Чужак в стране чужой - Роберт Хайнлайн

– Да я совсем с этим не спешу, – отмахнулся Нельсон. – Джубал, у тебя отличный виски, но что это был за тост?

– Дико извиняюсь, это я по-полинезийски. «Пусть наша дружба будет вечной». Ну в самый раз для ритуала воды. Кстати, о воде. Ларри и Дюк – тоже братья Майка, но вы, джентльмены, не беспокойтесь. Готовить эти ребята абсолютно не способны, зато они всегда тебя прикроют; с ними за спиной можно смело лезть в любой темный переулок.

– Если ты, Джубал, за них ручаешься, – заверил его ван Тромп, – значит все тип-топ. Допустим их на наше высокое собрание, а потом выставим у двери часового. Но сперва выпьем за девушек. Свен, как там был у тебя этот тост за flickas?[12]

– Тот, который за всех хорошеньких девушек сразу? Выпьем лучше за четверых наличных. Skaal!

– Слушай, Джубал, – поинтересовался Нельсон, когда они выпили за своих женского пола братьев по воде, – и где это ты их таких находишь?

– Выращиваю в собственном подвале. А потом, только успеешь такую вот красотку мал-мала вышколить, как появляется какой-нибудь прощелыга и женится на ней. Гиблое дело.

– Это как же ты, наверное, страдаешь, – посочувствовал Нельсон.

– Да, я страдаю. Надеюсь, все вы, джентльмены, связаны узами брака?

Надежда эта оправдалась только на две трети – Махмуд женат не был.

– А не будете ли вы любезны развоплотиться? – мрачно посмотрел на него Джубал. – Только чуть попозже, после обеда, – на пустой желудок как-то неловко.

– Не бойтесь, я убежденный холостяк.

– Все так говорят! Я же видел, как Доркас строила тебе глазки, а ты уж прямо мурлыкал от удовольствия.

– Ерунда это все, я абсолютно безопасен.

Махмуд думал было сообщить Джубалу, что никогда не женится на иноверке, – но решил, что иноверец может на такое и обидеться.

– Только ты, Джубал, никогда не говори ничего подобного Майку. Он ведь не грокнет, что это шутка, – и куда ты денешь потом труп? Я, конечно, не совсем уверен, что Майк может мысленно заставить себя умереть, но стараться он будет, это уж точно… Был бы он настоящим марсианином – точно смог бы.

– А вот я не сомневаюсь, что может, – уверенно сказал Нельсон. – Доктор, то есть Джубал, ты не заметил в метаболизме Майка некоторых странностей?

– Ну, я бы даже сказал по-другому. Я не заметил в его метаболизме ничего, кроме сплошных странностей.

– Вот именно.

– А ты, – повернулся Джубал к Махмуду, – не бойся. Я никогда не предложу Майку самоубиться – ведь я грокаю, что он не грокает шуток. А я, – расстроенно добавил он, – не грокаю «гроканье». Стинки, вот ты же умеешь по-марсиански.

– Немного.

– Да ты же бегло говоришь, я сам слышал. Так вот, ты – ты грокаешь «гроканье»?

Махмуд чуть задумался.

– Нет. «Грок» – самое важное слово этого языка, и я стараюсь его понять. И совсем не уверен, что добьюсь успеха, даже после многолетней работы. Чтобы его объяснить, нужны миллионы слов, а чтобы грокнуть слово «грок», нужно думать по-марсиански. Ты заметил, наверное, какой у Майка странный подход к некоторым элементарнейшим вопросам?

– Еще бы не заметил! У меня голова идет кругом!

– У меня тоже.

– А вот и еда, – возвестил Джубал. – Обед – и почти в правильное время. Девочки, поставьте все так, чтобы можно было дотянуться, а затем храните почтительное молчание. Продолжайте, доктор. Или при Майке вы не хотите?

– Да нет, что вы. – Махмуд сказал несколько слов по-марсиански; Майк ослепительно улыбнулся, что-то ответил и тут же принялся за еду – с обычным для себя бесстрастным выражением лица, безмерно довольный тем, что может есть в молчании.

– Я сказал ему о своих попытках, а он ответил, что я буду говорить верно, причем говорил он не предположительно, а как о чем-то неизбежном, как о свершившемся факте. Надеюсь, если у меня ничего не получится, он заметит это и скажет. Да только вряд ли. Ведь Майк думает по-марсиански, а значит – воспринимает мир иначе, чем мы. У него другая схема мира, вы меня понимаете?

– Грокаю, – кивнул Джубал. – Язык уже сам по себе определяет структуру основных понятий человека.

– Да, но только… послушайте, доктор, вы говорите по-арабски?

– Что? Да так, самую малость, – признался Джубал. – Поднабрался немного в Палестине, когда был военным врачом в Американской полевой службе. Иногда читаю – все-таки слова Пророка лучше воспринимаются в оригинале.

– Очень правильно. Коран перевести нельзя – меняется «схема мира», и ничего с этим не сделаешь, как ни бейся. В таком случае вам понятно, насколько трудным для меня оказался английский. И не только потому, что мой родной язык менее гибок, – менялась сама схема мира. Английский – самый обширный из земных языков; его словарный запас в разы превосходит все остальные языки планеты, что сделало английский языком международного общения; он не только богат, но и чрезвычайно гибок, несмотря на варварские заимствования… или, скорее, именно из-за этих заимствований. Английский поглощает любые слова и придает им английское звучание, причем этим процессом никто не управляет, в отличие от некоторых языков, чистоту которых блюдут официально. Может быть, это потому, что «королевский английский» – фикция. На самом деле «королевским английским» был французский, а сам английский – язык ублюдочный. За его развитием никто не следил, он рос сам по себе, и теперь по-настоящему образованным человеком считается лишь тот, кто сумел объять все его чудовищное многообразие. Именно это многообразие, тонкость и иррациональная идиоматическая сложность позволяют сказать то, что невыразимо ни на одном другом языке. Все это чуть не свело меня с ума, и свело бы – не научись я думать по-английски. И сразу на первую, с детства привычную, схему мира наложилась новая – возможно, лучшая и совершенно наверняка более подробная.

– И все равно есть вещи, которые можно сказать по-арабски, а по-английски – нельзя.

– Да, – кивнул Джубал. – Потому-то я и читаю.

– Правильно делаешь. Так вот, марсианский язык настолько сложнее английского – и настолько отличается от него в абстрагировании картины мира, – что рядом с ним английский и арабский можно смело считать одним и тем же языком. Англичанин может научиться думать по-арабски, араб – по-английски, но я совсем не уверен, что мы когда-нибудь сумеем думать по-марсиански (Майк – совсем особый случай). Само собой, мы можем выучить «пиджин-марсианский» – именно на таком жаргоне я и говорю… Возьмите, например, слово «грок». Его буквальное значение, восходящее, как я думаю, ко временам зарождения марсианской культуры – и проливающее свет на всю их картину мира, – предельно просто. «Грок» – это «пить».

– Да? – поразился Джубал. – А вот Майк никогда не говорит «грокать», если речь идет о питье. Он…