам шведам на подходе некий сюрприз уготовим. — И Петр показал на боевую карту, на коей был отражен его ночной замысел.

— Шесть редутов поперек лесной прогалины и четыре к ним в ряд волнорезом…

— И разобьется та шведская волна у волнореза и редутов на отдельные ручейки!.. — сразу ухватил замысел Петра князь Михайло.

— Верно понял, камрад! — Петр был так доволен сообразительностью младшего Голицына, что даже простил ему побег Немчина.

— Мин херц, даже у дюка Мальборо и славного принца Евгения Савойского не было николи такой полевой фортификации! — разразился льстивыми похвалами и друг любезный Данилыч.

— Замысел великий, но успеем ли те редуты соорудить? — осторожничал, как всегда, Шереметев.

— Мы тотчас с Данилычем на ту лесную прогалину отправимся и место для редутов сами выберем. Ты же, Борис Петрович, поспешай немедля: пришли тысяч пять солдат с лопатами, думаю, к вечеру те земляные работы и закончим! — распорядился Петр.

— А как же с сермяжным полком быть? — смущенно напомнил Голицын.

Петр фыркнул:

— В сем деле самое умное — воинский машкерад! Распорядись, Борис Петрович, сермяжному полку поменяться платьем с новгородцами. Новгородский полк половину Европы прошел: бился со шведом и в Польше, и в Силезии, и в Германии. Солдаты там все один к одному, как каленые ядра. Шведы наверняка попытаются сломить сермяги и порвать там нашу линию, а вместо зеленых новобранцев нарвутся на ветеранов!

— Думают поцеловать молодку, а встретят усы солдата! — рассмеялся светлейший. — Здорово ты придумал, государь!

Петр и сам был доволен, что придумал сей машкерад. Но виду не показал — надобно было спешить строить полевые редуты.

Система полевой фортификации, созданная Петром I на поле Полтавской баталии, и впрямь была новиной для европейской тактики. Даже после наполеоновских войн французский военный теоретик Роканкур писал о Полтаве: «Следует отметить в этом сражении новую тактическую и фортификационную комбинацию. Это именно способом, до тех пор не употреблявшимся, хотя одинаково удобным для наступления и обороны, была уничтожена вся армия авантюриста Карла XII».

И Роканкур знал, что говорил, потому как Шевардинский редут, Багратионовы флеши и батарея Раевского при Бородине, на которых была перемолота в 1812 году половина наполеоновской армии, прямо восходили к полтавским редутам. Ведь Кутузов, проходя курс фортификации в военно-инженерном корпусе, прямо учился на опыте Петра Великого. А Петр был не только прирожденным корабелом, но и передовым фортификатором. Опыт искусного фортификатора он приобрел не только сооружая новые крепости — Северодвинскую, Петропавловскую, Кронштадтскую, — но и беря крепости неприятельские: Азов, Нотебург, Ниеншанц, Дерпт, Нарву.

— Встанешь за сими редутами со всеми 17-ю драгунскими полками, — наказывал Петр Меншикову после того, как они объездили всю прогалину меж Яковицким и Будищенским лесом и учредили редуты. — В редутах установим по батарее пушек, а гарнизоном в них посадим гренадер Ангустова. Чаю, вперед швед пустит рейтар, и те попытаются прорваться меж укреплений. Здесь ты их и встретишь со своими драгунами, как бы второй линией. Токмо смотри, друг любезный, не зарывайся. А как пойдет вперед у шведов пехота, отходи к третьей линии, к ретраншементу, и встань там на флангах.

Так Петр строил под Полтавой русскую оборону в глубину, намного предвосхищая в сем не только свой XVIII, но и век XIX.

Давая Полтавскую баталию, Петр конечно же помнил нарвскую неудачу, где русская армия была построена в одну тоненькую линий длиной в семь верст. Помнил он и опыт первых викторий при Добром и Лесной, убедивших его, что русское войско лучше бьется в лесной местности: русский мужик веками был приучен считать леса своими природными крепостями.

Сравнивая русскую и шведскую армии, один из лучших полководцев Франции Мориц Саксонский, младший современник Петра I, писал в своей работе «Мои мечтания»: «Шведы никогда не спрашивали, сколько русских, но только — где они? Царь Петр, величайший человек своего века, противодействовал с постоянством, ровным величию его гения, неудачам этой войны и не переставал давать сражения, дабы дать боевую опытность своим войскам». Он знал, что «шведы пылки, хорошо дисциплинированны, хорошо обучены и искусны…» Сделать бесполезными эти преимущества Петр I, по мнению Морица Саксонского, сумел, соорудив вдоль фронта пехоты несколько редутов с глубокими рвами, которые он снабдил пехотою и усилил палисадами. Чтобы атаковать эти редуты, шведы должны были разорвать «ярой. Понести потери, ослабеть и прийти в беспорядок, после чего их можно атаковать. Добавим, что, сооружая свой знаменитый волнорез, Петр действовал, хорошо изучив своего противника — он ведал не только о горячности Карла XII, но и о силе первой атаки шведов. Армия Карла XII состояла из ветеранов, безжалостных в рубке, и в то же время отличалась такой выучкой и спайкой, что могла не растеряться и в ночном бою. Она действовала как хорошо заведенный механизм, и сорвать ее атаку могла Лишь такая неожиданность, как линия укрепленных редутов. Напротив, в русской армии было много новобранцев, и хотя Петр и старался приучить их к стойкости, давая частные баталии и штурмуя в Прибалтике крепость за крепостью, но опыта рекрутам еще не хватало. Правда, и солдаты ведали, что Петр сам стоит в первых рядах, и знали его заботу о простом солдате. Всем было известно, к примеру, что царь прожил пару месяцев на солдатском рационе, после чего определил давать солдату каждый день буханку хлеба, два фунта мяса, две чарки юна и кружку пива. Кроме того, на месяц солдат получал два фунта соли, муку и полтора гарнца круп, а на квартирах ему давался сервис: уксус, дрова, свечи, постель. Ежегодно солдату выдавалось и денежное довольствие в шесть рублей, если учесть, что на шесть рублей тогда можно было купить добрую лошадь, то солдат был далеко не самым обделенным человеком в России. По петровскому уставу офицеры должны были смотреть на своих солдат, как родители смотрят на своих детей, и с отцовской попечительностью заботиться о нуждах солдата.