Рассекреченное королевство. Испытание - Ровенна Миллер

– Что, пока не привыкла путешествовать верхом? – с улыбкой спросил он меня.

Я снова поразилась тому, насколько же он возмужал: борода смягчила его резко очерченный подбородок, скрыла улыбку – по крайней мере теперь ему стало намного сложнее, чем прежде, широко и доверчиво улыбаться.

– Заметно, да? – Мучительно качнувшись в седле, я чуть не взвыла от боли.

– Если ты не умеешь сидеть в седле, значит, тебе до них, богачей, пока далеко, – пошутил он, и я не уловила, чего же в его шутке больше – облегчения или печали.

– Еще как далеко, – откликнулась я. – Всего несколько недель назад работала в своем магазине. – Вдаваться в подробности, что вероятнее всего он уже не мой, я не стала. – Я все еще живу в нашем старом доме. То есть жила.

– И проводила там ночи? – резко выпалил Кристос.

– Где я провожу ночи – не твоего ума дело. Я никогда не спрашивала, где ты был и с кем.

– А я никогда и не проводил ночей с аристократами… Прости, но мне этого не понять. Что такого в этом расфранченном щеголе, чего не было в наших соседях, наших друзьях? Когда ты отказывала претендентам на твою руку, не желая гулять с парнями, которых мы знали с детства, я полагал, ты собираешься остаться старой девой. Иной раз в мою голову закрадывалась мысль, что ты просто на дух не переносишь мужчин.

– Если бы я вышла замуж, не смогла бы работать в ателье, – повторила я то, что повторяла уже сотню раз: похоже, меня никто никогда не слушал.

– Ну а теперь? Ты выйдешь замуж за будущего короля Галатии и продолжишь свою работу?

– Естественно, нет! – взорвалась я. – Но я продолжу творить, продолжу шить. Более того – я стану защитником народа, его голосом…

– А распускаемые о тебе сплетни твердят совсем об ином.

– Знаю. Не уверена, что у меня хорошо это получается, но я чувствую, это… мое предназначение. Я чувствую, сколь это важно. Ты-то уж мог бы меня понять, ты же все это здесь изучаешь. Кому, как не тебе, известно, что такое призвание.

– Уже не изучаю – мы уезжаем. – Кристос скользнул взглядом по дороге, по виднеющимся вдалеке холмам, к которым мы держали путь. – Назрел переломный момент, Софи. – Как же томительно сладко прозвучало в его устах мое имя! Каким невозвратным прошлым повеяло от его слов!.. – Галатия сражается не только за реформы. Она сражается за свое будущее.

Да, передо мной прежний Кристос – идеалист и бунтарь, теоретик и деятельный вдохновитель.

– И какую же роль ты отвел себе в этом сражении? – спросила я, страшась услышать ответ.

– Не знаю. Я был так счастлив в изгнании, – вздохнул он. – Я жил полной жизнью, жил, как настоящий ученый. Целыми днями я просиживал в библиотеке, читал, переводил, открывал миры, о существовании которых даже не подозревал. А вечерами проводил время в кабачках, спорил, играл в шарады и прочие детские игры, как вдруг всему этому в одночасье настал конец.

– Должна тебя огорчить – завсегдатаи салона леди Виолы Сноумонт обычно точно так же проводят свое время, – мягко сказала я.

– Наверное, год назад я бы отнесся к твоим словам крайне неприязненно. Но все изменилось. Знатные дворяне, то есть некоторые из них, – Кристос взглянул на ехавшего впереди Теодора, как влитого державшегося в седле и вдумчиво беседующего с Сайаном, – способны вывести Галатию на верный путь.

– Им в одиночку не справиться.

– Тем лучше. – Брат удобнее устроился в седле, и знакомая усмешка сверкнула в уголках его глаз. – Значит, и я пригожусь. Год назад я кое-что задумал. Того, что произошло, я не планировал, но на перемены надеялся.

Я воспарила: наконец-то, подумала я, он воспринимает меня серьезно.

– Я понял, – продолжал он, – чего ты боишься. Перемены – они словно птицы: только выпусти их на волю, и, может статься, они полетят совершенно не туда, куда тебе хотелось.

– Или могут вернуться и выклевать тебе глаза.

– Или нагадить на туфли, – засмеялся Кристос. – Но вспять уже не повернуть, клетки распахнуты и птицы на воле. И мне остается одно – направить их верный полет.

К полуночи мы достигли виллы, которую Виола и Аннетт недавно купили. По дорожке, ведущей к дому, стелился, словно туман, дурманящий запах цветов.

– Белые сады, – потянул носом Кристос, кивком головы указывая на обнесенную каменной стеной виллу. – Здесь это в порядке вещей. Распускающиеся только по ночам цветы и только белого цвета: от такого разнообразия запахов – голова кругом.

Я не поняла, нравится ему это или нет.

Теодор отрекомендовался открывшей дверь горничной, та побледнела, словно сама обратилась в белый цветок, и побежала за хозяйкой.

– Наша слава нас опережает, – попробовала я пошутить, но ни тени улыбки не промелькнуло на лицах моих спутников. От успокоения, охватившего нас, пока мы ехали по дороге, уводящей от Изилди и связанных с ним опасностей, не осталось и следа.

В дверях вслед за горничной показалась Виола.

– Когда я приглашала вас к нам, я и не предполагала, что вы нагрянете так скоро, – запыхавшись, бросила она и кинулась обнимать Теодора. – Заходите же, – пригласила она, с интересом оглядывая наших попутчиков.

Мы с Теодором очутились в просторном холле, через распахнутые двери которого проносился свежий легкий ветерок и виднелся внутренний дворик и сад. Альба уверенно, как и пристало высокорожденной леди, последовала за нами, а вот Кристос и Сайан замялись на пороге, словно боясь ступить на мозаичный пол грязными сапогами.

– Простите, что свалились как снег на голову, – взмолилась я и быстро рассказала ей о злоключениях, вынудивших меня бежать из Изилди. – Но где Аннетт?

– Отлучилась по делу. Наш знакомый попросил ее помочь с переводом на галатинский. – Виола с усмешкой поглядывала на Кристоса и Сайана, которые от смущения не знали, куда девать руки. Альба застыла, словно мраморная статуя. – Занимательная у вас свита. Тот, с бородой, ваш брат? Великий возмутитель спокойствия, глашатай мятежа Средизимья?

– Точнее и не скажешь, – ответила я.

– Разрываюсь от желания отшлепать его и одновременно распить с ним бутылочку портвейна.

– Он на всех так действует, – успокоила ее я. – Серафца зовут Сайан, а монахиню из Квайсета – Альба.

– Понятно, – криво усмехнулась Виола. – Давайте обсудим ваши дальнейшие передвижения завтра. Порт-Триумф в часе езды отсюда, не больше, но капитаны кораблей уже наверняка пьяны в стельку. Если, конечно… – Она заколебалась. – Если вы до сих пор полны решимости вернуться в Галатию. Вы всегда можете остаться здесь.

– Спасибо, – поблагодарила я.

Виола хотела сказать мне что-то еще, но так и не сказала. Вместо этого она кликнула горничную и распорядилась приготовить для нас гостевые комнаты. Приказания она отдавала спокойно и легко. Она была здесь как дома: тихо беседовала по-серафски с горничными, носила просторное домашнее серафское платье: хлопковое, бледно-лиловое, обволакивающее ее, словно прозрачная тучка – закатное небо. Интересно, подумала я, обладает ли Виола редкостным даром везде чувствовать себя как дома: и в бальном зале галатинского дворца, и в серафском саду? Будет ли она так же естественно смотреться в стенах женского монастыря в Квайсете или в холодных и враждебных обычным людям кабинетах фенианской канцелярии?