Звезда по имени Виктор Цой - Виталий Калгин

Олег Толмачев:

«За плакаты у нас отвечал Змей – Игорь Орешкин, друг моего шурина. Я его привел и за него отвечал потом, он с другом привел „зайчиков“: Стаса, Олега, еще одного волосатого, Игорь, по-моему, звали. Костя еще был. Вообще их лучше всех помнят Артем и Стас, потому что в те времена костяк был: Орешкин, Артем, Стас и Олег. Может, кто-то временно появлялся, я могу не помнить: многие вокруг Шписа крутились. Я все-таки сильно отвечал за Цоя и группу. Мы даже часто впятером вылетали, а Юрий и плакатчики за нами прилетали. И Гена Епейкин еще из Уфы присоединялся, я его из группы „ЧК“ привел. Звукач. До этого у „Кино“ звукача не было своего, кстати, а „киношникам“ очень комфортно было с ним, они ему доверяли».[361]

Георгий Гурьянов:

«Я прекрасно помню этот концерт. Это была такая вакханалия. Как мы там оказались. Это был какой-то фестиваль памяти Джона Леннона. Выступали всякие советские знаменитости, артисты. Он продолжался два или три дня. Что там было особенно запоминающегося? Огромный отель, футбольное поле, стадион, на котором с утра до вечера выступали все эти знаменитости, и даже моя мыльница в моем номере не могла меня уберечь от поноса на уши, который лился через окно. Мощный звук был очень. Но был такой момент ненависти, зависти, непонимания. Я ощущал его на себе со всех сторон. Такая мрачная энергия. Конечно, страшное было мероприятие, чудовищное. Вытрепало нервы. Зависть была очень крутая. Мне даже кто-то там шляпу сорвал с головы. Кто – непонятно, он сразу исчез, но было неприятно. Не хотелось ловить просто. Там были все яркие представители поп-сцены того времени. Две городские гостиницы забиты. Несколько дней выступлений, разумеется, под фанеру. Что нас сподвигло там выступить? Мы были единственные, кто играл там живьем и кому заплатили за всю эту вакханалию. Так что все сборы с двух дней этого фестиваля Джона Леннона – все были в нашем кармане. Это было очень цинично и весело. Мы согласились даже на Джона Леннона. Могу это сказать с уверенностью. Даже не было компромисса. Мы же получали удовольствие. А Джон Леннон – я его терпеть не могу. И тогда его тоже не любил. И Витя им тоже никогда не увлекался».[362]

Олег Толмачев:

«Мы в Донецк прилетели из Братска практически на перекладных: то есть Братск, Красноярск, Свердловск, по-моему, потом Краснодар – и оттуда автобусом на этот фестиваль в Донецке. И сразу на сцену в первый день, причем, как сейчас помню, артистов много было, но все нас ждали, не давали им выступать, кричали: „Кино!“ – и на второй день нас уже впереди поставили. Концерт снимался на видео, и потом эту съемку ошибочно выдавали за последний концерт Цоя.

Между прочим, вот эти вот концерты, нашумевшие в Донецке и Лужниках потом, – это же не концерты, это участие в фестивалях. И в Донецк мы вообще могли не приехать. Говорю же, был фантастический перелет из Братска с переездом автобусом из Краснодара. Мы же хотели вообще туда уже не ехать. Это нам военные помогли чудом просто, нашли нам военно-траспортный самолет. Если бы его не было, то мы бы физически просто не смогли попасть. Просто повезло ребятам в Донецке».[363]

Сергей Винников:

«На фестиваль „Кино“ мы доставляли самолетом из Сибири. Сейчас не вспомню точно откуда. Знаю точно, что прямого рейса не было. Поэтому платили военным. Прибытие было в Мариуполь. Донецк в это время был закрыт. Что касается „арендовали частный Икарус“, – по-моему, это не про Юрия Шмильевича. Во время проведения фестиваля по причине того, что местные донецкие организаторы не смогли обеспечить трансферы Мариуполь – Донецк – Мариуполь, мне пришлось пойти на беспрецедентный шаг: я приказал своим администраторам выкупить все билеты на рейсы регулярных автобусов по этому направлению на все дни проведения, парализовав таким образом практически весь регион. Но все артисты доставлялись вовремя и с комфортом.

Когда Цой погиб, я находился в Киеве. Позвонивший мне Айзеншпис целый час по телефону категорически требовал, чтобы ему немедленно отдали все исходники съемки в Донецке, именно под предлогом того, что это была последняя съемка Цоя. По этому поводу он устроил даже публичный скандал, что я, такой подлец, зажал бесценный исторический видематериал „последнего концерта Цоя“. А в это время Н. Примак в Москве монтировала фильм о фестивале. Ему бы отдали записи позже, хотя в этом тоже была большая загвоздка. Дело в том, что именно под право эксклюзивной съемки (т. е. полного отказа от прав на ее использование) Юра запросил гонорар в два раза больше того, что получал за концерт „Кино“ обычно. И, естественно, получил его сполна. При этом нам пришлось обеспечить еще и индивидуальный перелет военным спецрейсом группы из Сибири в Мариуполь, так как Донецкий аэропорт в момент проведения фестиваля был закрыт. Именно по этой причине до урегулирования имущественного спора (до моего возвращения в Москву) материал ему и не передавался. Кстати, потом он получил его совершенно безвозмездно, то есть даром. Именно этот материал сейчас и гуляет по просторам Интернета в неограниченном количестве.

Но вот насчет Краснодара я удивлен. Какой смысл было лететь в Краснодар? Где он и где Донецк? Тем более что рейс заказывали специально! Рассказов о „героических“ перелетах и переправах „Кино“ было очень много, как и всего прочего „героического“. В большинстве случаев это было далеко от реальной правды, не предназначенной для фанатов и поклонников. Однако же, если это правда, то вот так через четверть века ты узнаешь, что тебя развели как лоха. Потому как ты заранее заказывал и оплачивал частный перелет и комфортный проезд артистов. А они, дабы сэкономить средства, добирались на попутках. Правда, потом объясняли это не собственным желанием заработать все сразу и везде, а тем, что „организаторы, как всегда, оказались не на должном уровне“. Повторю: иногда в легенды, сочиненные для прессы, со временем верят и сами сочинители. Все административно-правовые и художественные вопросы по этому выступлению группы „Кино“ решались только между мною и Айзеншписом лично. И уж, поверьте, я-то точно знаю, за что я платил и сколько».[364]