Судьба боится храбрых - Андрей Имранов

Тим мотнул головой и невесело усмехнулся.

— Нет, ну подумай только. Сколько времени прошло — полгода? Больше? Знаешь, кто я был еще всего год назад? Коренной питерский интеллигент, вот кто. Отчим один раз, когда мы в Комарово ехали, кошку нечаянно задавил, так мне потом неделю не по себе было. На отчима весь день дулся…

Лошадь негромко фыркнула.

— Что, смешно? — спросил Тим невесело. — Вот и мне смешно. Кошка, ха. Десять человек — не хотите? Дурные они, конечно, мозги у них набекрень совсем, но ведь люди же! А Арво вон со своими свободными бандитами так и вообще как нормальные были. Ну может, не самые лучшие, но вполне нормальные люди, таких и у нас полно. А главное знаешь что? Мне в общем-то по фиг они все, вот что… Знаешь, кто был для меня самый страшный человек? Колян из «В» класса. Гад такой, вообще. Ему над человеком поиздеваться — любимое дело. Говорят, он даже в колонии был, хотя, может, и слухи… А вот думаю я сейчас и понимаю, что я нынешний — пострашнее Коляна-то буду.

— Тимоэ? — вдруг прозвучал совсем рядом сонный и слегка встревоженный голос. Тим обернулся и разглядел в темном проеме силуэт девушки. Обнаженная кожа как будто мягко светилась в темноте каким-то мерцающим голубоватым светом, и казалось, что в дверях стоит мраморная статуя.

— Что случилось? — спросил Тим, поднимаясь.

— Ты говорил что-то на своем языке, — сказала Нальма. — Я услышала. Идем спать. — Из темноты прозвучал приглушенный зевок. — С утра в дорогу.

— Идем, — согласился Тим, поднимаясь. Нальма еще раз зевнула и отступила в темноту дома. Негромко скрипнул топчан. — Вот интересно, — сказал тихонько он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Раньше она вроде особо не торопилась со мной ехать. Или тоже поняла, что теперь нам спокойно жить не дадут?

Осмотрел поле, поморщился. Надо бы их всех сжечь или закопать. А Рекса нет. Жаль. Пожал плечами и зашел в дом, поставив меч возле двери. Утро вечера мудренее.

Утром, однако, выяснилось, что Нальма имела в виду совсем другую дорогу. Точнее, выяснилось это не утром, а где-то пополудни. Они спокойно встали, позавтракали. Нальма сделала Тиму компресс на руку из уже знакомых листьев, после чего Тим припомнил обстоятельства первого своего знакомства с этим местным обезболивающим, и, к восторгу девушки, сценка была разыграна по новой, хоть и с некоторыми коррективами. Потом Нальма собрала припасы, а Тим снял лук с арбалета Арво и установил его на свой вместо сломанного. Оседлали лошадь и, без долгих церемоний, выехали по тропинке в сторону Арума. Правил Тим, благо обезболивающие листья сработали на совесть, а Нальма сидела сзади и при этом пользовалась руками вовсе не только для того, чтобы держаться, — видимо, отрывалась за их первую поездку вдвоем. Да так, что Тим то краснел, то бледнел, а потом и вовсе остановил лошадь, слез и предложил Нальме править самой, пока они в какое-нибудь дерево не впечатались.

Проехали Арум и после недолгого совещания решили ехать по дороге. Совещание выглядело так:

— По дороге? Днем на дороге людей немного, но вдруг какой-нибудь волин встретится? — встревоженно спросила Нальма.

— Волин? — пренебрежительно спросил Тим. — Пусть встречается.

На этом совещание закончилось. Нальма вывела лошадь на дорогу, повернула влево и пустила ее легкой рысью. Спокойно доехали до следующей деревни — Тахора, а вот после него Нальма решительно повернула лошадь направо.

Тим удивился. Не то чтобы он хорошо помнил карту Маараха — он разглядывал-то ее раза три, не больше. Но что морское побережье (а с ним и Хорт) находились слева, на другом берегу Сайхо, это он запомнил. Еще и потому, что специально нашел Хорт на карте тогда, когда в первый раз ее увидел и когда они находились недалеко от Арума — почти как сейчас.

— Куда мы едем? — спросил Тим, тронув Нальму за плечо. Девушка придержала лошадь, переведя ее на шаг, и недоуменно обернулась:

— К Машуму и дальше — в Аль-Аот. Он же не в Машуме и даже вообще не в Хем-Аларе, а в Шилаке.

— Аль-Аот? — непонимающе спросил Тим. — В Шилак? Разве мы не в Хорт едем?

— В Хорт? Зачем?

— Так, — сказал Тим, спрыгивая с лошади, — приехали.

Поморщился от боли в руке — действие компресса потихоньку проходило — и пошел рядом с медленно шагающей лошадью. Посмотрел на девушку:

— Лично я еду в Хорт. Чтобы заставить Руша Хема открыть мне портал домой, в мой мир. А куда едешь ты?

Нальма с ошарашенным выражением сидела на лошади и хлопала глазами.

— Я думала, ты едешь к Сах Аоту, — сказала она негромко.

— К Сах Аоту?! — возмутился Тим. — После того как я десятерых его волинов перебил? Зачем мне тогда надо было с ними сражаться? А?! Он же меня убьет сразу! Да я… Я не хочу его видеть! — Тим задохнулся. — Как ты вообще до такого додумалась?

— Если бы он тебя хотел убить, он бы не приказал волинам захватить тебя живым, — отрезала Нальма, останавливая лошадь.

— Это, может, он раньше не хотел, — возразил Тим, — а теперь…

Потом замолчал и прищурился:

— А откуда ты знаешь, что он приказал захватить меня живым? Об этом только командир их обмолвился, ты не могла его слышать.

— Я видела! — Нальма вытянулась с видом оскорбленной невинности. — Они тебя только обезоружить пытались. Откуда я еще могла знать?

Тим отвел взгляд.

— Ну… не знаю. Неважно. Важно то, что к Сах Аоту я не собираюсь. Никогда.

— А я… — сказала Нальма, потом погрустнела, медленно слезла с лошади и отдала повод Тиму. Тот машинально взял, потом удивился:

— Ты что?

— Ты пойдешь в свой мир, значит, я иду домой.

— Почему? Пошли со мной! Там… в моем мире… там все по-другому. Тебе… ты не захочешь возвращаться, я уверен.

— Я не хочу идти в другой мир. Ты же не хотел идти в этот.

— Не то чтобы не хотел… — Тим мотнул головой. — Я иногда там очень даже хотел попасть в какой-нибудь другой мир. Не в этот конкретно, конечно. В любой, лишь бы вырваться из той серости. Я, правда, не думал, что он окажется такой… неправильный.

— Я не понимаю, — грустно сказала Нальма. — Я никогда не хотела в другой мир.

Тим раздраженно вздохнул:

— И куда же ты пойдешь? В свой дом, к Аруму? Так туда скоро толпы волинов заявятся, меня искать. Думаешь, они тебя в покое оставят?

— Им нужен ты, а не я. Да и не придет никто, они давно уже знают, где ты и куда направляешься, — Нальма повернулась и пошла назад, не оборачиваясь.

Тим некоторое время, колеблясь, смотрел ей вслед, потом крикнул:

— А я не хочу оставаться в этом мире! Поэтому еду домой!

И, стиснув зубы, полез на лошадь. Посмотрел назад — Нальма шла, не оборачиваясь. «Как же так? Как же она может? Вот так уйти, после всего, что было?» Тиму стало горько и обидно. «Ладно, — решил он, пуская лошадь медленным шагом, — отъеду немного, может, одумается. А потом вернусь. Надо хотя бы до дома ее подвезти». Но чем дальше он отъезжал, тем больше его охватывало раздражение. «Она полагает, что мы там так и будем жить всю жизнь, ничего толком не делая? — злился он. — И вообще, на хрен ей сдался этот дом в лесу? Что ей там, медом намазано?.. А может, и намазано, что я про нее знаю? Да ничего, кроме того, что она сама говорила». Потом мысли Тима приняли другое направление. «Да и вообще, может, оно и к лучшему, что она не поехала, — думал он, покачиваясь в седле. — Куда бы я ее там дел? Привел бы к маме и сказал: „Знакомься, это моя любовница, она будет жить с нами. Она, правда, ни черта по-русски не понимает, зато умеет кашу варить. Кстати, я живой, если ты еще не заметила“. М-да. Мамочку удар хватит, хотя отчим бы, наверное, оценил». Тим настолько погрузился в размышления, что не сразу услышал голос Нальмы.